Символическая жизнь - Карл Густав Юнг Страница 48

понять те или иные события, не зная истории [62]. То, что происходит сегодня, – это ожившая история Германии, подобно тому как фашизм – живая итальянская история. Не следует сохранять в себе детское ощущение происходящего, сводящее интеллектуальные и разумные идеи к простому «этого не может быть». Даже звучит по-детски: не может быть. Происходящее не имеет ничего общего с рациональными суждениями, оно – просто история. И когда перенос вашего пациента добирается до архетипа, вы попадаете в шахту, которая может взорваться. Взорваться просто потому, что вы ожидаете взрыв коллективно. (Воронья Слободка в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова: «Дом не мог не сгореть. И однажды вечером он запылал, подожженный сразу с четырех концов». – Примечание переводчика.) Безличностные образы содержат громадную динамическую энергию. Бернард Шоу говорил в «Человеке и Сверхчеловеке»: «Человек – это такое существо, которое в своих собственных делишках эгоистично до мозга костей, но за идею будет сражаться как герой» [63]. Конечно, нельзя назвать фашизм или гитлеризм идеями. Это архетипы, и потому можно сказать: дай людям архетип, и вся толпа будет действовать как один человек, без всякого сопротивления.

С громадной динамической силой архетипических образов справиться нельзя. Поэтому единственное, что делается на третьей стадии терапии переноса, – отделение личного отношения к врачу-психотерапевту от безличностных факторов. Совершенно ясно, что, когда вы честно и внимательно работаете с пациентом, вы ему нравитесь; если вы выполнили большой объем работы с пациентом, то он нравится вам независимо от того, мужчина он или женщина. И было бы совершенно неестественно и даже странно не испытывать никакой человеческой реакции со стороны пациента на проделанную работу. Обычная человеческая реакция для вас вполне нормальна и естественна, и она стоит того; и это ни в коей мере не перенос. Но в соответствующей сдержанной форме и до тех пор, пока она не испорчена безличностными оценками. Это означает, с другой стороны, необходимость полного признания важности архетипических образов, многие из которых носят религиозный характер. Допускаете ли вы, что ураган нацизма в Германии наполнен религиозным содержанием? Или нет, не наполнен? Думаете ли вы, что Дуче – фигура религиозная, или нет, не суть важно, потому что он все-таки фигура религиозная. Подтверждение тому можно прочесть даже в газетах, вышедших на днях. В них процитирована стихотворная строчка о римском Цезаре: esse deus, deus ille, Mennalka (Вот Бог, Бог Меналька) [64]! Фашизм представляет латинскую форму религии, и его религиозный характер объясняет, почему в целом дело приняло такой пленительный и чудовищный оборот.

Следствием осознания важности безличностных оценок может стать воцерковление вашего пациента, или его присоединение к религиозному вероучению, или что-нибудь подобное. Вот если он не может объединить свой опыт коллективного бессознательного в пределах той или иной религиозной формы, тогда его ждут трудности. В таком случае безличностные факторы не получают вместилище, пациент вновь оказывается во власти переноса, а архетипические образы губят человеческое отношение к врачу. Психотерапевт оказывается спасителем или – проклятие ему – не оказывается, хотя и должен был оказаться. Но врач всего лишь человек, он не может быть ни спасителем, ни любым другим архетипическим образом из тех, что активизируются в бессознательном пациента.

Вследствие огромной трудности и важности этой проблемы я разработал специальную методику восстановления спроецированных безличностных оценок. Методика весьма сложная, и на прошлой лекции я кое о чем упоминал в связи с вышеприведенным сном. Когда бессознательное говорит, что под христианским храмом находится тайное помещение с золотым сосудом и золотым кинжалом, то оно не лжет. Бессознательное вообще не лжет, так как природно по сути своей. Природа же не лжет никогда. Есть золото, есть сокровище и есть величайшая цена за него.

Располагай я большим временем, можно было бы продолжить эту тему и подробно рассказать о сокровищах и способах их сохранить. Это убедило бы в справедливости метода, позволяющего индивиду самому держаться вблизи своих безличностных образов. Сейчас же я могу сказать лишь пару слов и отослать к моим публикациям по этому поводу[65].

Четвертую стадию терапии переноса я называю объективизацией безличностных образов. Это существенная часть процесса индивидуации[66]. Ее цель – отделить сознание от объекта настолько, чтобы индивид больше не помещал гарантию своего счастья, а иногда и жизни, в неких внешних посредников, будь то люди, идеи, обстоятельства. Чтобы он пришел к осознанию, что все зависит от того, владеет ли он сокровищем или нет. Если он чувствует, что сокровище в его руках, то центр тяжести находится в самом индивиде, а не в объекте, от которого он зависел. Достичь состояния такого освобождения – цель духовной практики на Востоке и цель всех наставлений Церкви. В различных религиях сокровище спроецировано в фигурах святых, но подобное гипостазирование невозможно для современного просвещенного разума. Огромное число индивидов не могут более выражать свои безличностные ценности в исторических символах.

В связи с этим они оказываются перед необходимостью отыскивать индивидуальный способ, чтобы придать форму безличностным образам. Так как в конечном счете они призваны найти эту форму, то и жизнь их течет весьма специфическим образом, иначе индивид оказывается оторванным от самой основы психического бытия и неизбежно становится невротиком, дезориентируется и конфликтует с самим собой. Но если он способен объективировать безличностные образы и соотноситься с ними, тогда он соприкасается с той жизненно важной психологической функцией, которая с момента пробуждения человеческого сознания находилась под попечением религии.

Сейчас невозможно вдаваться в детали данной проблемы не только потому, что время истекло, но и потому, что дать адекватное выражение живому психическому опыту означает выйти за пределы научных понятий. Все, что можно сказать рационального относительно условия отделения, – это определить его как некий центр внутри психического бытия индивида, но не внутри его Эго. Это «не Эго-центр» (non-ego center). Боюсь, что придется представить вам целую диссертацию по сравнительному религиоведению, чтобы более или менее полно выразить то, что я имею в виду под не Эгоцентром [67]. Поэтому я только коснусь существа дела. Это действительно существенная проблема большого числа индивидов, приходящих на прием к врачу-психотерапевту или на анализ. Поэтому врач должен попытаться найти способ, пользуясь которым он сможет реально помочь человеку в разрешении его проблемы.

Принимая такой метод, мы поднимаем факел, забытый нашими коллегами в XVII веке, когда они погасили его, став химиками. Мы, психологи, исходя из химических и материальных понятий психического бытия, зажигаем этот факел вновь, продолжая тем самым процесс, который на Западе начался в XII веке, так как алхимия была делом врачей-целителей,