Андрей Курпатов - Средство от депрессии Страница 7

Ни один организм не может постоянно находиться в состоянии тревоги. Если стрессовый агент настолько силен, что значительное воздействие его становится не-совместимым с жизнью, животное погибает еще в ста-дии тревоги, в течение первых часов или дней.

Рассказывать истории людей, переживших тяжелейшие жизненные потрясения, необыкновенно трудно. Когда ты слушаешь сводку убийств, изнасилований, грабежей и несчастных случаев по телевизору — это одно дело. Когда же ты сталкиваешься с человеком, который, так или иначе, оказался жертвой подобной трагедии, совершенно другое. Поскольку же я как психотерапевт работаю именно на кризисном отделении Клиники неврозов им. И. П. Павлова, то есть в меру своих возможностей помогаю именно тем, кто понес тяжелую утрату, то подобных историй в моем врачебном багаже более чем достаточно. Но мы не будем разбирать подробности, ограничившись лишь тем, что действительно нужно проанализировать.

Этот случай произошел с женщиной, которой едва исполнилось сорок лет. На самом деле — это возраст молодой и перспективный. Это только кажется, причем в соответствующем возрасте и при определенных условиях, что жизнь к этому времени заканчивается. В действительности же, жизнь, можно сказать, в сорок лет только начинается, хотя и во второй раз. Большинство людей к этому времени имеют уже более-менее взрослых детей, которые не нуждаются в родительской опеке (по крайней мере, в той мере, как младенцы и младшие школьники). С другой стороны, в эти годы человек, как правило, абсолютно уверенно стоит на своих ногах и способен полностью обеспечить свою жизнь. Короче говоря, дети выросли, профессия и опыт наличествуют, так что давайте — живите, думайте о себе, занимайтесь собой, заботьтесь о себе! Все тому благоприятствует.

Пациентка, о которой я веду речь, была бухгалтером. С мужем она развелась уже более десяти лет назад и не сильно по этому поводу переживала: у нее работа и постоянная занятость, у нее крепкий, умный, здоровый, заботливый восемнадцатилетний сын. Чего еще надо? Тем более что сын ее радует: поступил в вуз, маму любит — все замечательно. Но несчастья, как известно, всегда приходят в наш дом именно тогда, когда их никто не ждет [5]. Парень случайно оказался в уличной потасовке и при совершенно дурацких обстоятельствах случайно и глупо погиб. Компания пьяных подростков стала задираться к нему, когда он провожал свою девушку. Началась драка, приехала милиция и скорая помощь. Хотя сын моей пациентки получил серьезный удар по голове, от госпитализации он категорически отказался. А тем временем у него происходило кровоизлияние в мозг, образовывалась гематома, которая (так часто бывает) на первых порах не чувствовалась. Когда же ему, спустя сутки, стало плохо, то спасать его было уже поздно: скопившаяся под черепной костью кровь сдавила жизненно важные центры мозга, и юноша погиб.

Ну как должна была чувствовать себя его мать? Разумеется, она была в ужасе, не могла найти себе места, ей казалось, что все это не по-настоящему, что это сон. Около недели она находилась словно бы в забытьи. Потом этот туман вроде как стал рассеиваться, и где-то через месяц она заметила за собой некоторую странность… В чем эта странность заключалась? Женщина вдруг осознала, что она регулярно, как и обычно, убирается в комнате сына, готовит ему еду, стирает его одежду, ждет, что он придет домой или позвонит, чтобы предупредить о задержке. Все это она делала не играя, а совершенно автоматически, так, словно бы ничего в ее жизни не произошло. Более того, эта не наигранная игра помогала ей лучше себя чувствовать, давала ей силы и, вообще, поддерживала ее.

Когда она обратилась ко мне, у нес были все без исключения симптомы депрессии — она была подавлена, не испытывала чувств радости и удовольствия (она даже перестала ощущать вкус еды), похудела более, чем на десять килограммов, страдала бессонницей, выглядела заторможенной, рассеянной, замкнутой. Она не сразу рассказала мне о той своей «странности», которой мы посвятили предыдущий абзац. Мы просто начали лечение ее депрессии с помощью психотерапевтических и фармакологических средств. На одном из сеансов я спросил ее о том, как она реагирует на фотографии своего сына, она расплакалась и рассказала о том, что пытается жить так, словно бы он не умер.

