Роберт Смит - История психологии Страница 51

До 1970-х гг. многие интеллектуалы считали марксизм объективной наукой, составляющей основу политики, и верили, что построение научного социализма и познание человеческой природы идут рука об руку. Это было еще одной версией старого проекта эпохи Просвещения: познание самого себя даст человеку свободу. Надежды омрачало только одно, но важное обстоятельство — пропасть между идеалами научного социализма и политической действительностью в СССР. На Западе тоже не обходилось без заблуждений: там политические ценности индивидуализма отождествлялись с человеческой психологией. Индивидуалистические установки были укоренены в моральных и политических представлениях психологического общества, сформировавшегося в Западной Европе и США, и психологи в основном были озабочены поиском путей «естественной» адаптации человеческого Я к требованиям общества. В Центральной Европе и Советском Союзе социалистические ценности также связывались с необходимостью приспособления индивида к социуму. Но, в отличие от западного общества, речь шла о приспособлении как о следовании «объективным» целям, сформулированным коммунистической партией.

Эти сложные проблемы разбираются в данном разделе на примере центральноевропейского города Вены; мы покажем, как надежды на лучшее будущее воплотились здесь в психологических исследованиях детского развития. В 1914 г. Вена была столицей Священной Римской империи — государства с более чем тысячелетней историей, объединявшего 52 миллиона граждан разных национальностей. В 1918 г., после войны, Вена стала просто городом — одним из многих, расположенным в маленькой стране с преимущественно сельским населением. Эпидемия гриппа — «испанки», нехватка продуктов питания, вызванные войной разрушения, рост цен, страх революции или надежды на нее — все это делало жизнь очень трудной. В новой Австрийской республике социалистическое правительство продержалось лишь пять месяцев, но в самой Вене социалисты оставались у власти на всем протяжении 1920-х гг. И до воцарения в 1932–1934 гг. ультраконсервативного диктатора Дольфуса противоречия между социалистической городской администрацией и консервативными провинциями, имевшими большинство в правительстве, были источником постоянных конфликтов. В эти годы (а в какой-то степени и до самого «аншлюса» — включения Австрии в состав Немецкого рейха в 1938 г.) в Вене процветала психология, в особенности педагогическая. Благодаря Фрейду Вена превращается в настоящую Мекку для тех, кто приезжает сюда учиться психоанализу. Некоторые последователи Фрейда утверждают, что его труды призваны коренным образом изменить человека. Молодые идеалистически настроенные люди из Вены и других мест стремились изучать природу человека, и особенно ребенка, чтобы добиться улучшения человеческой жизни вопреки всем бедствиям и кризисам эпохи. В Вене происходит бурное развитие новых психологических направлений, методов исследования, теоретических обобщений, преподавания и организационных структур. И только впоследствии обнаруживается трагическое несоответствие между творческой энергией исследователей и политическим климатом эпохи.

В Венском университете психология формально не преподавалась вплоть до 1922 г., когда под руководством Карла Бюлера (Karl Biihler, 1879–1963) были впервые организованы кафедра и институт психологии. Психологией серьезно интересовались некоторые венские профессора, преподававшие философию (в частности, Брентано и Мах), а с 1902 г. должность профессора медицины на добровольных началах занимал в Венском университете Фрейд. Бюлер привнес сюда свой опыт разностороннего знакомства с теоретическими представлениями и экспериментальными методами немецкой психологии. До этого в Вюрцбурге Бюлер занимался изучением процесса мышления, — в частности субъективного опыта внезапного инсайта, «ага-реакции», — а также исследованиями языка и речи. Отличаясь высокой культурой, он включал задачи психологии в контекст широкого гуманистического и научного мировоззрения.

С назначением Бюлера университет получил сразу двух сотрудников: его бывшая студентка, а затем жена Шарлотта Бюлер (Charlotte Biihler, 1893–1974) оказалась невероятно успешным администратором, одновременно координируя чрезвычайно важную программу изучения развития ребенка. Живая, энергичная (по некоторым отзывам, тщеславная), она смогла привлечь в институт людей, для которых изучение проблем образования и развития ребенка было средством изменения человеческой жизни — ключом к новому, лучшему миру. Заручившись в 1926 г. финансовой поддержкой Фонда памяти Лауры Спелмен-Рокфеллер, Шар- л0тта Бюлер превратила существовавший при институте центр изучения ребенка в совершенно уникальное для Европы учреждение. В это время Карл Бюлер пишет известную работу по овладению языком у детей и авторитетный обзор «Кризис психологии» (Die Krise der Psychologie, 1927), в котором пытается синтезировать идеи различных конкурирующих школ теоретической психологии.

