Владимир Исаков - Кто и как развалил СССР. Хроника крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века Страница 39

Бейкер утверждает, что в переходный период от Горбачева к Ельцину американская дипломатия действовала эффективно и добилась «существенного выигрыша по многим направлениям».

Как бы завершая наблюдение за распадом Советского Союза, Бейкер сразу же после Москвы совершает блиц-поездку в Бишкек, Алма-Ату, Минск и Киев, где, как он утверждает, местные руководители демонстрируют «общую большую готовность идти навстречу США».

Москва, Кремль, 17 декабря 1991 года

В этот день состоялась встреча Горбачева с Эли Визелом, организатором международной конференции «Анатомия ненависти». На этой сцене Горбачев решил выступить в роли философа, озабоченного судьбами всего человечества:

– Я написал книгу, думаю, несовершенную – «Перестройка и новое мышление» – но обо всем сказал искренне. И люди, видимо, поняли, к чему призывает автор. Речь в книге о том, как изменить политику в стране и вне ее. Сейчас наступило самое трудное время для политики нового мышления. Оно подвергается серьезнейшему испытанию. Еще несколько лет назад я говорил, что перестройка и новое мышление – настолько глубокий и драматичный процесс, что надо быть готовым к острейшим проблемам, испытаниям, к возможным явлениям нестабильности. И если не удержаться, то можно погубить все, что так нужно нашей цивилизации…

Пытаясь прорваться через этот поток выспренного пустословия, гость вежливо поинтересовался, что Горбачев собирается делать в его положении.

М. Горбачев: – Вопрос о том, что сейчас происходит – это главный вопрос и для всего мира. Если бы я был рядовым политиком или юристом-государствоведом, то мог бы дать критический анализ тех методов и способов, к которым прибегли сейчас в решении проблемы Союза. Но в моем положении я должен поступить по-другому. Если Верховные Советы – органы представительной власти – считают необходимым создание Содружества Независимых Государств, я буду уважать их выбор. Более того, я хочу использовать мои возможности и мою роль для того, чтобы обогатить начавшийся процесс, содействовать его успеху. Почему? Потому что есть вещи более важные, чем политический процесс сам по себе, чем формы, которые он принимает. Страна перегружена такими проблемами…

В самоупоении Горбачев, похоже, не замечал, что давно уже переигрывает, что даже журналисты начинают терять интерес к героической драме под названием «Великий уход великого политика»…

Москва, Кремль, 18 декабря 1991 года

18 декабря в Кремле собрался Совет Республик – одна из палат Верховного Совета СССР. Совет Республик в составе входящих в него депутаций суверенных государств принял заявление, в котором отметил понимание соглашения Республики Беларусь, РСФСР и Украины о создании Содружества Независимых Государств как реальной гарантии выхода из острейшего политического и экономического кризиса. Палата выразила надежду на продолжение начатого диалога и отметила, что «переход от союзной государственности к Содружеству Независимых Государств… должен осуществляться только на правовой основе. Недопустимы антиконституционные действия по отношению к Верховному Совету СССР и Президенту СССР».

Это была уже агония…

Феерическая картина рушащейся «советской империи» привлекала в те дни в Москву тысячи журналистов из разных стран. Американская телекомпания Эй-Би-Си (при содействии руководителя Останкино Егора Яковлева) снимала политический сериал «Уход президента», пользуясь редкой возможностью запечатлеть на пленке неповторимые секунды истории. 18 декабря один из главных «героев» драмы, М. Горбачев, дал интервью журналисту американской телекомпании Эй-Би-Си Тэду Копполу.

Т. Коппол: – Я прибыл из своей страны, где следующий год будет ознаменован выборами нового президента. В то же время самый популярный политик в нашей стране – это вы, господин Горбачев.

М. Горбачев: – Так, может, мне включиться в предвыборную кампанию? Правда, я не знаю языка, к тому же не гражданин этой страны. У меня, очевидно, скоро будет немало свободного времени, я готов быть наблюдателем на ваших выборах.

Е. Яковлев (стараясь направить разговор в деловое русло): – Вы принимаете Беловежские соглашения или же будете противостоять им?

М. Горбачев: – Вы, журналисты, всегда хотите поставить вопрос в лоб и получить ответ.

