Страх ничего не решает - Моника Берг Страница 5

Работая с фондом Something for Kelly, я поняла, что анорексия – это болезнь, которую может спровоцировать ряд внешних факторов. В тот момент мне достаточно было услышать несколько слов и впустить внутрь себя страх, чтобы началась эта борьба. Люди не рождаются с расстройством пищевого поведения, но последние научные исследования доказывают, что расстройства пищевого поведения, как и прочие наследственные заболевания, могут быть запущены рядом факторов. Список этих факторов возглавляют дисфункциональные семейные отношения, чувство социальной изоляции и отрицательные внешние влияния. Таким внешним влиянием можно считать в том числе недостижимые и нереалистичные изображения женского тела на обложках журналов. Не будет преувеличением сказать, что практически каждый из нас так или иначе испытывал на себе воздействие этих трех категорий. Так получилось, что эти слова моей сестры я запомнила, однако свою роль сыграли и многие другие скрытые от меня факторы.

Впервые анорексия проявилась у меня в семнадцать лет, когда я не ела практически ничего целую неделю. Все мои подружки отправлялись в колледж вдали от дома, чтобы начать самостоятельную жизнь. Я же должна была пойти в колледж в своем городе, и родители устанавливали мне строгие рамки относительно того, когда мне можно выходить из дома и с кем проводить время. Такая гиперопека проистекала из стремления обезопасить меня. Мне было грустно, я ощущала, что жизнь проходит мимо. Прежде чем уехать, пять моих ближайших подруг вместе со мной собирались провести неделю последних весенних школьных каникул на Гавайях. Я ужасно радовалась предстоящей поездке, но к этому примешивалось волнение и уколы страха. Ожидание этой поездки заставило меня осознать, что Скоро Все Должно Измениться.

Всю неделю мы планировали провести в купальниках, и эта мысль атаковала меня. У меня не было лишнего веса, на самом деле я носила размер s, но понимание того, что я должна определенным образом себя вести и определенным образом выглядеть, стало сказываться. Я почувствовала, что моя жизнь начала выходить из-под контроля. Я не думала отказываться от еды. Просто речь шла о моем теле, которое я точно могла контролировать. Если я хочу выглядеть и чувствовать себя хорошо, то буду, решила я. Так все началось.

Когда я приехала домой, беспокойные мысли утихли, и я вернулась к обычному питанию. В то время решение не есть целую неделю, чтобы хорошо выглядеть в купальнике, было выбором, который я сделала, чтобы «хорошо себя чувствовать». Это был первый тревожный сигнал, но его все проигнорировали. Ни моя семья, ни друзья не сталкивались с подобным, да и сама я не вполне понимала, что такое анорексия. Я знала лишь, что чувство власти над собственным телом давало мне чувство власти над собственной жизнью.

Вскоре еда стала для меня символом того, что я могу хоть что-то контролировать в своей жизни. Нежелание есть словно давало мне силу. Мне нравилось, что я могу сама решить, когда мне употреблять пищу, а не зависеть от чувства голода. Суть заключалась в ощущении контроля, в том, что выбор остается за мной. Тогда я считала, что заслуживаю всего по минимуму в самых разных областях жизни, и еда тут тоже участвовала. Я не замечала прямой связи между чувством, что я не заслужила ничего хорошего, и отказом от еды. Проще говоря, я чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что переносила эту пустоту и на материальный уровень.

До сих пор помню свой ежедневный рацион.

ЗАВТРАК

Чашка черного кофе с сахарозаменителем, половинка грейпфрута или кусок папайи. И это перед двухчасовой тренировкой.

ОБЕД

Большая бутылка воды – полтора литра Crystal Geyser, которую я всюду носила с собой. В дни, когда я чувствовала, что могу потерять сознание за рулем по дороге домой из колледжа, я съедала финик или несколько изюминок.

УЖИН

Приготовленные на пару овощи (как правило, брюссельская капуста) или овощной суп – без масла.

