Абрахам Маслоу - Новые рубежи человеческой природы Страница 57

22. Может ли оздоровляющая группа сама по себе являться путем к самоактуализации? (См. материалы по эвпсихической фабрике, по Синанону, интенциональному сообществу и т. д.) Некоторые люди убеждены, что интересы индивида должны противопоставляться интересам группы, института, организации, всего общества — самой цивилизации. В истории религии было немало мистиков-одиночек, чьи личные прозрения противопоставляли их церкви. Может ли церковь способствовать индивидуальному развитию? Могут ли это делать школы? Заводы?

23. Как "идеализм" соотносится с практичностью, "материализмом", "реализмом"? Я считаю, что базовые потребности более низкого уровня доминируют над потребностями более высокого уровня, которые в свою очередь доминируют над метапотребностями (внутренними ценностями). Из этого следует, что материализм доминирует над "идеализмом", но это также означает, что и то и другое существует и является психологической реальностью, с которой следует считаться при построении любых эвпсихических или утопистских концепций.

24. Многие утописты представляли себе мир, состоящий исключительно из вменяемых, здоровых и дееспособных граждан. Даже если общество изначально отберет таких индивидов, некоторые из них со временем станут больными, престарелыми, слабыми или ущербными. Кто будет о них заботиться?

25. Я считаю, что уничтожение социальной несправедливости неизбежно выведет на первый план биологическую несправедливость, генетическое, пренатальное и нахальное неравенство. Например, некоторые дети рождаются с пороком сердца, что, конечно, несправедливо. Несправедливо и то, что один одареннее, интеллектуальнее, сильнее или красивее, чем другой. Биологическую несправедливость может быть труднее вынести, чем несправедливость социальную, для которой можно привести больше оправданий. Что можно сделать с этим в совершенном обществе?

26. Нужны ли обществу или какой-либо его части невежество, неинформированность, сокрытие правды, цензура, слепота? Предназначены ли некоторые истины только для правящей группы? Диктатура, будь она самой благожелательной, всегда требует некоторого сокрытия информации. Какая правда может считаться опасной, скажем, для молодежи и т. д.? В джефферсоновской демократии правда должна быть общедоступна.

27. Многие реализованные или вымышленные утопии полагались на мудрого, благожелательного, проницательного, сильного и эффективного лидера, царя-философа. Но можно ли на это рассчитывать? (См. например, современную версию в лице Фрейзера в книге "Уолден Два" Б. Скиннера — Skinner, 1948). Кто выберет этого идеального лидера? Как гарантировать, что его власть не попадет в руки тирана? Возможны ли вообще такие гарантии? Что будет, если хороший лидер умрет? Насколько реальны отсутствие руководителя, децентрализация власти и ее удержание каждым человеком и группами без лидера?

28. По меньшей мере некоторые успешные утопистские сообщества прошлого и настоящего, например Брудерхоф, встроили в свою культуру механизмы чистосердечной и искренней публичной или приватной исповеди, обсуждения друг друга, взаимной честности, правдивости и обратной связи. На данный момент это относится к Т-группам (группам встреч), к Синанону и аналогичным группам эвпсихических (в духе "теории Y") заводов и производств, к различным типам терапевтических групп и т. д. См. брошюры "Эсален" (Esalen Institute, 1965-1969), "Туннель назад: Синанон" (Yablonsky, 1965), с. 154-187 в моей книге "Эвпсихическое управление" (Maslow, 1965), "Поедатели лимонов" {Sohl, 1967) и старые выпуски "Журнала прикладных наук о поведении" (Isherwood, 1964) и "Журнала гуманистической психологии" (Journal of Humanistic Psychology) и т. д.

29. Как интегрировать энтузиазм со скептическим реализмом? Мистицизм с практической смекалкой и хорошей проверкой реальностью? Идеалистичные и перфекционистские, а значит недостижимые, цели (необходимые чтобы задать общее направление) с благодушным принятием неизбежного несовершенства средств?

16. Синанон и Эвпсихия.

Прежде всего, чтобы заранее предупредить какое-либо неверное толкование моих слов, должен признаться, что я жил весьма а замкнутой и уединенной жизнью. Я не знал вообще ничего о многом из того, что происходит здесь, и одна из причин моего приезда заключается в моем желании с новой для меня точки зрения посмотреть на жизнь людей, живших не так изолированно, как я. Хотелось посмотреть, что нового я могу узнать. Вам я могу быть полезен как наивный с вашей точки зрения человек, тот, кто новыми Глазами смотрит на привычные для вас вещи и, может быть, видит что-то, для вас привычное и потому незаметное. Возможно, я смогу вам помочь, рассказав о своей реакции на то, что я узнал, и о вопросах, которые у меня возникли.

