Умеренность - Райан Холидей Страница 41

Главнее, что вы отдали все, потому что меньшее — это обман дара.

Дара вашего потенциала.

Дара возможности.

Дара искусства, с которым вы знакомы.

Дара ответственности, возложенной на вас.

Дара обучения и времени других людей.

Дара самой жизни.

Когда Ральф Эллисон был студентом Института Таскиги, преподавательница по фортепиано Хейзел Харрисон подарила ему модель видения обязанностей каждого музыканта и вообще талантливого человека. «Ты всегда должен играть максимально хорошо, — сказала она ему, — даже если это происходит в зале ожидания на станции Чехоу, потому что в этой стране всегда найдется какой-то сидящий за печкой маленький человек… [который знает] эту музыку, традиции и стандарты музыкального мастерства, необходимые для того, что вы намереваетесь исполнить».

Чехоу — небольшая железнодорожная станция за пределами кампуса. Маленький человек за печкой? Этот образ стал художественной совестью Эллисона[176] — подобно тому, как стандарты адмирала Риковера реяли над Джимми Картером, как изречение Джона Вудена направляло его игроков с первого урока по основам надевания носков: «Если вы делаете все, что можете, — это достаточно хорошо».

Не идеально — все, что можете.

А прочее оставьте табло, судьям, богам, судьбе, критикам.

За рамками темперамента

Человек, который соревнуется не только телом, но и головой, редко приходит вторым.

Пит Кэррил[177]

Было бы замечательно, становись ум, гениальность, успешность или могущество бесплатным пропуском куда угодно. Но так не бывает.

В реальности мы обнаруживаем, что из-за наличия талантов, ресурсов, обязанностей мы должны лучше владеть собой. Нам приходится сознательно, вдумчиво, постоянно проверять, проверять себя, проверять свои устремления.

Мы должны следовать старой заповеди «познай себя» — физически и ментально. И другому столь же древнему изречению — «ничего сверх меры».

Мы много работаем, думаем, твердо придерживаемся высоких стандартов. Если делать это последовательно, то мы будем продуктивны и счастливы. Если в редких случаях потерпим неудачу (а такое может происходить) — с нами все будет в порядке. Не только от понимания (в глубине души), что сделали все возможное, но и потому, что у нас есть сила и характер, чтобы выдерживать отступления. У нас будут решимость и уравновешенность, позволяющие вернуться и возобновить движение.

А если нет? Если мы погрязнем в излишествах или отступим от норм, что тогда? Если мы будем небрежны и ленивы, неряшливы и слабы, перестанем заботиться о своем совершенствовании, то перестанем двигаться вперед, станем жить и умирать обычными разочаровывающими людьми, как говорил великий Эпиктет.

Однако дело не только в этом. Говоря об Алкивиаде, когда-то многообещающем и целеустремленном ученике Сократа, Плутарх показывает, во что обходится невоздержанность не только нам самим, но и людям, которые от нас зависят.

…Такого человека, сильного во всяком государственном деле, непобедимого на войне, погубило распущенное и заносчивое поведение, и все его способности пропали для отечества втуне из-за его беспутства и своеволия[178].

Самодисциплина — это не просто наша судьба, это наши обязательства.

Перед нашими способностями.

Перед нашей страной.

Перед нашим делом.

Перед нашими семьями.

Перед нашими близкими.

Перед теми, кто смотрит на нас.

Перед теми, кто придет после нас.

Потому что очень скоро вы подвергнетесь настоящему испытанию, выходящему за рамки обычных способов, какими вам приходилось бороться, преодолевать сопротивление на пути к своему лучшему «я». Жизнь потребует чего-то большего, граничащего с героизмом.

Вашему телу, разуму, духу придется настроиться, чтобы вы оказались способны на большее, нежели считали возможным. Вас также попросят отдавать больше, чем вам когда-либо приходилось отдавать (или отказываться делать это) прежде.

Часть III. Определяющее (душа)

Когда мы управляем собой, у нас обязанности правителей, а не подданных.

Теодор Рузвельт

Люди, хорошо владеющие своим телом, неуникальны. Нет недостатка и в умницах, взявших под контроль свои интеллект и дух в той или иной профессии. А вот человек, сочетающий то и другое, да еще в публичном пространстве, и делающий вклад в социум, — чрезвычайная редкость.

Конечно, в монастырях и горных приютах можно найти умеренность и ограниченность; мы же стремимся не к этому. Можете ли вы достичь покоя, равновесия в хаосе реальной жизни? В окружении искушений? Вне зависимости от того, ликует толпа или улюлюкает? Вне зависимости от того, что люди вообще считают возможным и стерпят, что вам сойдет с рук?

Мы называем этот редкий трансцендентный аспект определяющим — владеть собой всегда, ментально и физически, во всех формах. Находить механизм, который позволит дать сверх обычного, больше извлечь из себя. Это величие, к которому мы стремимся, место, где тело, разум и дух объединяются для противостояния напряженной ситуации. В судьбоносные моменты мы демонстрируем, ради чего были принесены жертвы, показываем, из чего мы сделаны, доказываем, что можно владеть миром и сохранить свою душу.

Возвышайте себя

На протяжении четверти века Антонин[179] пробивался к вершинам римской политики, и вот наконец император Адриан, измученный затяжной смертельной болезнью, был готов передать ему заработанную корону.

«Я нашел вам императора, благородного, кроткого, послушного, благоразумного, не упрямого в юности, не беспечного в старости, — Антонина Аврелия», — сказал Адриан об этом любимом всеми человеке.

Только это была жестокая ложь.

Антонин безупречно служил квестором, претором, консулом и сенатором. Образцовый характер и безукоризненное прошлое подготовили его к власти так, как мало кто был готов прежде. Но у Адриана и у судьбы были разные планы.

Несмотря на благожелательные слова, Адриан считал, что истинное будущее Рима связано с другим правителем — Марком. Антонин будет его местоблюстителем — до нелепости ультраквалифицированным согревателем трона[180].

Реальная история монархов не имеет ничего общего с чисто символическим и заботливым правлением современной королевы Елизаветы II. Античный мир был жестоким и безжалостным. Оказавшись на вершине, Антонин должен был укрепить власть, защитить себя и обеспечить наследие, которое останется на все времена. Доказать, что его недооценили. Взять то, чего жаждали его амбиции.

Но этого не произошло.

В течение 23 лет правления и незавидной, невозможно трудной работы по подготовке мальчика себе на замену Антонин давал мастер-класс по воздержанности. Он был не просто уравновешенным и добропорядочным человеком — уравновешенным и добропорядочным главой огромной империи. Миллионы подданных поклонялись ему, как всемогущему богу!

Ни разу он не поставил себя на первое место. Ни разу не отдал предпочтение интересам собственной семьи в ущерб интересам народа. Вместо того чтобы жаловаться или плести интриги, он принялся за работу, которая, должно быть, казалась (по крайней мере,