Пётр Гальперин - Введение в психологию Страница 41

Таким образом, действие как объективный процесс не только не противостоит психическим способностям человека, но и в процессе формирования присваивается им, и в результате такого присвоения психологически становится, во-первых, важнейшей, но лишь одной из основных частей ориентировочной деятельности человека, а во-вторых, исполнительной частью его действия. И если для отдельного человека в каждый момент времени объективное знание, взятое само по себе, т. е. только по отношению к вещам, является инвариантным, то как отражение в сознании отдельного человека, как момент его ориентировки это объективное знание вовсе не является постоянным. Мы теперь знаем, что оно может варьироваться многообразно, и в настоящее время установлены три кординально разные типа ориентировки.

От качества этой ориентировки, частью которой является объективное знание, зависят и качества человеческого действия, и качество продуктов этого действия, и, наконец, качество его формирования, процесса учения.

Таким образом, если вне психологически объективное знание противостоит психическим процессам и явлениям, то как достояние человека, оно инкорпорировано в них и составляет только элемент ориентировочной части человеческого действия.

Поэтому все наши психологические представления, построенные на декартовском противопоставлении мира вещей и мира сознания должны быть решительно пересмотрены. Должны быть пересмотрены представления о том, что действия не составляют предмет психологии, которая будто бы должна заниматься только умениями и навыками. На самом деле умения и навыки являются лишь отдельными характеристиками действия, к тому же характеристиками, которые идут по разным параметрам. И нельзя отрывать характеристики действия от самого действия и изучать их независимо от действия, в виде собственно психологического или физиологического процесса.

Объективный процесс, осуществляемый человеком, становится исполнительной частью его действия, управляемого ориентировочной частью, — управляемого именно потому, что объективные условия этого действия и оно само представлены в этой ориентировочной части.

Противопоставление «психического» и «физического» есть внешняя картина, видимость положения. Эта видимость отнюдь не лишена значения, но все-таки она остается лишь «явлением» в философском смысле слова.

Эта картина получает настоящее значение лишь в связи с невидимой для невооруженного глаза «сущностью» действительных отношений человека со средой. Эта картина выражает только одну сторону этих отношений, другая сторона которых состоит в теснейших, интимнейших связях душевного мира человека с окружающим. Отличие этих психологических отношений от физиологических состоит в том, что в процессе присвоения эти внешние объекты не разрушаются и уподобляются организму, а воспроизводятся в собственном виде, восстанавливаются в виде образа, и в этом виде становятся механизмом собственной деятельности человека.

§ 2. О собствено психологических механизмах и Законах

В психологии мы нередко встречаем пагубное мнение, будто к психологии относятся только «явления» — явления сознания или явления поведения, — а механизмы и законы принадлежат уже другим областям знания, физиологии или логике. Исследования убеждают нас, что это мнение не только пагубное, но и ложное.

Все содержание психической деятельности человека формируется в индивидуальном опыте, а процесс этого формирования в каждом случае совершается по этапам. На каждом этапе перед учеником выступает задание и так или иначе построенная и представленная ориентировочная основа действия. В результате успешного выполнения и подкреплений, ориентировочная основа действия превращается в динамический стереотип, а каждый из ее ориентиров — сначала в раздражитель отдельной операции, а затем в элемент динамического стереотипа.

Таким образом, внешняя организация задачи и процесса ее решения превращается в физиологический механизм, сложную систему условных связей, составляющих «функциональные мозговые органы» новых знаний и умений. И эта внешняя организация является определяющей.

Образование динамического стереотипа ведет к закономерным изменениям первоначальной формы действия. Динамический стереотип возбуждается в целом любым из его раздражителей, и благодаря этому, картина действия начинает опережать его реальное исполнение. Так как при повторных исполнениях действие неизбежно в какой-то мере стереотипизируется — или вследствии постоянства условий, или вследствии их обобщения и выделения их постоянного содержания, — то опережающее появление картины действия делает ненужным его исполнение: по этой картине, отражающей прошлый опыт, мы уже знаем, что получится. Если действие имеет ориентировочное назначение, то в этих условиях наступит неизбежное сокращение. В физических действиях оно захватывает ориентировочную часть, а если действие имеет ориентировочное значение, то сокращению подвергается и исполнительная часть действия.

Сокращение действия означает не исключение сокращенной части, а «снятие» ее в гегелевском смысле слова — перевод ее на положение того, что уже не выполняется, но имеется в виду как бы выполненным. Таким образом, сокращенное действие опирается на его предшествующую развернутую форму. Но самое сокращение означает существенное изменение в соотношении его частей, образование новых связей, которые тоже должны закрепиться.

Словом, сокращение означает появление новой формы действия на базе прежней, которая уходит в скрытый механизм своей наследницы.

Подобных изменений вида одного и того же действия на протяжении формирования происходит много, потому что каждый шаг обобщения, перехода от материального действия к действию в речи, перехода ориентировки сэкстероцепции на проприоцепцию, — все это требует изменения формы действия, образования новых связей, которые наслаиваются на предыдущие и определенным образом связываются с ними.

Получается сложная, многоярусная система форм одного и того же действия, из которых более поздние являются более совершенными и эффективными, но не могут быть ни образованы, ни полностью использованы иначе, как на основе этих более полных и ранних форм. Таким образом, последние сохраняются и продолжают реально участвовать в механизме этих более высоких форм.

Переход от более ранних форм действия к каждой следующей более сокращенной не произволен. Он требует определенных условий и подчиняется определенным правилам. Даже впоследствии, когда открывается возможность пропустить некоторые прежде обязательные ступени, это обусловлено наличием определенных образований и определенным способом их применения. Но если высшие и все более внутренние формы действия представляют собой производные от более простых и внешних материальных форм, то взятые безотносительно к своему происхождению эти высшие формы представляют собой нечто не только не похожее на свои исходные формы, но даже как бы противоположное им. Так например, идеальное действия, идущее напрямик от исходных данных к конечному результату, является прямым нарушением принципа последовательного преобразования объекта и соблюдения «обходного пути», столь характерного для всякого разумного действия; а понятие как специфический объект умственного действия, есть нечто само по себе противоположное чувственной природе самого материала.

Если конечный результат формирования психологических явлений принимается непосредственно как данное, то между ними и миром внешних объектов раскрывается пропасть «психологического» и «физического», перед которой останавливается вся философия и психология буржуазной эпохи.

Но опираясь на философские положения марксизма-ленинизма о природе психики и прослеживая формирование идеальных, в частности, умственных действий, а на их основе — чувственных образов и понятий, — мы теперь знаем, как образуются эти явления и знаем, что это только «явления», и что за ними скрывается многоярусная, разветвленная система прежних форм действий и представлений, превратившихся в «сущность» и механизм этих явлений.

Это значит, что психологическая наука располагает не только явлениями — явлениями сознания или явлениями поведения, — но и собственно психологическими механизмами и законами их образования и функционирования. Ибо в этой связи явлений с их механизмами выясняется, что, по выражению Ленина, и самые явления существенны, так как в них-то и воплощены эвристические средства ориентировки в обстоятельствах. И это значит, что психология есть наука самостоятельная, а не описание явлений, и что она вовсе не должна обращаться за объяснением своих явлений всегда и обязательно к физиологии, логике или каким-нибудь разделам математики.