Евгений Ильин - Психология помощи. Альтруизм, эгоизм, эмпатия Страница 45

Вообще надо признать, что понимание альтруизма как бескорыстной помощи другому является мифом. Все дело в том, что понимать под корыстью. Ведь часто за поведением «доброго самаритянина» могут скрываться совсем иные мотивы: самоудовлетворение собственных душевных потребностей и интересов. Герберт Гинтес считает, например, что различные проявления альтруизма: забота об исчезающих видах птиц, бескорыстная помощь нуждающимся, жизнь, принесенная на алтарь материнства, деньги, перечисленные жертвам землетрясения, — все это не что иное, как забота о себе любимом. Человек делает добро другому, чтобы спокойно спать, не мучаясь угрызениями совести, или гордиться своей добротой, т. е. ради переживания удовлетворения от своего поступка. Едва ли не все доноры из тех, что приняли участие в исследовании, проведенном Джейн Пильявин, согласились, что донорство «заставляет человека уважать себя» и «дает ему чувство самоудовлетворения». Разумеется, человек, делающий добро, почти всегда делает его от чистого сердца, и даже если за этим стоят совсем другие скрытые мотивы, сам человек может их не осознавать и не задумываться о реальных истоках своих поступков. Например, если в открытое окно до человека донесется детский или женский крик, он встревожится или испугается. Для того чтобы успокоиться, он постараетесь узнать, в чем дело, и, если потребуется, оказать помощь (Piliavin, Piliavin, 1973). Таким образом, помощь оказывается в том числе и ради собственного спокойствия. То, что это действительно так, экспериментально доказал Деннис Кребс (Krebs, 1975): те из его испытуемых, студентов Гарвардского университета, самоотчеты и физиологические реакции которых свидетельствовали о наиболее эмоциональном восприятии чужой беды, оказывали попавшему в нее человеку и самую существенную помощь.

Верно ли, что единственная цель, которой руководствуются герои, спасающие людей, безвестные доноры и волонтеры Корпуса мира [Корпус мира — организация, созданная в 1961 г. в США и объединяющая квалифицированных учителей, строителей и других специалистов, работающих на добровольных началах в развивающихся странах. — Примеч. лерев.], — бескорыстная забота о других? Или они всегда стремятся к одному — в той или иной форме удовлетворить собственные потребности: получить вознаграждение, избежать наказания или чувства вины или избавиться от душевного дискомфорта?

Иллюстрацией этой философской проблемы служит эпизод из жизни Авраама Линкольна. Во время поездки в почтовой карете он обсуждал ее со своим попутчиком. Не успел Линкольн сказать, что все добрые дела совершаются благодаря эгоизму, как заметил свинью, которая истошно визжала. Оказалось, что тонули ее поросята, свалившиеся в пруд. Попросив кучера остановиться, Линкольн выпрыгнул из кареты, бросился к пруду и вытащил поросят на сушу. Когда он вновь сел в карету, его попутчик заметил: «Ну, Эйб, какое отношение эгоизм имеет к тому, что только что произошло?» — «Побойся Бога, Эд! Самое прямое! Я бы целый день места себе не находил, если бы бросил на произвол судьбы это несчастное семейство! Неужели ты не понимаешь, что я сделал это только для того, чтобы меня не мучила совесть?» (Sharp, цит. по: Batson et al., 1986). До недавнего времени психологи были согласны с Линкольном.

Однако психолог Дэниел Бэйтсон полагает, что наша готовность помогать другим есть следствие обеих причин — заботы о собственных интересах и альтруистических соображений (Batson, 2001).

Майерс Д., 2004

5.2. Генезис эгоизма

Во взглядах на причины появления у человека эгоизма единой точки зрения нет. Одни утверждают, что эгоистами не становятся, эгоистами рождаются. Обосновывается это тем, что любое млекопитающее существо сразу от момента зачатия становится абсолютным эгоистом, иждивенцем. Растущий эмбрион беззастенчиво использует ресурсы материнского организма. И после рождения человеческий младенец дольше всех прочих млекопитающих нуждается в родительском уходе, заботе. Как минимум до того времени, пока малыш не начнет перемещаться в пространстве самостоятельно, ему необходимо постоянное присутствие взрослого, способного обеспечить потребности младенца. Часто может казаться, что шестимесячный ребенок целиком и полностью подчинил себе всю семью. Однако можно ли при этом назвать это поведение эгоизмом, пусть и стихийным, как пишут психологи? Где здесь стремление ребенка пренебречь интересами членов семьи? Поскольку эгоизм относят к категориям морали, можно ли считать, что таковая в виде эгоизма имеется уже у младенца?

