Евгений Попов - Социализм и судьба России Страница 5

Переход же к «игре в буржуазную демократию всерьез» создает лишь условия для мирной контрреволюции, вследствие описанного выше механизма буржуазного избирательного маятника. Коммунистические партии, отказывающиеся от своей руководящей роли и превращающиеся в обычные партии неизбежно должны проиграть, поскольку буржуазная оппозиция предстает перед избирателем совершенно «чистенькой», а грехов на коммунистах, по мнению людей, очень много. И маятник этот сработает только один раз. Придя к власти, буржуазия сразу перестает «играть в демократию всерьез» и переходит к подавлению своих благородных глупеньких избавителей, подаривших ей власть. Этот механизм достаточно наглядно подтвердили перестроечные контрреволюции в СССР и странах Восточной Европы.

Таким образом, социалистическая демократия должна существенным образом отличаться от капиталистической, совпадая с ней лишь в рамках общих требований, диктуемых необходимостью властного центра, обеспечивающего устойчивость существования общества:

• реальный контроль за стабильностью общественного строя находится у руководящей силы общества, обеспечивающей интересы господствующих классов;

• институты выборной власти контролируются руководящей силой, т. е. они не должны угрожать стабильности общественного строя;

• приход к власти классового противника должен быть практически исключен. Для реализации последнего пункта антисоциалистические силы должны ослабляться руководящей силой в той мере, в какой ослабляются социалистические силы при капитализме. Основная сложность в том, что методы, используемые для этого буржуазией настолько гнусны, что при социализме они не пригодны, поскольку неизбежно уродуют, деформируют его тем, что создают структуры для неконституционного насилия и тем самым создают как моральные (подрыв законности) так и материальные условия для захвата власти контрреволюционными элементами, т. е. реставрации капитализма, от предотвращения которой по замыслу эти структуры предназначены.

Социализм в организации власти возвращается к докапиталистической структуре власти, характерной для классовых обществ: открытого обозначения классового господства. Необходимость открытого характера классового господства определяется исчезновением полной власти денег при социализме. Такая власть денег присуща только капитализму, поэтому только там и была реализована система скрытого классового господства.

Социализм, указывая на лживый характер буржуазной демократии, создает условия для движения к полной демократии путем политического воспитания трудящихся в том духе, что каждый должен участвовать в управлении государством, что такое участие необходимо для обеспечения стабильности строя. Вовлечение трудящихся в управление должно производиться через выборные органы (Советы), которые при социализме должны быть массовыми в отличие от капитализма. И дело здесь не в расточительности социализма, а в разной социальной роли этих органов при капитализме и при социализме. При капитализме эти органы маскируют всевластие капитала и поэтому последний хочет их сделать как можно малочисленнее и поэтому дешевле. А при социализме эти органы реализуют настоящую власть трудящихся, которая чем прочнее, чем большая часть народа принимает участие в управлении. Разумеется, речь идет о настоящем участии, а не о мероприятии «для галочки», поэтому численность Советов должна соответствовать реальной политической активности трудящихся.

Практический переход к подлинному народовластию является политическим признаком достижения коммунистического общества.

Необходимость руководящей силы общества, стабилизирующей любое классовое общество, естественно, полностью отвергается буржуазной пропагандой. Тем любопытнее обнаружить эту идею у И. Ильина. Выше было показано, что он понимает неустойчивость формальной (буржуазной) демократии. Какой выход он видит? «Всякое государство организуется и строится своим ведущим слоем, живым отбором своих правящих сил.

Всегда и всюду правит меньшинство: в самой полной и последовательной демократии – большинство не правит, а только выделяет свою «элиту» – и дает ей общие, направляющие указания.» Под «ведущим слоем» И.Ильин понимает высшее чиновничество. Но кто выделяет эти кадры? И.Ильин не признает определяющую роль классовой борьбы. Поэтому вытекающий из жизни ответ: господствующий класс – ему не приходит в голову. Хотя, казалось бы, он должен задаться вопросом: почему так устойчива на практике принципиально неустойчивая буржуазная демократия?

Но Ильин занимался разработкой модели государства для посткоммунистической России. Для обеспечения устойчивости сильной власти она, по его мнению, должна возглавляться монархом (Государем), действующим в рамках Закона: «Сильная власть грядущей России должна быть не вне правовая и не сверх правовая, а оформленная правом, и служащая по праву, при помощи права всенародному правопорядку.» [3, 249] Государь организует подбор ведущего слоя и образует вместе с ним авторитарную часть государства. Его дополняет организованное на принципах буржуазной демократии самоуправление: «В грядущей России необходимо будет найти верное, жизненно-целесообразное, для русского правосознания подходящее сочетание из учреждения и корпорации.» [3, 283] «Учреждение» по терминологии И.Ильина – это авторитарная власть, а «корпорация» – демократия, самоуправление.

Итак И.Ильин, отрицая буржуазную демократию, приводящую к власти преступные криминальные элементы (каковой является, вообще говоря, в своих родовых истоках, буржуазия), предпочитает ей действующую в рамках закона руководящую силу общества, которую он видит в виде монархии. Правду о возможном реальном соотношении авторитарных и демократических начал в человеческом обществе, он предпочитает лжи буржуазной «демократии». Взгляды Ильина ценны для обоснования структуры власти, действующей не на основании власти денег (против чего Ильин восстает), но в применении к капиталистической действительности они являются утопией. Жизнь жестоко посмеялась над И.Ильиным, реализовав в виде фарса его идеи в Ельцинской России после октября 1993 г.: «Президент-государь» олицетворяет авторитарную часть власти, а бесправный Совет Федерации – демократическую. На деле же всем заправляют международные монополии и отечественная мафия.

1.4. От диктатуры пролетариата к диктатуре бюрократии

Наибольшую опасность для реализации диктатуры пролетариата (или власти трудящихся) представляет бюрократия. Эту опасность видели классики марксизма задолго до победы социалистической революции в России. И не только они. Так Р.Михельс пишет: «Партия, как внешнее образование, механизм, машина вовсе не тождественна с партийными массами и уж тем более классом. Партия – это только средство достижения цели. Если же партия становится самоцелью, с собственными особыми целями и интересами, то она целенаправленно отделяется от класса, который представляет. Неизменный социальный закон состоит в том, что в любом органе, возникшем под влиянием разделения труда, возникает, по мере его консолидации, собственный интерес. Интерес сам по себе и для себя.

Но существование собственного интереса в общем союзе включает в себя существование трений и противоположность интересов по отношению к общему интересу. Более того, в результате выполняемых ими общественных функций различные социальные слои объединяются и образуют органы, представляющие их интересы. Так надолго они превращаются в явные классы.» [5]. Михельс сформулировал свой «железный закон олигархии», согласно которому организация рабочего класса в случае победы революции неизбежно порождает новую олигархию вместо свергнутой старой: «Социалисты могут победить, но не социализм….».

Видя эту опасность, классики марксизма предполагали, что диктатура пролетариата будет реализовываться как полная демократия большинством трудящихся, «вооруженным пролетариатом». Так Ленин в «Государстве и революции» писал: «Всё народное хозяйство, образованное как почта, с тем, чтобы техники, надсмотрщики, бухгалтеры, как и все должностные лица, получали жалование не выше «заработной платы рабочего», под контролем и руководством вооружённого пролетариата – вот наша ближайшая цель» [1 тЗЗ,50].