Михайи Чиксентмихайи - Поток: Психология оптимального переживания Страница 71

В такие моменты становятся очевидны преимущества созерцательного подхода. Беспристрастное размышление над своими переживаниями, реалистичное взвешивание альтернатив и их последствий издавна считались предпосылками правильной жизненной философии. Самопознанием можно заниматься бесчисленным количеством способов – от психоанализа, направленного на интеграцию в сознание вытесненных желаний, до разработанных иезуитами упражнений совести, предполагавших несколько раз в день анализировать свои действия на предмет их согласованности с долгосрочными целями. Каждый такой путь потенциально ведет к внутренней гармонии.

В идеале действия и размышления должны дополнять друг друга. Действие по природе своей слепо, рефлексия – бессильна. Прежде чем вложить в ту или иную цель значительное количество психической энергии, стоит ответить себе на вопросы: действительно ли я хочу этим заниматься? Доставляет ли мне это радость? Буду ли я наслаждаться этим в будущем? Стоит ли это дело той цены, которую придется заплатить? Смогу ли я жить в мире с собой, когда достигну этой цели?

Человеку, утратившему связь со своими переживаниями, очень трудно ответить на эти кажущиеся простыми вопросы. Если индивид не потрудился разобраться, чего же он на самом деле хочет, а его внимание настолько поглощено внешними целями, что он не замечает собственные чувства, он не сможет осмысленно планировать свои действия. С другой стороны, личность с развитой способностью к рефлексии не нуждается в глубоком самоанализе, чтобы понять, усиливают ее действия энтропию или нет. Такой человек интуитивно почувствует, что продвижение по карьерной лестнице принесет больше стресса, чем оно того заслуживает, или что существующие дружеские отношения не станут хорошей основой для брака.

Поддерживать порядок в сознании в течение коротких промежутков времени относительно несложно; этого можно добиться с помощью любой реалистичной цели. Интересная игра, интенсивная работа, приятный вечер в кругу семьи – все это сосредоточивает на себе внимание и вызывает гармоничное потоковое переживание. Существенно сложнее продлить этот опыт на всю жизнь. Для этого нужно вкладывать энергию в цели, сохраняющие свою мотивирующую силу даже тогда, когда все наши ресурсы истощены, а судьба лишила нас своей благосклонности. При условии правильно выбранных целей и достаточной решимости не сдаваться перед лицом трудностей мы будем настолько сосредоточены на своих действиях и событиях вокруг нас, что у нас просто не останется времени быть несчастными. И тогда мы непосредственно ощутим высший порядок, пронизывающий всю жизнь, и все наши мысли и чувства сольются в гармоничное целое.

Возвращение гармонии

Если строить свою жизнь с решимостью и следуя чувству предназначения, сознание приходит в состояние гармонии и динамического порядка. Возможно, у кого-то возникнет вопрос, почему ради этого нужно предпринимать столько усилий. Почему превращение жизни в единое переживание потока требует такой тяжелой внутренней работы? Разве гармония не заложена в природе, разве человек не рождается в мире с собой?

Человек действительно жил в гармонии с собой, нарушаемой лишь голодом, чувством опасности, сексуальным желанием или болью, – так было до тех пор, пока у него не развилось рефлексивное сознание. Формы психической энтропии, причиняющие нам столько неприятностей: неудовлетворенные желания, обманутые ожидания, одиночество, фрустрация, тревога, чувство вины – все это стало беспокоить человека относительно недавно. Эти психические феномены являются побочными продуктами невероятного усложнения коры головного мозга и символических основ культуры. Они представляют собой оборотную сторону сознания.

Посмотрев на то, как живут животные, мы можем прийти к выводу, что они испытывают перманентное состояние потока, потому что у них практически полностью отсутствует разрыв между желаниями и возможностями. Если лев испытывает голод, он начинает охотиться. Утолив голод, он ложится на солнышке и погружается в дремоту. Нет никаких оснований думать, что он страдает от неудовлетворенных амбиций или чувствует груз ответственности. Навыки животных всегда соответствуют их конкретным потребностям, потому что их разум вмещает в себя только ту информацию об окружающей среде, которая связана с их телесными состояниями, определяемыми инстинктами. Так, голодный лев воспринимает только то, что помогает ему найти антилопу, в то время как лев сытый полностью сосредоточен на тепле солнечных лучей. Его разум не взвешивает недоступные в данный момент возможности, не воображает приятные перспективы и не огорчается из-за прошлых неудач.