До двух лет малыш еще не ассоциирует себя с каким-либо вещевым окружением. Но на третьем году жизни ребенок начинает осознавать, что существуют предметы, которые принадлежат ему. Игрушки, одежда, книжки воспринимаются своими. Но «свои» предметы для детей совсем не такие, как для взрослых. Взрослые легко отделяют понятия Я и мое. У малышей все по-другому. Мое — это часть Я. Попытки других детей завладеть игрушкой воспринимаются как посягательство на самого ребенка и, естественно, могут вызвать бурный отпор. Нежелание делиться — не каприз и не эгоизм. Это декларация независимости ребенка, категоричное заявление необходимости чувствовать свою целостность. Научившись выделять свои вещи, узнав, что такое «мое», дети не становятся автоматически обладателем понятия «чужое». Ассоциируя себя со своими игрушками, малыш еще не может провести аналогичную ассоциацию между другими детьми и их собственностью. Отсюда и конфликты. Охраняя и обороняя свою целостность, ребенок пытается завладеть приглянувшимися лопаточками и машинками. Мирных переговоров обычно не бывает. Юный экспроприатор не просит и не пытается договориться. Бесполезно взывать к совести и великодушию. Еще рано. Для предотвращения «песочных» конфликтов постарайтесь на прогулках и в гостях обеспечить ребенка собственными игрушками. В нужный момент попробуйте просто переключить внимание. Не забудьте только объяснить перед выходом из дома, что игрушки обязательно вернутся вместе со своим хозяином. Для двух— трехлетнего малыша это совсем не очевидно. Похожие ситуации возникают в детском саду, когда игрушка оказывается припрятанной в шкафчике или унесенной домой. Это не кража, не стоит ругать малыша. Можно попробовать объяснить ему, что чужое следует брать, только получив разрешение. Или потихоньку вернуть вещь на место.

Бывают обратные ситуации: малыш щедро одаривает окружающих всем, что только попадает ему в руки, вызывая умиление бабушек на скамейках у подъезда и раздражение родителей, замечающих слишком быстрое опустошение вазы с конфетами. Детский альтруизм в отличие от жадности — не следствие развития ребенка. Таким способом мальчики и девочки пытаются «купить» недостающие любовь и внимание.

По материалам Интернета (shkolazhizni.ru)

Другие утверждают, что рассмотрение эгоизма как врожденного свойства человека, благодаря которому якобы обеспечивается защита его жизнедеятельности и наиболее полное соблюдение его интересов, является необоснованным и что развитие эгоизма и превращение его в доминирующую направленность личности является следствием дефектов воспитания. Если тактика семейного воспитания объективно направлена на закрепление таких проявлений, как завышенная самооценка и эгоцентризм, то у ребенка может сформироваться стойкая ценностная ориентация, при которой принимаются в расчет лишь его собственные интересы, переживания и пр.

Существует обратная связь (г = -0,68) между уровнем эгоизма личности и суверенностью территории, т. е. чем больше человек переживал [в детстве. — Е. И.] отсутствие территориальных границ, тем выше у него уровень эгоизма, и наоборот, чем больше он испытывал безопасность физического пространства, тем ниже уровень проявляемого им эгоизма. Человеку, чьи границы не нарушались, не приходилось чрезмерно проявлять свое Эго, чтобы восстановить чувство личностной автономии.

Вторая значимая отрицательная корреляция свидетельствует (г = -0,71), что чем ниже показатели по шкале суверенности социальных связей, тем выше показатели по эгоизму. Человек, испытывавший контроль над своей социальной жизнью, проявляет высокие показатели эгоизма, в то время как человек, который не был ограничен в праве иметь друзей и знакомых, проявляет низкий уровень эгоизма. <…>

Респонденты с высоким и низким уровнем эгоизма в детском возрасте переживали вторжение в границы своего психологического пространства. Высокий уровень эгоизма — это способ, с помощью которого стало возможным отстоять свою приватность, расширяя собственные границы за счет нарушения психологического пространства другого человека, а низкий уровень эгоизма сформировался в результате неспособности отстоять личностную автономию. Близкое окружение респондентов со средним уровнем эгоизма в детском возрасте поддерживало личностную автономию, что позволило сформировать высокий уровень суверенности личностного пространства и не нарушать личностное пространство другого человека.