Ирина Черепанова - Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного Страница 4

А конь (голос коня) — его богатырство, зовущее и ржущее, пыта­ется разрушить чары, и — как всегда — тщетно, ибо одолела — она:

Турий след у ворот — то есть еще один тур и дур».

По оценке самой поэтессы, с одной стороны, «эту вещь из всех моих... больше всего любили в России, ее понимали, то есть от нее обмирали — все, каждый грамотный курсант». А с другой стороны, Цветаева писала Б. Пастернаку о поэме 10 марта 1923 г.: «Очень хочу, чтобы Вы мне написали о „Переулоч­ках“, что встает? Фабула (связь) ни до кого не доходит, — только до одного дошла: Чаброва, кому и посвятила, но у него дважды было воспаление мозга! Для меня вещь ясна, как день, все сказано. Другие слышат только шумы, и это для меня оскорбительно. Это, пожалуй, моя любимая вещь, написанная, мне нужно и важно знать, как — Вам. Доходят ли все три царства и последний соблазн? Ясна ли грубая бытовая развязка?»

Иными словами, поэма представляет собой ярчайший образец вербальной магии, пример осознанной суггестии: Цветаевой «вещь ясна», тогда как обычная знахарка шепчет свои заговоры, не заду­мываясь над их смыслом.

Потрясает поэма также чувством «интереса к русской старине и единства с жизнью своих предков». Сам образ колдуньи неслучаен и весьма характерен для русского национального восприятия при­роды и женского естества. Недаром мы встречаемся с поэмой и ее героиней в романе И. Ефремова «Лезвие бритвы» (переполненного, кстати, рассуждениями о психиатрии, суггестии, ведовстве):

«Прежде Гирин не любил и не понимал поэзии Цветаевой, но Сима открыла в ее великолепных стихах глубокую реку русских чувств, накрепко связанных с нашей историей и землей.

Под аккомпанемент первобытных звуков льющейся воды, ше­лестящей травы и отдаленного плеска моря, в прозрачных, как га­зовая ткань, весенних сумерках, она читала ему „Переулочки“ — поэму о колдовской девке Маринке, живущей в переулочках древ­него Киева. Молодец Добрыня едет в Киев, и мать не велит ему ви­деться с этой девушкой, потому что она превращает добрых молод­цов в туров. Конечно, Добрыня первым делом разыскивает Маринку. Той нравится Добрыня, и начинается заклятие. Сперва чарами природы, потом телом прекрасным, потом ликом девичь­им... Мороком стелется, вьется вокруг него колдовство, и вот толь­ко две души — ее и его — остаются наедине, заглядывая в неизме­римую глубину себя. Сгущается морок, и, наконец, удар копытом, скок, и от ворот по тонкому свежему снегу турий след».

Кстати, «переулок», по определению В. Даля, «поперечная улка; короткая улица, для связи улиц продольных». «Переулочки» Цветаевой — тексты заговорные, используемые для соединения двух людей; для обострения всех чувств и доведения их до абсурда. Героиня — ведьма; ведает, что творит. По определению того же И. Ефремова, «Слово „ведьма“ происходит от „ведать“ — знать и обозначало женщину, знающую больше других, да еще воо­руженную чисто женской интуицией. Ведовство — понимание скрытых чувств и мотивов поступков у людей, качество, вызванное тесной и многогранной связью с природой. Это вовсе не злое и бе­зумное начало в женщине, а проницательность. Наши предки изме­нили это понимание благодаря влиянию Запада в средневековье и христианской религии, взявшей у еврейской дикое, я сказал бы — безумное, расщепление мира на небо и ад и поместившей женщину на адской стороне. А я всегда готов, образно говоря, поднять бокал за ведьм, проницательных, веселых, сильных духом женщин, рав­ноценных мужчинам!».

Произнесший эти слова герой романа Иван Гирин — врач, фи­зиолог, психиатр — чрезвычайно много рассуждает о суггестии, гипнозе, тайнах подсознания. И это не случайно

Одна из основных движущих сил развития человеческого ин­теллекта — желание воздействовать на себе подобных — находит реальное воплощение в понятии «суггестия» (внушение).

Суггестия является компонентом обычного человеческого об­щения, но может выступать и как специально организованный вид коммуникации, формируемый при помощи вербальных (словесная продукция) и невербальных (мимика, жесты, действия собеседника, окружающая обстановка и т. д.) средств.

