Как выйти за пределы своих возможностей. Наука и искусство высоких достижений - Джорджио Нардонэ Страница 5

искусство убеждения (Nardone, 2015), которая служила не только для того, чтобы склонить к какому-то поведению или мысли умы других, но прежде всего – убедить самого себя. Греческие софисты, основоположники риторики убеждения, знали, что мудрое использование языка и стратегической коммуникации – это способ развития гибкости и адаптивности мышления. Неслучайно именно они впервые сформулировали «конструктивистское» видение (Watzlawick, 1981; Foerster, 1974; Glasersfeld, 1975) человека и его реальности. Нас не должно удивлять то, что больше двух с половиной тысяч лет назад софисты достигли такого уровня личного и социального благополучия, какому можем позавидовать и мы, современные люди. Историки и биографы, такие как Плутарх, Ксенофонт, Лукиан Самосатский описывали их, кроме прочего, как долгожителей, здоровых и успешных людей. Самый впечатляющий пример – жизнь Горгия. Он был столь искусен в искусстве убеждения, что умел убедить аудиторию сначала в одном тезисе, затем – в противоположном. В возрасте 106 лет, произнеся фразу «Мне больше нечего делать в этом мире», великий софист уснул, и его сон постепенно перешёл в вечный покой. Горгий осуществил две основополагающих цели бытия: прекрасную жизнь и хорошую смерть.

Изменяться, оставаясь самим собой – это ментальный настрой и, одновременно, модальность непрерывного действия. Говоря «совершенство – это привычка», Аристотель обозначал, что ориентация на улучшение – это скорее подход, отношение, нежели предрасположенность. Никогда не нужно стремиться исключительно к совершенству, но важно оставаться способными к совершенствованию и открытыми к улучшениям. В этом смысле образцом является урок Монтеня: «Совершенствуй несовершенное».

Обученное бессознательное

Осознание бессознательности жизни – самое большое страдание, навязанное разуму.

Фернандо Пессоа

Современные нейронауки ясно доказывают, что более 80 % человеческой деятельности (Koch, 2012) происходит бессознательно: тысячелетнее превосходство рационального сознания над примитивным бессознательным – это лишь вопрос логики или самообмана: человек заблуждается в том, что с помощью разума может властвовать надо всем вокруг и внутри себя (Nardone, 2017). Учёные уровня Майкла Газзанига (1999), которого считают отцом нейронауки, а также Джозефа Леду (2002) и Антонио Дамасио (2010) показали в своих работах, всё более подтверждаемых многочисленными исследованиями, как «древний ум» большей частью «закрыт» для воздействия конечного мозга (telencephalon), т. е. коры головного мозга. Это влечёт за собой то, что когнитивные процессы и сознательное мышление имеют ограниченную способность изменять типичные динамики более древних ощущений, таких как страх, горе, гнев и удовольствие – ответных реакций на пережитый или воспроизводимый в памяти опыт. Рационализация страха не только его не уменьшает, но часто его подпитывает (Нардонэ 2006, 2017, 2021, Nardone, 1993, 2003, 2016); интерпретация компульсивного удовольствия не удерживает нас от того, чтобы ему поддаться (Нардонэ, 2017, Nardone, 2003; Нардонэ, Рампин, 2022, Nardone, Rampin, 2005); рассуждение о том, что заставляет нас страдать, как, например, утрата, не устраняет боль (Cagnoni, Milanese, 2009); попытки усмирить приступы гнева с помощью сознательной мысли не возвращают нам контроль (Milanese, Mordazzi, 2007). Иными словами, сознательная мысль неспособна управлять висцеральными реакциями, запущенными ощущениями и восприятием. Следует подчеркнуть, что все эти реакции не свидетельствуют о «животной природе»; напротив, они говорят о здоровом функционировании живой, очень развитой системы, которая всё же сохраняет активность некоторых примитивных психологических характеристик, необходимых для выживания и приспособления к окружающему миру. Мы спотыкаемся и мгновенно возвращаемся в равновесие благодаря работе механизмов страха, которые позволяют нам отреагировать должным образом и вернуться в прежнее состояние за доли секунды. Если бы мы думали в этот момент, мы бы сокрушительно падали, поскольку наши реакции были бы слишком медленными. Этот пример не означает, что мы обречены полагаться на древние неконтролируемые механизмы, отнюдь. Напротив, мы должны использовать эти механизмы так, чтобы они становились более эффективными и управляемыми. Фехтовальщику удаётся владеть шпагой со скоростью, неуловимой для невооружённого глаза, как раз благодаря длительным тренировкам и практике; он обучается сознательно овладевать психофизиологическим механизмом страха, преобразуя его в источник высокой результативности. Иными словами, речь идёт о том, чтобы воспитывать нашу бессознательную способность реагировать на определённые стимулы многократной работой по моделированию психофизиологических ответов. Тысячелетняя история боевых искусств учит нас, что подготовка требует годы серьёзных тренировок под руководством опытных наставников, которые умеют воспитывать бойца посредством освоения конкретных навыков, постоянно улучшающих его способности к достижению высоких результатов. Эта непрестанная работа, которую совершают также спортсмены и творческие деятели, ориентированные на «взрывные», пиковые результаты, нацелена на создание спонтанных реакций без участия мысли. Такие реакции будут реализовываться за тысячную долю секунды. Сознание будет полезно после получения опыта для его структурирования на когнитивном уровне и, впоследствии, в качестве подготовки к действию, когда таковое может быть спланировано. До совершения действия сознание выполняет роль предвидения и планирования, а после – работу по рефлексии и оценке результатов.

Сознательные и бессознательные действия, таким образом, взаимодополняют друг друга до, во время и после работы по достижению результатов. Эта последовательность понятна, когда речь идёт о творческой, спортивной или военной сферах, и менее очевидна в других. Например, в сфере научных открытий, хоть она полностью похожа на вышеуказанные направления, этот механизм не столь очевиден. Действительно, креативность и воображение не являются сознательными феноменами, плодами решений; они – проблески гениальности. Так, ум учёного входит в изменённое состояние, чтобы перейти в другое измерение, которое поможет видеть вещи в необычной перспективе, как утверждал Уильям Джеймс. Это позволяет изобрести что-то новое или найти решение нерешённой прежде задачи.

Этот же процесс касается того, кто ищет инновационные технологические решения, и того, кто, развивая новую идею, совершает логический «прыжок», позволяющий ему отделиться от существующего способа мышления и найти выигрышный, альтернативный, эволюционный путь. Что-то подобное мы можем наблюдать у музыканта, исполняющего произведение: он должен освободиться от сознательного контроля, чтобы погрузиться в исполнение для активации обученного бессознательного. Было доказано, что даже в экономике, которая на первый взгляд кажется очень рациональной, более 80 % решений принимаются на основе эмоционального порыва, а не сознательности (Канеман, 2011; Nardone, Tani, 2018). Не только физические и моторные достижения человека, но и исключительно умственные и познавательные являются следствием обученного бессознательного, которое позволяет выходить за рамки того, что может произвести сознательное.

Оперативное осознание (Нардонэ, Де Сантис, 2022, Nardone, De Santis, 2011), то есть способность чувствовать и реагировать обособленно от сознательного управления действиями по ходу процесса, способствует выполнению задач на высоком уровне, поскольку конструктивно взаимодействует с обученным бессознательным и его активацией.

Как уже говорилось в других работах, слишком часто «сознание» и «осознание» считаются синонимами. На самом деле, речь идёт об очень разных психологических состояниях. Первое характеризуется размышлением и рефлексией,