Жан-Баптист Ботюль - Сексуальная жизнь Иммануила Канта. Милый Кёнигсберг Страница 5

«Женщине, у которой, как у г-жи Дасье, голова полна греческой премудрости или которая подобно маркизе Шатле ведет ученый спор о механике, не хватает для этого только бороды».

«Я не думаю, чтобы прекрасный пол руководствовался принципами».

«Некоторые женщины злоупотребляют тем правом, который предоставляет им принадлежность к женскому полу, — быть невежественным.»

«Мужчину легко узнать, женщина же не выдает своих тайн, хотя чужие тайны (ввиду ее словоохотливости) она хранит плохо».

«Смех есть нечто мужское, а плач нечто женское»[19].

И так далее. (Неоднозначная эмоциональная реакция у слушателей)

Я думаю, что у некоторых из Вас эти цитаты могли вызвать замешательство. Но я прошу Вас не слишком торопиться и не выносить пока своих суждений. Чтобы разобраться во всем этом, следует, прежде всего, включить Канта в философскую традицию.

Для меня кантианство — это скорее способ жизни, нежели учение. В большей степени совокупность жестов и поступков, нежели собрание текстов или система понятий.

Мыслить — значит вести жизнь мыслителя. Есть слово, в котором это определение находит свое выражение. — Аскеза в античном смысле этого слова — означает не умерщвление плоти, а упражнения, практику и правила жизни.

Жить без женщины — это аскеза. Ровно как и жить с женщиной.

Что касается правил жизни, то под них подпадает также вопрос совместного обучения. Стоит ли в философскую школу допускать женщин? В каком качестве? В качестве жен, подруг или возлюбленных? В античности ответы на этот вопрос давались разные, в зависимости от оттенка той или иной философии.

Римский стоик Музиний написал сочинение под заглавием «Почему философу стоит жениться?», в котором он объясняет, что жить согласно природе и разуму — значит жить в супружеской паре.[20] Мудрецу больше чем кому-либо другому надлежит следовать долгу супружества. А в пятом столетии грек по имени Гиерокл заявлял, что люди — это «парно живущие животные» и что брак «для нас, если ему не препятствуют какие-либо обстоятельства, является императивом».

Но следует согласиться, что эта традиция гамофилии[21] в греческой и древнеримской философии представляет собой меньшинство. Эпикурейцы и киники были против брака. Среди платоников постоянно повторяли один и тот же анекдот про бранчливую мегеру Ксантиппу, которая была женой Сократа. Первые христианские философы также весьма скептично относились к тому, что они называли «ярмом брака». Святой Павел опасался, что стремления плоти могут отвлекать супругов от молитвы… Эпиктет приводит в своих «Беседах» устрашающий список супружеских обязанностей: кипятить воду, провожать детей в школу (нельзя было позволять им идти одним, ведь вокруг было столько педерастов), оказывать услуги тестю, покупать своей жене шерсть и масло, предлагать ей кров и питье. Горшки и выводок детей! Попробуй тут пофилософствовать! О сексуальных обязанностях уж вообще промолчим… Ибо жене принадлежит тело супруга, а не наоборот. А женское желание — это закон.

Однако же, философия — это деятельность, которая занимает все время жизни, полностью. Как писал Сенека Луцилию: «Не думай, что ты можешь заниматься ею только в свободное время.». Девятью столетиями позже тот же самый урок давала Элоиза своему возлюбленному Абеляру: «Отвлечься от философии хотя бы на мгновение — значит почти то же, что отказаться от нее. Если вы ее прервете, она вас оставит». Один мой знакомый пианист как-то сказал мне: «Если я не играю один день, то по моей игре я замечаю это сам. Если я не играю два дня, то это замечает публика.» То же самое относится и к философии. Я сослался тут на Элоизу, однако этого еще недостаточно. Вы знаете историю ее трагической любви к философу Абеляру. Вы знаете, что этот мыслитель XII-го столетия — который являлся основателем Quartier latin, где он собирал своих учеников и поклонников, — в один момент испортил свою блестящую карьеру, влюбившись в Элоизу — прекрасную образованную девушку, которая была на двадцать лет его моложе. У Абеляра была одна разумная идея — любовь с этой юной особой; и одна глупая идея — намерение на ней жениться. Первому предложению Элоиза очень обрадовалась, второе ее рассердило. Жениться? Она отказывалась, ссылаясь на святого Иеронима, на святого Павла, на Теофраста и Цицерона. Тяжелый урок в философии, который напомнил «галльскому Сократу» — такое прозвище дали Абеляру — о его долге. «Разве не стыдно и не досадно: мужчину, которого природа произвела для всего мира, подчинить одной единственной женщине и склонить его под подлое ярмо?», возмущалась Элоиза, которая вовсе не была женоненавистницей, а просто имела пессимистическое представление о браке («Женщины всегда были способны приводить великих мужчин только к руинам»).[22] Но Абеляр — это великий мужчина, по меньшей мере потенциально. И именно женщина должна напоминать ему об обязанности соблюдать безбрачие!

