Лисса Рэнкин - Исцеление от страха Страница 36

Один из рассказов в книге посвящен нейрохирургу, который страдал от сильной мигрени, не поддававшейся лечению. Его направили на лечение к Элизабет. В ходе беседы с этим врачом она выяснила, что головные боли начались, когда нейрохирург перестал заниматься любимым делом – обучать студентов и ординаторов. Она спросила, почему он прекратил их обучение. Врач признался, что не мог объяснить своим ученикам, почему никогда не терял пациентов, несмотря на то что выполнял опаснейшие операции на мозге. Вот что рассказал этот доктор. Решив, что пациенту показано хирургическое вмешательство, он садился у кровати больного и ждал… иногда 30 секунд, а порой и несколько часов. Он ждал появления того, что не мог объяснить, боясь, чтобы его не объявили сумасшедшим. Рано или поздно он замечал белое свечение вокруг головы пациента. Врач знал, что, пока это свечение не появилось, оперировать пациента небезопасно. Появление света было для врача сигналом, что можно везти больного в операционную. Это был знак, полный смысла, но необъяснимый, он помогал хирургу защищать больных.

Были и другие психологи и врачи, которые рассказывали Элизабет о необычных случаях. Часто они говорили тихим, сдавленным голосом и брали с нее обещание не разглашать эту информацию. Впрочем, один из известнейших психоаналитиков Патрик Кэйзмент, чьи книги считаются классикой, узнав о случае с арфой, охотно поделился с Лисби своей историей.

В 1952 году, когда Кэйзменту было 17 лет, он поехал к своей бабушке (матери отца) на пасхальные каникулы. В ту неделю бабушка призналась ему, что по-настоящему сожалеет в жизни лишь об одном: у нее была дорогая подруга, но во время войны, когда люди часто перебирались с места на место, их пути разошлись. Бабушка пыталась найти свою подругу, но все оказалось безрезультатно.

В пасхальное воскресенье Кэйзмент сходил на службу в церковь за 4 мили от дома бабушки. Обратный путь он решил пройти пешком, поскольку хотел проверить решение задачи из курса математики. Он вычислял, как быстро следует идти, чтобы автобус его не догнал, и знал, что если его вычисления ложны, то он сможет по дороге забраться в автобус и проехать оставшуюся часть пути.

Патрик настроился прошагать 4 мили с одной и той же скоростью, чтобы доказать верность своих вычислений. Но его планы нарушились через 20 минут. Он сам удивился, когда его рука поднялась в жесте, который означал просьбу к водителям остановиться. Позже Кэйзмент сказал: «Я был шокирован… Могу назвать это рефлекторным движением, как будто моя правая рука начала жить собственной жизнью и предложила остановиться одной конкретной машине. Я словно со стороны наблюдал, как рушатся мои собственные планы проверить математическую задачу. К моему облегчению, автомобиль поехал дальше, и я подумал, что состязание с автобусом успешно продолжится. Но через мгновение машина затормозила. Я понял, что должен поехать».

Патрик сел в автомобиль и поблагодарил женщину, которую вез шофер (он почему-то был уверен, что именно она попросила водителя остановиться и подобрать пешехода). Пассажирка спросила: «Вы из Уинчестера?» Кэйзмент не понял, к чему этот вопрос, но ответил утвердительно, поскольку действительно посещал школу в Уинчестере.

Женщина спросила: «А не знаете ли вы человека, о котором я думаю. Его звали Родди Кэйзмент, и он жил в Уинчестере, но это было давно». Родди Кэйзмент был отцом Патрика. Узнав об этом, женщина очень обрадовалась и спросила: «Жива ли еще его мать?» Патрик ответил, что она жива, к тому же они как раз проезжали в двух милях от ее дома. Тогда пассажирка рассказала Патрику, как она пыталась найти свою дорогую подругу, с которой утратила связь в годы войны. Оказалось, что это была бабушка Патрика, которая в свою очередь искала эту женщину. В тот день они нашли друг друга. Вскоре после этого бабушка Патрика умерла.

Спустя много лет Кэйзмент, размышляя о произошедшем, сказал Элизабет: «Возможно, эта дама заметила физическое сходство между мною в 17 лет и моим отцом, которого видела в том же возрасте. Но это не объясняет, почему моя рука вдруг начала жить собственной жизнью, меня словно кто-то вынуждал отказаться от задуманной прогулки. Но я знаю наверняка, что эта моя поездка позволила бабушке наконец встретиться со своей дорогой подругой и умереть счастливой».

Может быть, это было совпадение, а возможно, в случае Кэйзмента приоткрылось значение нашего мира. Невозможно доказать это, но Лисби обнаружила, что подобные истории часто встречаются в мире психологии и медицины.