Она боялась, что ее сочтут за сумасшедшую, поскольку ее поведение действительно выглядело по меньшей мере странным. Однако лично я этой ее странности ничуть не удивился. Мы уже говорили с вами о том, что наш мозг всегда стремится к сохранению прежних, проверенных им форм поведения. Более того, человека, не нарушающего установленные стереотипы поведения, он щедро награждает приятными, позитивными эмоциями. Заложником именно этого психического механизма и оказалась моя пациентка.

Человек — единственное животное, которое стыдится этого.

Все действия, которые она совершала, были для нее привычными, составляли основу ее прежнего поведения, где сын был тем центром, вокруг которого на протяжении многих лет строилась ее жизнь.

Теперь же, когда этого центра не стало, вся жизнь этой женщины, все то, что она делала, чем занималась и чем занимала себя, оказалось ненужным, бессмысленным. По сути, ее нынешнее существование превратилось в тень ее прошлой жизни. Если бы она смогла осознать и принять понесенную потерю, то, несмотря на тяжесть и боль, несмотря на необходимость отказаться от прежнего, прошедшего, ставшего прошлым, она могла бы строить свою жизнь заново. Но, оказавшись заложником своих стереотипов, своих привычек, связанных с прошлой жизнью, она не могла выйти из возникшего заколдованного круга. И потому мы справлялись с ее депрессией не как обычно. Нам, прежде всего, предстояло осознать произошедшее, принять случившееся посредством отказа от тех привычных действий, которые она совершала так, словно бы ее сын был жив.

В результате этой работы она, в каком-то смысле, вторично потеряла своего ребенка, но так казалось только поначалу. Потом стало вполне понятно, что она избавилась лишь от фантома прошлого, а это высвободило ее для будущей жизни. Разумеется, сначала у нее не было сил строить се, ведь она сильно «поиздержалась» и от случившегося, и от развившейся у нее следом депрессии. Но жизнь такая штука — она дает идущему дорогу, а на этой дороге встречается то, что она дает сверх дороги, в виде своеобразного бонуса. И вот прошло уже без малого пять лет. Конечно, то, что было ею потеряно (а это не только ее сын, но и тогдашние ее представления о своем будущем), уже никогда не вернуть. Однако правильный настрой позволил ей наладить свою личную жизнь — она повторно вышла замуж, нянчит внучатых племянников и старается не заглядывать в будущее, понимая, что счастье — это только сейчас.

Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым.

«Свободным от страданий еще никто не рождался», — писал Фердинанд Шиллер. Горе и страдание — это первые эмоциональные реакции, с которых и начинается каждая человеческая жизнь. Примерно до года горе и страдание — несомненные лидеры в спектре эмоциональных переживаний маленького человека. Другие эмоциональные реакции в это время уже заявляют о себе, однако годовалый ребенок только учится их «исполнять». Главное, в чем нуждается грудной ребенок, — так это в сообщении о том, что у него возникли те или иные проблемы. Поскольку возможностей решить их самостоятельно у него пока нет, он ограничивается одной лишь сигнализацией.

Но постепенно, по ряду причин, горе, печаль и страдание оказываются все менее и менее значимыми. От второго к третьему году жизни на первый план выходят другие негативные эмоции, возникающие в случае нарушения привычных стереотипов поведения — это прежде всего страх и гнев (агрессия). Действительно, горе все-таки весьма пассивно и не может рассматриваться как инструмент решения проблемных ситуаций. Страх и гнев, напротив, куда более активны и действенны: страх мобилизует, а нападение, то есть агрессивность, как известно, лучшая защита.

Впрочем, подобная рокировка — с горя на страх и агрессию — палка о двух концах. Дело в том, что обе эти новые в жизни ребенка эмоциональные реакции, с одной стороны, крайне тяжелы, а потому их нельзя переживать длительно. С другой стороны, они крайне затратны, поскольку вызывают серьезные энергетические сдвиги, приводят к перенапряжению органов и систем организма. Все это станет очевидно, если вспомнить теорию стресса Ганса Селье — первооткрывателя стресса. Эндокринное и иммунное истощение, нарушение в работе вегетативной нервной системы — все это последствия, которые испытывает организм животного в борьбе с разрушительным стрессом. Результат такого перенапряжения может оказаться фатальным, а организм, понятное дело, ищет способы справиться с возникшей пикантной ситуацией, при которой естественные защитные механизмы оказываются «способами убийства».