Александр Котлячков - Оружие – слово. Оборона и нападение с помощью... Страница 5

Фразы, направленные на пожелание вреда в общем виде.

Это фразы типа:

«Ужасом жилы заморожу»;

«Заживо разложишься»;

«Живо с грыжи почернеешь»;

«Жаром мозги разжижу»;

«Черви сожрут».

Это могут быть комбинации подобных фраз, например речитатив: «А за хамство накажу. Страх и ужас навожу. Живо с грыжи почернеешь. Черви заживо сожрут».

Данный речитатив, являясь фонетически страшным и сильным, направлен на жесткое кодирование. Действие его сравнимо с ударом оглоблей по голове. Также хорошо зарекомендовали себя фразы:

«Может есть желание получить отвращение к сущему, можно»;

«Увидишь, что ужас в жилах заморожу, будешь как почерневшая головешка»;

«Лишь хорошо покаявшись, порчу снимешь и да убоишься мщения Божественного»;

«Страшные мучения получишь»;

«В почерневшую головешку превратишься»;

«Почувствуй час Божественного мщения».

Данные фразы, будучи страшными по звучанию, легко запоминаются и заставляют людей любую беду, либо любое ухудшение здоровья соотносить с запомнившейся фразой. Здоровый человек в результате получает невроз, а невротик усугубляет то, что уже имеет.

Фразы, направленные на пожелание конкретного вреда.

Это фразы типа:

«Может, есть желание ощутить жар в животе? Это можно»;

«Живот вспучится и грыжа получится»;

«Раздражение кожи заработаешь»;

«Глаза раздерешь»;

«Уж зачешешься, чушка вшивая, кожа рожи уже паршивая»;

«Паразитом заражу»;

«Раз орешь – грыжу наживешь»;

и т. п.

Подобные фразы способствуют формированию психосоматических расстройств, особенно кожных заболеваний типа экземы.

Как это звучит?

«У кого дурной язык, тот сеет тревогу».

Как должна звучать классическая формула порчи с учетом фоносемантики? Общее правило: фраза должна быть свистяще-шипяще-рычаще-жужжащей. Что это значит?

Как уже говорилось, каждый звук на подсознательном уровне воспринимается по-разному. Он может восприниматься, как плохой или хороший, как красивый или отталкивающий, как добрый или злой.

В разных языках фоносемантика различна. Например, в польском языке, в котором шипящие звуки преобладают, фраза, основанная на таких звуках, вовсе не будет страшной. Поэтому то, о чем мы говорим, характерно именно для русского языка.

Существующие компьютерные экспертные нейролингвистические программы оценивают звуки, исходя из разных параметров. Некоторые параметры в программе «Диатон\Диаскан» и в программе «ВААЛ» схожи, некоторые нет, однако суть оценки звука, слова, фразы при этом, в принципе, не меняется.

Когда мы подходили к вопросу о составлении искусственных формул порчи, мы брали за основу несколько параметров. Именно такие параметры имеются в порче «народной», «бытовой» и, особенно «цыганской» (где они порой бывают доведены до совершенства). Главные параметры для звуков, преобладающих в формуле порчи, таковы:

плохой;

злой;

страшный;

сильный.

Причем «страшные» звуки в формуле порчи должны быть обязательно. Если при этом формула еще по звучанию и сильная, то она имеет ярко выраженные суггестивные (внушающие) свойства.

Страшными и злыми являются звуки: «ф», «х», «ш», «щ».

Страшными, но не злыми являются звуки: «п», «к», «у».

Страшными, злыми и одновременно сильными являются звуки: «ж», «з», «р».

Страшным, сильным, но не злым является звук «ы».

Не страшными, но злыми являются звуки: «г», «с», «ц».

Параметр «плохой» при этом можно особо во внимание не брать, так как слово или фраза страшная, злая (и, желательно, сильная) оцениваться подсознанием все равно будет, скорее всего, как плохая.

Таким образом, формула порчи должна обязательно содержать звуки «страшные». Зачем? Во-первых, ни для кого не секрет, что порчей пугают. А во-вторых? Дело в том, что страшное лучше всего запоминается. Это уже закон человеческой психики. А цель порчи как раз и состоит в том, чтобы вызвать невротическое состояние – состояние, в котором человек «зацикливается» на нашей угрозе.

Злое тоже запоминается хорошо. Поэтому не страшные, но злые звуки тоже будут здесь уместны. (Вспомните как готовились к атаке бойцы штрафбатов: «Гу-га! Гу-га!». Этот злой и сильный по звучанию крик возбуждает очень сильную злость). Ну и, наконец, если звуки сильные, то это способствует тому, что усиливается суггестивное (внушающее) воздействие. Правило здесь такое: желаете, чтобы формула порчи действовала наверняка – обязательно вставляйте в нее слова с обилием «ж», «з», «р».