Так же, как и мы, животные страдают, когда не могут удовлетворить свои биологические потребности. Они испытывают чувство голода, боль, половое влечение. Собаки, в которых воспитывалось дружелюбное отношение к человеку, горюют, когда их покидает хозяин. Но в отличие от человека, животные не могут сами причинять себе страдание; их психика не настолько развита, чтобы чувствовать смущение и отчаяние даже тогда, когда все их потребности полностью удовлетворены. Находясь в равновесии с окружающей средой, они пребывают в гармонии с собой и переживают то состояние глубокой концентрации, которое применительно к человеку мы называем потоком.

Человек испытывает психическую энтропию, потому что способен видеть цели, которых он не способен достичь, и чувствовать, что может сделать больше, чем позволяют существующие условия. Это становится возможным за счет способности одновременно удерживать в уме более одной цели и осознавать несколько противоречащих друг другу желаний. Человеческий разум сознает не только актуальное положение вещей, но и потенциально возможное. Чем сложнее становится система, чем больше возможностей открывается для альтернатив, тем выше вероятность поломки. Это правило применимо и к эволюции разума: с развитием возможностей по переработке информации возросла и наша уязвимость перед внутренними конфликтами. В условиях избытка задач, требований и альтернатив мы впадаем в тревогу, в ситуации их дефицита – начинаем скучать.

Если провести эту аналогию из области биологической эволюции в область эволюции культурной, можно сказать, что в менее развитых обществах, где существует меньше социальных ролей и возможностей для действия, у человека больше шансов пережить состояние потока. Миф о «счастливом дикаре» основан на том чувстве умиротворенности, которое демонстрируют члены примитивных сообществ, когда удовлетворены все их внешние потребности, и которое вызывает такую зависть у пришельцев из более дифференцированных культур. Но это лишь одна сторона медали: испытывающий боль или чувство голода «дикарь» ничуть не счастливее нас, а оказывается в этих условиях он куда чаще. Внутренняя гармония, свойственная членам технологически неразвитых сообществ, представляет собой положительную сторону ограниченности их возможностей и стабильного репертуара навыков, в то время как наши тревоги есть необходимая плата за бесконечное количество альтернатив и непрерывное совершенствование, предлагаемое нашей культурой. Эту дилемму метафорически описал Гёте в договоре, заключенном между Мефистофелем и Фаустом, воплощающим архетип современного человека. Доктор Фауст получил власть и знания ценой неутолимой душевной неудовлетворенности.

Нет нужды ездить в далекие страны, чтобы своими глазами увидеть, как поток может быть естественной частью жизни. Каждый ребенок, пока ему не начинает мешать развивающееся самосознание, действует абсолютно спонтанно, самозабвенно погружаясь в свои занятия. Маленькие дети не знают скуки. Она приходит к ним позже, в результате насаждаемых извне ограничений свободы выбора. Конечно, это не означает, что они всегда счастливы. Жестокие или невнимательные родители, бедность и болезни, неизбежные превратности жизни – все это заставляет их страдать. Однако ребенок редко бывает несчастлив без оснований. Неудивительно, что люди испытывают такую тоску по своему детству; подобно толстовскому Ивану Ильичу, многие чувствуют, что с годами достичь той безмятежности и ощущения «присутствия здесь и сейчас» становится все сложнее.

Когда мы можем представить себе лишь несколько возможностей, обрести гармонию относительно несложно. Желания просты, правильный выбор очевиден. Для конфликтов нет места, в компромиссах нет нужды. В простых системах, как правило, господствует порядок, однако эта гармония хрупка: с ростом сложности увеличивается и вероятность возникновения энтропии.

Мы можем выделить множество факторов, объясняющих, почему сознание становится более сложным. Одним из них является биологическая эволюция центральной нервной системы. Вырвавшийся из-под власти инстинктов разум получил в награду мучительную свободу выбора. Еще одной причиной стало развитие культуры: языка, системы верований, технологии – все это обусловило усложнение содержания сознания. По мере того как человек перешел от кочевой жизни к оседлой, возникало все большее разнообразие социальных ролей, часто провоцировавшее внутренние конфликты. Раньше охотник мог иметь общие навыки и интересы с любым соплеменником, теперь же у каждого – у фермера и у мельника, у священника и у солдата – есть свой взгляд на мир. Больше не существует единственно правильного способа поведения, и каждая роль требует особых умений. На протяжении своей жизни каждый индивид сталкивается с противоречащими друг другу целями и несовместимыми возможностями для действий. Цели и возможности ребенка обычно достаточно согласованы и не отличаются разнообразием, но с каждым годом их количество растет, и ясность, благодаря которой состояние потока возникало спонтанно, уступает место какофонии страстей, убеждений, альтернатив и стереотипов поведения.