Феномен суггестии традиционно относили к областям магии, религии, медицины и психологии, и именно представителям данных направлений принадлежит львиная доля работ, посвященных ука­занной проблеме.

Каковы же общепринятые традиционные представления о суг­гестии?

Магия (религия) издавна прибегала к внушению как к способу воздействия людей друг на друга. Сначала такое воздействие при­менялось интуитивно и только с развитием науки колдуны также попытались дать явлению суггестии свое объяснение.

В V в. до н. э. Геродот сообщил, что в наиболее развитой асси­ро-вавилонской медицине заклинания, магические формулы или сожжение фигурок демонов сопутствовали приему снадобий — этим изгонялись злые духи, которые были главными причинами болезни. В папирусе Эберса, составленном за 2000 лет до н. э. да­ны рецепты 900 снадобий от различных недугов, употребление ко­торых предлагалось обязательно сочетать с заклинаниями, в кото­рых слова следовало произносить четко и повторять их по нескольку раз.

Заклинаниями и возложением рук на голову больного врачева­ли халдейские и египетские жрецы, персидские маги, индусские брамины и йоги. Римские писатели Марциал, Агриппа, Апулей и Плавт поведали об усыплении прикосновением рукою, сопровож­даемом заклинаниями.

Исцеляя некоторых больных внушением, служители религиоз­ных культов демонстрировали свое могущество, чудодейственную силу. Исцеление проводилось жрецами в храмах, возведенных в честь бога медицины Эскулапа в Древнем Риме, Асклепия в антич­ной Греции, Сераписа в эллиническом Египте. Больше других про­славилось святилище Асклепия в Эпидавре, названное асклейпионом. Лечение в асклейпионе начиналось с разработанной системы внушения. Совершались пышные ритуалы, включавшие в себя жертвоприношения, курение благовоний, принятие ванн, читались молитвы. Больных укладывали на шкуру дикого кабана, принесен­ного в жертву, и усыпляли. Некоторым из них снилось, будто сам бог указывает им средства излечения — это и было предписанием для дальнейшего лечения.

Можно выделить несколько положений, принимаемых служи­телями магических и религиозных культов за аксиомы:

1. Человек состоит из вечной души и бренного тела. Апулей ут­верждал, что «прикосновением, заклинаниями и запахами можно так усыпить человека, что он освобождается от своей грубой телесной оболочки и возвращается к чистой, божественной бессмертной природе».

2.  Всякое добро, помощь и содействие, а также всякое зло, вред и несчастье происходят от стихийных духов {богов).

3.  Идея обладает динамическим свойством: «делая внушение на срок, мы закладываем в импульсивный центр субъекта зерно некое­ го динамического существа, точный момент появления которого на свет мы определяем текстом внушения. Это динамическое существо будет в свое время действовать изнутри наружу; следовательно, оно не чувство, ибо существенной особенностью чувства является дей­ствие снаружи вовнутрь. Это идея, которую воля гипнотизера озаряет специальным динамизмом и в виде зародыша вкладывает в импульсивное существо субъекта, чтобы она в определенный день активно проявила заключенную в ней энергию, приведя в действие соответствующий центр. Это род одержимости». Эфемерных динамических существ, создаваемых человече­ской волей (субъектов суггестии) оккультисты и маги называют элементарными существами или элементалами (а также лярвами, астроменталами).

Люди, владеющие техникой внушения, обладают якобы осо­бой, только им присущей «жизненной силой», «животным магне­тизмом», который они способны передавать другим людям. Из­вестный врач и химик XVI столетия Теофраст Бомбаст Парацельс (1490-1541) считал изначальным источником магнетизма планеты и звезды. Целебная сила магнитов в том, что они вытягивают бо­лезнь.

Вся магическая сила в огромной степени зависит от веры. П. Хасон в «Учебнике белой магии» утверждает: «вера — это то что отбрасывает все остальное и расчищает поле для мгновенного действия. Это одна из тех ценных опор, которая поддерживает Вас временно, в течение всего Вашего магического действия и позволяет Вам поверить в неизбежность успеха, который является его слугой

Это средство достижения особого состояния внушения себе времен­ной мании величия, без которой невозможно колдовство». Ту же мысль находим у Парацельса: «Пусть предмет нашей веры будет действительный или ложный — последствия для вас будут одни и те же. Таким образом, если вера моя в статую святого Петра будет такая же, как в самого святого Петра, я достигну тех же эффектов, как их достиг бы верой в самого святого Петра. Все равно истинная это вера или ложная, она будет чудеса творить всегда».