Если я задержался на этой прекрасной истории немного дольше, то потому, что во времена Канта образ Элоизы все еще был актуален. Хотя Элоиза умерла в 1164 г., она все еще продолжала жить в творчестве одного автора, которым Кант восхищался больше всего, — Жана-Жака Руссо, давшему одному из своих самых известных произведений заглавие «Новая Элоиза». К Элоизе XII-го столетия его сюжет имеет мало отношения. Руссо изображает странное трио, состоящее из Юлии, ее возлюбленного Сен-Прё и ее супруга мсье де Вольмара, живущих вместе в совершенной и невинной дружбе, — все трое добродетельные до мозга костей. Это довольно мало согласовывается с теми жалкими условиями, в которые в своей реальной жизни поставил себя Руссо в своих отношениях с противоположным полом. Он решился сожительствовать с одной «простодушной» женщиной по имени Тереза Левасёр, родившей ему пятерых детей, всех из которых он от себя удалил. Сплошные противоречия! Спутница, да, но только при условии, что она необразованна. Пара, да, но только чтобы не нужно было воспитывать детей. Я не собираюсь тут производить процесс над Руссо. Но в его случае я вижу яркий пример противоречий относительно брака, в которых запутались философы.

Величайшие из них оставались холостяками. В XVII-м столетии все без исключения: Декарт, Спиноза, Паскаль, Лейбниц, Мальбранш, Гассенди, Гоббс. В XVIII столетии некоторые из них решились на брачную авантюру, например, Дидро. Но только не Юм, не Вольтер, и не Кант. В XIX-м столетии Гегель, Фихте, Шеллинг, Конт и Маркс женились, Шопенгауэр, Ницше и Киркегор — нет. Сегодня этот вопрос решен. Говорят, что один из величайших французских философов, Ален, собирается на склоне лет заключить брак, после того, как он долго от него отказывался.[23] Бергсон же и Башляр своему положению не изменили. В наши дни Сартр и Симона де Бовуар все еще исповедают максиму Абеляра и Элоизы: философии — да, браку — нет.

У меня создается впечатление, что близится к завершению целая эпоха. Пройдет еще пара десятилетий, и на безбрачных философов будут смотреть как на курьез, а на женатых как на норму. История, длившаяся на протяжении около двадцати столетий, на наших глазах завершается окончательной победой брака.

Раньше европейские философы — если только они не были, как Монтень, Монтескьё и Гольбах, дворянского происхождения — были «пасынками общества». Не слишком бедные, но и не богатые в достаточной степени, чтобы основать семью. Когда они происходили из народа — как Кант, отец которого был шорником, — они были вынуждены устраиваться на службу к богачам, князьям или преуспевающим бюргерам в качестве секретарей, библиотекарей или домашних учителей. Вести речь о женитьбе тут затруднительно. Для девушек из хорошего дома они не были удачной партией. Но помимо каких-то денег, они, к счастью, располагали еще и интеллектуальным капиталом, чья стоимость с XIX-го столетия повышается. Возьмем в качестве примера Гегеля: домашний учитель, то есть слуга, поначалу, — позже он все же сделал «хорошую партию». Будучи всего лишь скромным директором гимназии в Нюрнберге, он — хотя и не без трудностей — получил руку молодой дворянки, Марии фон Тухер. Это «вложение капитала» родителей Тухер должно было оказаться удачным, ибо Гегель получил приглашение на профессорскую кафедру в Берлинском университете. Наслаждаясь сделанной карьерой, он писал другу: «Я достиг своей земной цели. Служба и любимая жена — это все, что нужно на этом свете»[24].

Ужасные слова! Где же тут величие философа? Служба и жена…

Кант элегантно избегнул этой участи. Никакой супруги, никаких тестя с тещей, никакой хозяйки, никаких законных или незаконных детей. Он ускользнул от всех этих туанет, терез, каролин, регин и прочих…[25] Ему не пришлось столкнуться с неприятной ситуацией женившегося в молодости Гегеля, который был вынужден быстро дописывать свою «Науку логики», чтобы быть в состоянии профинансировать свое домашнее хозяйство.[26] Он избегнул необходимости отдать в залог свою библиотеку, как отдал свою Дидро Екатерине Второй, чтобы иметь приданное для своей дочери Анжелики. О потомках Карла Маркса, которые мешали этому великому мыслителю, сохранять свободу духа от материальных забот, я лучше вообще промолчу.[27]