У Шарлотты и Карла Бюлеров было очень четкое и строгое понимание того, как должно выглядеть объективное научное исследование. Карл Бюлер, хотя и не был членом Венского кружка, симпатизировал его идеям. Этот кружок, формально основанный в 1929 г., но реально собиравшийся с 1925 по 1936 гг., объединил позитивистских философов во главе с Морицем Шликом (Moritz Schlick, 1882–1936). Они считали, что осмысленные утверждения бывают двух видов: формальные — в частности логические аксиомы — и эмпирические, верифицируемые в процессе наблюдения. Рекомендуя своим студентам и ассистентам посещать заседания кружка, Бюлер явно хотел, чтобы они научились отличать науку от лженауки, выдающей желаемое за действительное. И следует отметить, что многие психологи и представители общественных наук придерживались тогда такого же мнения: необходимы критерии, позволяющие отличать научные утверждения, доступные опытной проверке, от всех других. В своем институте Бюлеры культивировали научную психологию в строгом смысле слова, не связывая свою работу с сиюминутными практическими задачами и социальными ценностями. Так, занимаясь сбором фактических данных в своем центре изучения ребенка, Шарлотта Бюлер ставила целью не решение конкретных проблем обучения и воспитания, а создание общей теории стадий развития. В исследованиях ей помогала целая команда сотрудников, занятых постоянным наблюдением за младенцами и маленькими детьми из специального коридора со стеклянными стенами. Дети помещались в центр ради наблюдения, а не терапии, и жили там в условиях минимального контакта с сотрудниками — в «стерильных» условиях, якобы очищенных от влияния культурных факторов, — как считалось для того, чтобы изучить развитие «в чистом виде».

Но это не отменяло важного обстоятельства: многие из учеников и последователей Бюлеров были школьными учителями или готовили учителей, работали в экспериментальных школах, специализировались в области медицинской педагогики или занимались проблемными детьми. Бюлеров также пригласили работать в Педагогиуме (Pedagogium) — находившемся в Вене центре подготовки учителей. А значит на практике наука все-таки пересекалась с социальными ценностями, хоть и замысловатыми путями. Во-первых, городские власти создали и финансировали центр, в который принимали проблемных детей; именно эти дети поступали в распоряжение Шарлотты Бюлер, то есть становились предметом ее исследований. Тем самым ее данные оказывались получены на специфической группе детей, собранных вместе в результате неблагоприятных событий — болезни, распада родительской семьи или резкого изменения ее социального статуса. И хотя методы исследования были подчеркнуто научными, темы задавались обществом, пытающимся отреагировать на социальные проблемы. Это было характерно не только для Вены: движения за научное изучение ребенка существовали в то время во многих странах. После того как Шарлотта Бюлер эмигрировала в США, ее собственные идеи завоевали там широкую популярность, чему способствовали более поздние публикации, посвященные психологии жизненного пути.

Во-вторых, для учителей и работавших с детьми ученых была характерна высокая политическая активность. Некоторые, как, например, Мари Ягода (Marie Jahoda, 1907–2001), играли значимую роль в деятельности Социал-демократической партии Австрии, а взгляды их можно охарактеризовать как марксистские. Другие, не проявляя себя в политике, занимались образовательными программами, целью которых было воспитание нового, социально адаптированного и состоявшегося человека. В 1920 г. бывший друг и коллега Фрейда Адлер развернул энергичную кампанию за распространение терапевтического образования и занялся созданием первых консультаций для учителей и родителей, для новых детских садов и экспериментальных школ. Атмосфера Вены этому способствовала. Хотя социалистическое правительство в Австрии продержалось недолго, оно успело начать реформу образования, целью которой было создание равных возможностей при получении образования, модернизация программ обучения и обновление (по крайней мере, в Вене) налоговой системы для финансирования образования и социальной помощи детям. Образовательные и медицинские учреждения Вены работали в тесном контакте друг с другом, а в целом уровень заботы общества о благе ребенка здесь был на порядок выше, чем в других странах, — до тех пор, пока сходную политику не начали проводить социал-демократические правительства в Скандинавии и Голландии. К 1926 г. проблемами детей в Вене занимались примерно сорок различных организаций. И в этой ситуации молодые интеллектуалы — возможно, как раз те, чьи надежды на политическую революцию не оправдались, — поставили свой идеализм на службу образованию и научному изучению ребенка. Имели ли проводимые исследования практическое значение для образования, остается неясным; остается лишь констатировать, что от центра изучения ребенка власти не ожидали и не получали каких-либо конкретных практических советов. Скорее можно говорить о том, что научные исследования психологии ребенка вдохновлялись теми же идеалистическими мотивами, которыми руководствовались деятели образования. Многие в то время разделяли убеждение в том, что понимание природы ребенка и его потребностей позволит обеспечить его будущее. В свою очередь дети, получившие новое воспитание, смогут изменить общество, сделав условия жизни в нем более благоприятными. Даже те психологи, которые были далеки от социалистического мировоззрения, считали само собой разумеющимся, что наука должна финансироваться из общественных средств, взамен предоставляя обществу знания и квалифицированные рекомендации ученых. При этом в реальности оба штатных ассистента Шарлотты Бюлер придерживались довольно консервативных политических взглядов, денег для исследований катастрофически не хватало и значительная часть работ оплачивалась из частных пожертвований. Но энергии и оптимизма было хоть отбавляй.