По профессии я психолог — теоретик и исследователь. В прошлом я занимался клинической психотерапией, но в ситуации, которая очень сильно отличается от здешней, использовал иные методы и работал с другими типами людей — со студентами колледжей в частности и представителями привилегированных групп вообще. Всю жизнь я учился быть осторожным с людьми, быть мягким и деликатным по отношению к ним, обращаться с ними, как с хрупким фарфором. Из происходящего здесь меня в первую очередь заинтересовали свидетельства того, что такой подход, возможно, в целом неверен. Из того, что я читал о Синаноне, и того, что я увидел здесь, напрашивается вывод о том, что представления о человеке как о хрупком сосуде, о том, что нельзя говорить с людьми резко, поскольку это может их травмировать или им повредить. идея о том, что люди с легкостью разрыдаются, сломаются или покончат с собой, стоит лишь на них накричать, — все эти представления, возможно, устарели.

Основное положение, на котором основывается работа ваших групп, заключается в том, что люди крепки, а не хрупки. Они могут вынести многое. Лучше всего обращаться с ними прямо, а не ходить вокруг да около, или излишне деликатничать с ними, или пытаться обойти их с тыла. Необходимо сразу бить в суть. Я предложил называть это "терапией без соплей" ("no crap therapy"). Она служит тому, чтобы снять механизмы защиты, отключить рационализацию, убрать камуфляж, прорваться за обтекаемость и вежливость, принятые в этом мире. Можно сказать, что мир наполовину ослеп, а то, что я видел здесь, является восстановлением зрения. В ваших группах люди не желают терпеть обычный камуфляж. Они попросту срывают его и отказываются выслушивать всякую ерунду, какие-либо оправдания или уклончивые ответы.

Поинтересовавшись, я узнал, что такой подход работает прекрасно. Совершил ли кто-нибудь самоубийство или как-нибудь иначе сломался? Нет. Сошел ли кто-нибудь с ума от столь жесткого обращения? Нет. Я наблюдал за этим: разговор шел напрямую, и все было прекрасно. Это противоречит всему, чему нас учили, и это очень важно для меня как для психолога-теоретика, пытающегося понять суть человеческой природы. Встает реальный вопрос о природе людей. Насколько люди сильны? Насколько они выносливы? Очень важный вопрос заключается в том, сколько правды люди могут вынести. Насколько она для них полезна, а насколько вредна? Здесь мне на ум приходит строка из Т. С. Элиота: "Слишком много действительности для человечества губительно". Он хочет сказать, что люди не могут посмотреть в глаза реальности. С другой стороны, тот опыт, который вы получаете здесь, свидетельствует не только о том, что люди могут принять правду, но также и о том, что она может быть весьма полезна или терапевтична. Она убыстряет процесс. И это так даже тогда, когда правда причиняет боль.

От своего друга, очень интересующегося Синаноном, я услышал о наркомане, прошедшем через это и впервые в жизни испытавшем настоящую интимность, истинную дружбу, подлинное уважение. Это был его первый опыт честности и прямоты, и впервые в жизни он почувствовал, что может быть самим собой и что люди его за это не убьют. Это было приятно: чем больше он был самим собой, тем больше его за это любили. И он сказал то, что произвело на меня сильнейшее впечатление. Он думал о своем друге, которого любил и которому, по его мнению, все это могло сильно помочь. Он сказал нечто, на первый взгляд совершенно безумное: "Очень жаль, что он не наркоман, потому что будь он наркоманом, он смог бы попасть в это прекрасное место". В своем роде это маленькая Утопия, место, отделенное от остального мира, в котором вы можете испытать подлинную прямоту, истинную дружбу и уважение, создаваемые честностью, и стать частью настоящей группы, работающей совместно как единое целое.

Здесь я понял еще одно: может быть, именно здесь существуют элементы совершенного общества, а безумие остается снаружи. Довольно давно я работал с индейцами племени блэкфут. Они замечательные люди. Меня интересовал этот тип личности, так что я провел с ними некоторое время и узнал их гораздо лучше. И все равно я испытал довольно странное чувство. Я приехал в резервацию, считая, что индейцы — музейный экспонат, наподобие коллекции бабочек. Затем постепенно мое мнение стало меняться. Индейцы в резервации были порядочными людьми, а белые, жившие в деревне, представляли собой сборище самых отпетых негодяев и подонков, каких я только встречал, и чем больше я узнавал их, тем более парадоксальным все начинало казаться. Где же здесь был истинный приют для убогих? Кто же здесь был надсмотрщиком, а кто находился под присмотром? Все перемешалось и стало таким, каким и должно быть в небольшом совершенном обществе. Там была создана не богадельня, а скорее оазис в пустыне.