Причиной моих сложных взаимоотношений с едой никогда не было желание сбросить вес. У меня идеальный вес, который не меняется на протяжении многих лет. Я всегда была очень спортивной: занималась гимнастикой, балетом и степом. Таким образом я осуществляла контроль над собственной жизнью, когда чувствовала, что что-то идет не так. Результатом стала борьба с анорексией и дисморфофобией, продолжавшаяся пять лет. На тот момент это был самый темный и тяжелый период моей жизни. Я чувствовала себя одинокой и потерянной и понятия не имела, кто я такая на самом деле.

Даже в то время я никогда не верила, что кому бы то ни было может быть суждено прожить несчастливую жизнь, но при этом я не распространяла это убеждение на себя. Я не чувствовала, что заслуживаю любви и счастья, а потому не позволяла себе их желать. Вместо этого в моей голове постоянно звучали слова: «Как смею я чего-то требовать?» Это был голос стыда. Стыд – это тот же самый страх. Страх того, что, узнав нас лучше, люди не будут любить и принимать нас. Испытывать стыд – значит считать, что мы чего-то недостойны, думать, что если мы будем вести себя каким-то определенным образом (и, как правило, имеется в виду поведение, которое доставляет нам радость), то мы перестанем заслуживать любви. Именно так я чувствовала себя в тот период. Я испытывала стыд за себя, за свое тело и за свое решение отказаться от еды, поскольку знала, что мне следовало направить энергию на более важные дела.

Каждый день, когда моя анорексия прогрессировала, я совершала регулярный ритуал. Шла в ванную и зажимала складку кожи между большим и указательным пальцем, чтобы убедиться, что у меня нет жировых отложений. Порой я делала так чаще, чем раз в день, а если быть совсем честной, то я делала это каждый раз, оказываясь наедине с зеркалом. Я проводила этот ритуал очень тщательно, чтобы быть уверенной в отсутствии даже малейших признаков жира или целлюлита. Малейших поводов для стыда. Я исследовала свое тело крайне внимательно, но при этом не осознавала, какой вред ему наношу. Исцеление невозможно без принятия проблемы. Я смогла выбраться из этого состояния, только когда ясно поняла, что творю. И, к счастью, в одно судьбоносное утро я это увидела.

Я, как обычно, проводила свое утреннее исследование складки кожи, как вдруг мельком поймала свое отражение в зеркале. На меня смотрела неузнаваемая, похожая на скелет незнакомка. Я была в ужасе. Я искала в отражении ту, кого считала собой, и не могла найти. Меня бросило в пот и начала охватывать паника. Изо всех сил я стала кричать и звать свою мать: «МАМА, МАМА, ИДИ СЮДА, МАМА!» Бедная моя мать. Ее собственные нервы оказались на пределе, так она переживала, что ее дочь нанесла себе непоправимый ущерб. Я была шокирована тем, что наделала. Я наконец смогла увидеть, как навредила себе. Скелетообразную женщину в зеркале сотворила я сама. И тут проснулся здоровый страх. Целых пять лет я стояла на краю пропасти, уже не чувствуя опоры под ногами. Тот самый детский страх неизвестного, неконтролируемого, страх перед непредсказуемой жизнью накрыл меня опять. Когда я увидела себя в зеркале в тот день, меня спас мой здоровый страх. Он включился, и я отступила от края.

Глава 7

Дэвид – я все еще не контролирую себя

Мой опыт анорексии научил меня многим вещам, и в результате я немало почерпнула из него. Поначалу я верила – если человек встает на путь духовности, то с ним не может случиться ничего плохого. Но духовность не гарантия безопасности. Она не обещает, что с тобой все будет хорошо, она не убережет тебя от вреда и не защитит от жизни. Она не остановит предначертанные события. Духовная работа и изучение каббалы дали мне инструменты, чтобы это понять, силу, чтобы пройти через испытания, и ясность, чтобы увидеть все происходящее со мной как наилучший из всех возможных вариантов на тот момент. Они же позволили мне использовать этот опыт для собственного роста.

Все события жизни – благословение. Духовность не убережет нас от трудностей,