Джон Маркс - ЦРУ и контроль над разумом Страница 4

В августе в Белом доме (президентом в это время был Картер) объявили о том, что обнаружены новые материалы, всего около 16 тыс. страниц, которые хранились среди документов, относящихся к финансовой истории ЦРУ и поэтому не уничтоженных. Однако Белый дом описал программу экспериментов с наркотиками как оборонительную по своему характеру, вызванную страхом перед русскими. Маркс уже знал, что исследования ЦРУ зашли значительно дальше обозначенных пределов и были направлены на получение США широких возможностей для манипулирования поведением человека с целью сохранения секретов. Рассерженный попыткой Белого дома скрыть правду, Маркс провел свою первую пресс-конференцию, цитируя на ней те документы, которые у него уже были, и рассказывая о планах ЦРУ при проведении программы испытаний с применением наркотиков. Об этом сообщили все три основные программы новостей; сообщение было также опубликовано на первой странице газеты «Нью-Йорк таймс»; Вскоре Марксу позвонили из филиала книжного издательства «Таймс» и предложили написать книгу об испытаниях наркотиков в ЦРУ.

Одолеваемый обычной для писателей нехваткой денег и начинавший серьезно интересоваться психологией человека и возможностями ее развития, Маркс согласился.

На написание книги «В поисках “маньчжурского кандидата”» Марксу потребовался год. В основу книги легли 16 тыс. страниц документов, однако историю дополнили интервью, взятые у психологов и руководителей ЦРУ, в том числе у одного из ветеранов Управления, называемого далее Глубокий Транс. К этому времени Маркс научился понимать руководителей ЦРУ, даже доверять им.

Например, после поездки на Кубу, предпринятую им в исследовательских целях, Маркс сообщил Уильяму Худу, старому опытному контрразведчику, о своем общении с работником кубинской разведывательной службы DGI[4]. Однажды ночью этот разведчик принес экземпляр книги

Фрэнка Снеппа и потребовал, чтобы Маркс сообщил ему настоящие имена всех агентов, которых Снепп вывел под псевдонимами. Маркс отказался, а на следующий день чиновник кубинского Министерства иностранных дел принес ему свои извинения. Маркс сообщил об этом эпизоде Худу, поскольку не хотел участвовать в интригах и, помимо того, опасался, что ЦРУ может узнать о его контактах с кубинскими секретными службами из других источников.

Чтобы проработать огромную массу материала, поступившего из ЦРУ, Маркс нанял четырех научных работников, которые должны были разобрать материал по темам и хронологически. Очень немногие документы были приведены полностью. Почти все имена были зачеркнуты, за исключением имени Сида Готлиба. Маркс так никогда и не узнал, по какой причине именно для Готлиба было сделано исключение. Готлиб возглавлял Техническую службу в то время, когда ЦРУ пыталось убить Фиделя Кастро. Готлиб часто фигурирует в докладе комитета Черча «О планах политических убийств» под псевдонимом Виктор Шейдер. Некоторые из зачеркнутых имен можно было прочесть, держа листы против света; другие поддавались идентификации из контекста. Например, д-р Джеймс Мур, эксперт по грибам, был только одним из 200 человек в списке американских микологов. Чтобы его выявить, хватило нескольких справок о его работе. Когда Маркс дозвонился ему по телефону, у него создалось впечатление, что Мур в течение 15 лет ожидал этого звонка.

Но некоторые имена удалось расшифровать с неимоверным трудом. Какое имя из семи букв начинается на «Б» и оканчивается на «Н»? Маркс, догадавшись, позвонил Глубокому Трансу и спросил у него, слышал ли он когда-либо о Мейтланде Болдуине. Тот ответил: «Я думал, что вы никогда не обнаружите его!». Болдуин был научным работником в Национальном институте здравоохранения в 1955 г. Он стремился проводить окончательные эксперименты, связанные с лишением подопытных сенсорных впечатлений, что означало помещение человека в свето- и звуконепроницаемую камеру на неопределенный срок. Затем Болдуин предполагал получить результаты таких экспериментов, «посмотреть, что произойдет».

Предложение Болдуина по гуманным соображениям было отклонено сотрудниками ЦРУ. Однако Болдуин проводил лоботомию у шимпанзе и даже пытался пересадить голову одной обезьяны на тело другой. Поэтому не приходится удивляться тому, что ЦРУ зачеркнуло его имя в документах и надеялось, что никто не узнает о подобных намерениях.

Каким образом ЦРУ оказалось вовлечено в эти эксперименты, что предполагалось достигнуть? Все официальные ответы на эти вопросы являлись вариантами обычных детских отговорок — не я первый начал. В ЦРУ приводились в качестве примера невероятные признания кардинала Миндсенти[5] (Венгрия, 1949 г.), которые трудно объяснить, если не предположить, что советская разведка изобрела способ гипнотизировать жертву или вводить ей специальный наркотик.

