Манифест героя нашего времени - Робин С. Шарма Страница 5

нас по нашему недосмотру, пока мы еще живы». Я привел здесь эти цитаты, чтобы напомнить вам о краткости и хрупкости жизни. Многие из нас не торопятся делать то, что оживило бы душу, ожидая, когда для этого наступит идеальное время. Но это идеальное время – плод воображения. Оно никогда не наступит. Чтобы стать тем человеком, каким вы хотели бы стать, нет лучшего времени, чем настоящий момент. И нет лучшего времени для воплощения в жизнь самых смелых желаний, чем настоящий момент. Если бы мы не ожидали идеального будущего, а действовали только в настоящем, уже завтра мир мог бы кардинально измениться. И история доказывает это. Не проводите лучшие часы вашей жизни в зале ожидания. Я искренне прошу вас об этом.

Лучше воспользоваться шансом, рискуя выглядеть глупо (но знать, что ты сделал это), чем упустить возможность и в конце жизни чувствовать лишь пустоту.

Поэтому я послал свою книгу одному уважаемому редактору в надежде, что его отзыв поможет мне. Мне не терпелось получить благосклонную рецензию от литературного эксперта, и я был уверен, что уж он-то непременно скажет, что я создал нечто необычайное. Однако письмо, которое я получил от редактора, содержало в себе только ряд критических замечаний. Начиналось оно словами: «В вашей книге, Робин, есть несколько проблем, и главная из них состоит в том, что вам не следует говорить витиевато, играть словами. Это бессмысленно».

А затем он взялся за разбор моих персонажей.

«Ваши персонажи – это ходячие стереотипы. Взять, например, Мэнтла. Он у вас здоров, успешен, блистателен, харизматичен, крут, необыкновенно весел и так далее, и так далее. Но чем больше вы нагромождаете характеристик, тем больше он становится не человеком, а шаблоном…»

Письмо заканчивалось словами: «Не сомневаюсь, что моя реакция на вашу книгу вас разочарует, но я все же надеюсь, что мои замечания будут полезными. Хорошая книга требует большого и напряженного труда. К сожалению, многие считают, что сочинительство – дело легкое, но это не так».

Так вышло, что письмо от редактора я прочел сидя в машине прямо перед его домом из красного кирпича. Я долго сидел почти не двигаясь, с гулко бьющимся сердцем, смотрел на аккуратно подстриженный кустарник вокруг дома и сжимал потными ладонями руль. Рукопись, перевязанная эластичной лентой, лежала на сиденье рядом со мной. Я до сих пор вижу это во всех подробностях. И прекрасно помню, что́ я в тот момент чувствовал. Смущенный. Отвергнутый. Подавленный. Мне словно разбили сердце.

И все же интуиция проницательнее разума. Настоящими вершителями прогресса всегда были и будут мечтатели вроде меня, которым так называемые эксперты говорят, что владеющая ими идея глупа, а творение – яйца выеденного не стоит. Что бы ни говорили вам люди, движимые страхом и уверенные в невозможности осуществления вашей идеи, – эти мастера теории, как творцы, ничего собой не представляющие, – сохраняйте уважение к себе и своему во всех отношениях достойному и честному труду.

Некий внутренний голос, неподвластный логике (возможно, то была некая высшая сила или мудрость), нашептывал: «Не слушай ты его. Ведь и писатель говорил тебе практически то же самое. Это письмо отражает мнение редактора, и только. Твоя победа – как и самоуважение, и любовь к себе – зависит только от твоей решимости и преданности своему предназначению».

Поэтому я не сдался и не бросил это дело. И я очень, очень надеюсь, что и вы поступите точно так же, если вас собьют с ног, немного (или сильно) побьют, неважно – до синяков и шишек или до первой крови. Неудачи – это способ, с помощью которого жизнь проверяет, достойны ли вы своей мечты и в какой мере заслуживаете ее.

Вот что сказал Теодор Рузвельт в своей речи «Позиция гражданина республики», прочитанной в Сорбонне 23 апреля 1910 года:

«Наши симпатии принадлежат не скептику, который вновь и вновь просчитывает варианты; не тому, кто указывает нам, где оступился герой, или рассказывает, где человек действия мог бы сделать это лучше. Наши вера и хвала возносятся тем, кто действительно находится в центре событий, чье лицо обезображено грязью, потом и кровью; кто храбро сражается и по-настоящему страдает; кто, ошибаясь, вновь и вновь преодолевает преграды и приближается к истине, потому что не может быть попыток без ошибок и препятствий; кто по-настоящему стремится к свершениям, так как именно он обладает протрясающим энтузиазмом, рвением и способностью жертвовать собой; кто не жалеет себя и тратит жизнь на то, что стоит усилий; кто в случае победы удостоится славы и высших почестей, а в случае поражения, по крайней мере, проиграет храбро и бесстрашно, так что его место будет никак не среди холодных и робких душ, не знающих ни побед, ни поражений»[4].

Жизнь действительно благотворит одержимым. Великая удача озаряет дорогу тем, кто всецело находится во власти своих грандиозных планов и устремлений. Сама Вселенная решительно поддерживает людей, не поддающихся страху, сомнениям в себе и не желающих принимать отказы.

Спустя несколько месяцев я зашел в местный книжный магазин. Я был вместе со своим четырехлетним сыном. Надо отдать ему должное, ведь попали мы в книжный только благодаря ему. Сын обожал молотки, рулетки и прочие инструменты (почти всегда за наш обеденный стол он садился в рабочей рубашке в клетку и желтой пластиковой каске, в поясе из искусственной кожи с петлями для инструментов), и в тот день мы заходили в расположенный рядом хозяйственный магазин. Был дождливый вечер, но, несмотря на дождь, ярко светила полная луна, что было добрым предзнаменованием. Я прекрасно это помню.

Зайдя в книжный магазин, мы направились в отдел, где была выставлена на продажу изданная мною книга. Я как-то вручил владельцу магазина шесть экземпляров и заключил с ним договор: мол, если он их не продаст, то должен будет возвратить мне. Но продавец, согласно закону, обязан хранить книги у себя только в том случае, если они подписаны автором. Это мне сказал один автор, который, как и я, издавался самостоятельно. С тех пор я ходил по всем книжным лавкам и магазинам, где продавалась моя книга, и лично подписывал каждый экземпляр.

Я забрал с полки все шесть экземпляров, направился к кассе и вежливо спросил, могу ли я их подписать. Получив разрешение от кассира, я усадил сына на прилавок, сам пристроился рядом и начал одной рукой подписывать книги, другой в это время я поддерживал сына, чтобы он не упал.

Подписывая книги, я заметил человека в мокром от дождя зеленом плаще. Он, стоя в сторонке, внимательно