Е. Яковлев (смеется): – И очень часто получаем за это по лбу.

М. Горбачев: – Я не могу сбрасывать со счетов, что был проведен референдум о судьбе Советского Союза. Он был назначен съездом народных депутатов по моему предложению. Теперь я настаиваю, чтобы судьба Советского Союза решалась на съезде народных депутатов. И президенту Ельцину советовал непременно воспользоваться этим, чтобы тому, что происходит ныне, соответствовал правовой акт о трансформации прежнего Союза.

Е. Яковлев: – Вы всегда отстаивали идеи государственности в той стране, которая могла появиться на месте Советского Союза. Однако события пошли иначе. Объявленное Содружество не есть государство. Думаете ли вы, что к вопросу о едином государстве на этой земле когда-нибудь мы снова придем?

М. Горбачев: – Могу ответить коротко и прямо: да. Мои собеседники, в том числе руководители республик, высказывают примерно такие же соображения. Мы должны пройти через этап дезинтеграции и затем добровольно прийти к новому объединению.

Т. Коппол: – Господин президент, вы оказали большое воздействие на весь мир, в то же время вы еще молоды и многое могли бы сделать. Мы видим, сколько дали миру ваша проницательность, ваш ум. Не кажется ли вам, что и дальше следовало бы вести реформы при вашем участии?

М. Горбачев: – Хочу напомнить, что мы теперь живем в демократическом обществе, и оно оказалось не только привилегией Соединенных Штатов и других западных государств. Именно демократический процесс привел к тем событиям, которые происходят сегодня. Я, как человек, который начинал реформы, должен приветствовать происходящее и делать свой выбор. Это прежде всего. И кто сказал, что можно творить и воздействовать на происходящие в стране и в мире процессы лишь в качестве президента? Это не так.

Е. Яковлев: – Вы конкретно представляете себе жизнь после того решения, которое вам придется принять? Что вы собираетесь делать? Чем заниматься?

М. Горбачев: – Если говорить совсем конкретно, то, наверное, это вызовет у вас смех. Прежде всего мне надо выспаться. (Улыбается). А вы мне сразу говорите о работе. А вообще думаю, что все определится, во всяком случае, мои заботы будут связаны, конечно же, с продолжением реформ в стране. Буду всемерно поддерживать силы, которые продолжат этот курс. И буду решительно выступать против тех, кто мешает этому.

Т. Коппол: – На что вы сегодня надеетесь, господин президент?

М. Горбачев: – Видите ли, мы с Егором Владимировичем люди 60-х годов. И у нас есть свои особенности. Мы были заряжены на перемены, на реформы. И все время думали о них, стремились к ним, хотя не могли себя реализовать многие годы. Но все же сохранили в себе этот заряд. Взяли на себя ответственность и пошли на реформы. Что-то удалось сделать.

Е. Яковлев: – Вы говорите, что мы из поколения шестидесятников. Это поколение жило с верой, что надо улучшить ту систему, которая выпала на нашу долю, и тогда все будет в порядке. Со временем лично я пришел эмпирическим путем к тому, что эта система улучшению не подлежит, а требует разрушения и создания новой. Вы тоже в 85-м году перестройку начинали с уверенностью, что эту систему можно улучшить. Не так ли?

М. Горбачев: – Да.

Е. Яковлев: – Когда вы пришли к заключению, что она улучшению не подлежит?

М. Горбачев: – Я не могу назвать точную дату. Я увидел, что процессы реформирования упираются в командно-административную систему. И ничто не пойдет дальше, если не демонтировать эту систему. Поэтому на определенном этапе я пришел к убеждению, что мы имеем дело с системным кризисом. Наверное, помогло то, что в ходе перестройки мне удалось, как и другим, избавиться от стереотипов, которые всегда давили в нашем сознании. К тому же мы не получали необходимую информацию ни о себе, ни о мире. А когда она появилась, я пришел к выводу, что мы имеем дело с некоторой авантюристической моделью социализма. Это по сути дела и не социализм. Модель эта не только утопична, она антидемократична и антинародна, и поэтому антисоциалистична. Мои представления о том, каким должен быть социализм, социалистическое общество, претерпели коренные изменения. Хотя и сейчас я более убежденный сторонник социалистической идеи, чем какой-либо иной.