Элизабет поговорила с медсестрой, которая работала в отделении интенсивной терапии для новорожденных. Эта женщина знала многое из того, что вроде бы не могла знать, и основывала свои суждения на том, что она называла догадками. Ее догадки спасли множество детских жизней, и другие сотрудники отделения доверяли ей. А женщина-врач сказала Лисби: «Я увлечена процессом лечения. Это похоже на то, что я чувствую запах того, как идут дела». Она буквально ощущала запах приближающейся смерти и даже чувствовала запах болезни в конкретном месте организма. Эта доктор сказала: «Видимо, дело в уверенности, что это вроде запаха, сильного и навязчивого. Ты просто знаешь, что можешь чувствовать этот запах». Эта необъяснимая способность помогала ей выстраивать схемы лечения, но, когда шеф задавал ей вопросы, она не знала, как рационально объяснить свои решения: «Что я могла сказать – что почувствовала запах?»

Цель и защита

Что, если нейрохирург действительно видел белое свечение вокруг голов пациентов? Что, если некоторые врачи ощущают силу, ведущую их к спасению жизней? Элизабет собрала так много историй о медиках, обладавших интуитивными знаниями, что это наводило на мысль о руководящей силе, полной значения. И я решила, что пора и мне осмотреться. Интересовалась у своих знакомых, не сталкивались ли они с чем-то подобным.

Моя подруга и наставница Рэйчел Наоми Римен, которая прежде работала педиатром в Стенфорде, рассказала мне, как однажды в отделение скорой помощи привезли мальчика. В то время она была ординатором и проходила практику. Ребенок был очень заторможенный, вялый, но ни один обычный анализ ничего не показал. Дежурный врач готов был отправить ребенка домой, но Рэйчел посмотрела на лицо матери и почувствовала, что та знает нечто важное о болезни своего ребенка: «Я будто заразилась ее материнской интуицией и вдруг поняла, что у мальчика менингит, хотя анализ крови был нормальный».

Рэйчел предложила дежурному врачу сделать ребенку пункцию спинного мозга. (Это сложная и болезненная процедура, которая редко выполняется, если нет явных симптомов, указывающих на менингит.) Доктор стал говорить, что это глупость – подвергать ребенка с нормальными анализами риску и при этом причинять ему боль, но Рэйчел настояла на том, что пункция необходима. Через иглу потек гной. Если бы мальчика отправили домой, он бы умер в тот же день.

Рэйчел рассказала мне и другую историю о необычном знании – уже не из профессиональной, а из личной жизни. Мать Рэйчел состарилась и не всегда рассуждала так логично, как прежде, так что с ней трудно было поговорить о том, что может считаться предвидением. Когда отец Рэйчел умер, она пригласила мать жить у себя, но дом был слишком тесен для них. Женщины начали искать более просторный дом и нашли его в Саусалито. В доме было несколько комнат, прекрасный вид на бухту. Рэйчел показалось, что покупка этого жилья – прекрасное решение, но мать так не думала. Она всегда была сильной, красивой, любящей женщиной и при этом очень упрямой. Но с возрастом стала забываться и перестала проявлять упрямство, реже настаивала на своем. Но в тот раз она решительно сказала: «Мы не можем жить здесь».

Рэйчел спросила: «Но почему? Ведь все замечательно».

Пожилая женщина повторяла снова и снова: «Нет, мы не можем жить здесь».

Рэйчел подумала: «Похоже на старческое слабоумие». Она пыталась убедить мать в том, что им нужно переехать в этот дом, но та не соглашалась. Она повторяла свои слова на разные лады, пока наконец не стала подчеркивать одно слово: «Мы не можем ЖИТЬ здесь, мы не можем ЖИТЬ в этом доме».

Наконец Рэйчел сдалась. Они нашли другой красивый дом неподалеку.

Через шесть месяцев первый дом упал в пропасть. Женщины в то время спали и не видели, как надвинулся оползень. Вероятно, если бы они купили первый дом, то погибли бы.

Еще один друг-врач рассказал мне о своем собственном чувстве, которое проявилось на работе и защитило его. Син был ординатором и еще не довел до автоматизма навыки, необходимые в экстремальных ситуациях. Однажды он пытался вставить катетер в лучевую артерию пациента, находившегося без сознания. Артерии сузились от шока, и Син никак не мог попасть в кровеносный сосуд. После множества неудачных попыток он запаниковал, огляделся вокруг, ища, кто бы мог ему помочь, но рядом никого не было. Но доктор знал, что манипуляция необходима, иначе не спасти жизнь пациенту.