В дальнейшем американцы были поражены и напуганы результатами «промывания мозгов»[6] военнопленных, проводившейся китайцами во время корейской войны. Некоторые из них признавались в ужасных преступлениях, например в применении бактериологического оружия, а после войны даже отказались вернуться домой.

В 1954 г. Николай Хохлов[7] признался ЦРУ в совершении «исполнительных действий», включая совершение убийств для 13-го отдела Третьего главного управления КГБ[8]. Согласно секретному документу, подготовленному ЦРУ для комиссии Уоррена, расследовавшей убийство президента Кеннеди, Хохлов «описал две лаборатории, связанные с отделом исполнительных действий…

Хохлов не мог предоставить о ней какой-либо информации. Однако другие источники сообщали о существовании лаборатории такого типа еще в конце 30-х гг. В сообщении одного источника в 1954 г. описывалась экспериментальная лаборатория в Спецбюро № 1, известная как «Камера»[9]. В этой лаборатории проводились эксперименты на заключенных, приговоренных к смертной казни; на них испытывались различные порошки, напитки, в том числе алкогольные, различные типы инъекций и проводились также исследования по применению гипноза с целью заставить заключенных признаваться в преступлениях».

Легко вообразить, что такое пугающее сообщение, как и многие другие, побуждало ЦРУ удваивать усилия при проведении секретных исследований.

Однако истина состоит в том, что экспериментаторам не требовались побудительные стимулы и что страх перед русскими чудодейственными наркотиками не имел ничего общего с источником собственной программы ЦРУ.

Ее проведение началось в годы Второй мировой войны, когда в 1943 г. комитет «наркотика правды» ОСС под руководством д-ра Уинфред Оверхолстер начал проводить эксперименты с марихуаной и мескалином, а другая группа ОСС исследовала «успокаивающее лечение» (иными словами, смертельные яды) с возможным применением против Гитлера. Несмотря на суровое осуждение на Нюрнбергских процессах нацистских «научных» экспериментов, ученые из США, изучавшие описания исследований в Дахау, полагали, что в случае подтверждения полученных результатов некоторые данные явятся «важным дополнением к имеющимся знаниям». Оперативники американских секретных служб были заинтригованы сведениями об экзотических препаратах и «сыворотках правды». Защищенные завесой секретности, соблазненные мечтой о «волшебной палочке», они проводили эксперименты на грани медицинских знаний.

На 16 тыс. страниц документов, которые были просмотрены Марксом и его сотрудниками, было описано много ужасов, но в своем большинстве исследования в дальнейшем получили название «гуманистическая психология», т. е. изучение способностей мозга[10]. Маркс писал книгу о двух предметах — о ЦРУ и человеческом разуме, а к тому времени, когда заканчивал ее, он знал, что разум человека значительно интереснее. В результате книга «В поисках “маньчжурского кандидата”» отражает две доминирующие установки — увлеченность открытиями исследователей-психологов и гнев, направленный против ЦРУ за злоупотребления этими открытиями ради узких и безответственных с точки зрения морали целей.

Говоря о морали, трудно отнестись с симпатией к сотрудникам разведывательных служб. Им ненавистно слово «мораль». Они живут в мире порой суровых, но всегда целесообразных правил, где конечный результат весит больше, чем награды за хорошее поведение. Разведчики не любят, когда им читают нравоучения о том, что хорошо, а что плохо. Кто может их винить за это? Слову «неправильный» они предпочитают слово «бессмысленный». На вопросы, связанные с политическими убийствами, страшными медицинскими экспериментами и подобными «эксцессами», они единодушно отвечают: такие действия были хуже, чем преступления: они были ошибочными. Если бы на этом можно было поставить точку, но простить все задним числом, это значило бы заранее все разрешить. Некоторые вещи недопустимы при любых условиях, а многие — неверны, когда они совершаются исключительно по соображениям удобства для кого-либо. Если бы программе исследований ЦРУ сопутствовал более значительный успех, то мог бы быть изобретен «надежный» способ убийства Кастро. Сожалели ли бы мы об этом теперь из-за того, что не было сделано нечто полезное? Убийство Кастро было бы неверным поступком не потому, что мы не могли бы сохранить его в тайне, и не потому, что вслед за ним мог бы прийти кто-либо «похуже». Оно было бы неверным, поскольку Соединенные Штаты не вправе подвергать кубинцев травме, связанной с убийством их лидера по простой причине, что это удобно для Вашингтона. Сид Готлиб обеспечил себе место в истории благодаря своим усилиям, направленным на приобретение токсинов для совершения политических убийств, хотя его роль при этом была сведена к роли фармацевта. Более зловещим было финансирование им исследований, направленных на отыскание путей превращения политических убийств в рутину, на превращение обычного человека в автомат, убивающий по команде.