Слова и фразы, составленные таким образом, что в них преобладают (а точнее, значительно превышают средний показатель) страшные звуки, являются словами и фразами «жесткого кодирования», то есть, фразами и словами, которые могут надолго засесть в голове. Известная всем, бессмысленная по сути, рекламная фраза «жаропонижающий жаждоутолитель» – это одна из попыток провести такое жесткое кодирование. Фраза страшная по звучанию, но не сильная. Тем не менее эффект запоминания достигается и за счет звучания, и за счет многократного повторения в рекламных роликах. Поскольку особой силы во фразе нет, можно предположить, что эффекта порчи наступать не должно. Очень надеемся, что практика не опровергнет здесь теорию, ведь в жизни бывает всякое.

Очень существенный момент. Надо заранее определиться, чего вы хотите.

Чтобы фраза запомнилась, она не обязательно должна быть страшной или злой. Она может быть по звучанию и доброй, и безопасной, главное – чтобы она была сильной. Но вот если вам надо навести порчу, то надо, чтобы помимо легкости в запоминании и угрожающего звучания, присутствовало еще и семантическое (смысловое) содержание. Это крайне важное условие.

Формула не должна быть просто набором звуков. Семантическое (смысловое) содержание должно соответствовать форме. То есть, оно должно быть тоже угрожающим.

В то же время иногда полезно применять формулы, которые по содержанию вроде бы имеют характеристику вполне нейтральных или даже хороших, но вот звучание придает высказыванию явно негативную окраску. Особенно удобно это использовать в пропаганде и контрпропаганде.

Это особая тема и мы ее раскроем когда-нибудь отдельно. А пока просто ради примера. Как вы думаете, понравится ли на подсознательном уровне такой предвыборный лозунг: «Хороший человек заслуживает хорошей жизни. Улучшим нашу жизнь»? Смысл, безусловно, хороший. Но фоносемантически эта фраза плохая, отталкивающая, печальная, злая, страшная, низменная; поэтому вызывает отвращение. В том числе и к тому, кто ее произнес. И слушатель, между прочим, далеко не всегда сознательно будет отдавать себе в этом отчет.

Будем считать, что мы с вами договорились: по смыслу классическая формула порчи должна пугать. Если этим пренебречь, то фраза может стать запоминающейся, но не более (типа шлягера-однодневки: «Жу-жу-жу, жу-жу-жу, я, как пчелка, кружу…»). Для подсознания это звучит страшно, но смысл слишком абстрактен, чтобы говорить о нанесении вреда такой фразой. Какое-то время она «повертится в голове» – ну и что? Как пришло, так и уйдет.

Но сравните: «Жилы вырву!» – этим можно отпугнуть. Или: «Рожу жутко раздерешь!» Или: «Мозги разжижу!» – тоже эффект дает весьма приличный.

Или такая убойная формула (угроза-проклятие):

«Страшно жаром погляжу –Жилы в глазах завяжу.Скажу жутко, скажу:Знай же – размозжу!»

Или вот тоже вполне приличное проклятие (это пожелание вреда, основанное на жестком кодировании, по сути, является мощной самореализующейся программой):

«Слышишь хорошо зараз?Жаром выжжет страшным глаз.Знай же – слезет жутко кожа,Увидишь жаром сожженную рожу».

О том, как воспринимаются соответствующие фонетические конструкции, или формулы, неподготовленным к тому человеком – при тщательно отработанном невербальном поведении того, кто эти формулы произносит – хорошо написал Н. В. Гоголь в повести «Вий», фрагмент из которой мы и процитируем. Вспомните, как философ Хома Брут второй раз служит заупокойную службу по панночке:

«… Труп уже стоял перед ним на самой черте и вперил на него мертвые, позеленевшие глаза. Бурсак содрогнулся, и холод чувствительно пробежал по всем его жилам. Потупив очи в книгу, стал он читать громче свои молитвы и заклятья и слышал, как труп опять ударил зубами и замахал руками, желая схватить его. Но, покосивши слегка одним глазом, увидел он, что труп не там ловил его, где стоял он, и, как видно, не мог видеть его. Глухо стала ворчать она и начала выговаривать мертвыми устами страшные слова; хрипло всхлипывали они, как клокотание кипящей смолы. Что значили они, того бы не мог сказать он, но что-то страшное в них заключалось. Философ в страхе понял, что она творила заклинания.