Полли Янг-Айзендрат - Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар Страница 8

Будучи и феминисткой, и психотерапевтом, я обязана помочь каждому – и мужчине, и женщине – пересмотреть свое отношение к повседневным жизненным проблемам, сохранить доверие и взаимопонимание в семье, научить заботиться о тех, кто рядом. Такая позиция изначально является моим личным и этическим обязательством, а не просто формальным отношением к пациентам. В процессе своей деятельности, оказывая поддержку женщинам и пересматривая некоторые из своих собственных идеалов, я обнаружила, что каждый из нас находится под влиянием неосознанных стереотипов и предубеждений, касающихся социально-половой роли женщины. Так как в американском обществе сфера принятия решений монополизирована белыми мужчинами и многие «второсортные» качества, такие, как зависимость, эмоциональность и т. д., привычно ассоциируются с женственностью, нам следует с большой осторожностью использовать любые концептуальные схемы для описания женской половой идентичности или для определения самого понятия «фемининность».

Когда женщины используют свой авторитет или проявляют настойчивость, они почти всегда ощущают некую двойственность. Согласно исследованиям Бровермана и его коллег, в нашем обществе бытует мнение о том, что идеальный мужчина является более компетентным, независимым, объективным и более рациональным по сравнению с идеальной женщиной[18]. Напротив, идеальная женщина должна быть покорной и зависимой, послушной и менее целеустремленной, чем любой «нормальный взрослый человек» (независимо от пола). Таким образом становится понятной противоречивость женского авторитета. Если женщина демонстрирует объективность, компетентность и независимость (т. е. качества, присущие зрелому взрослому человеку), значит, она утрачивает женственность. Но если женщина идентифицирует себя с покорной, пассивной и зависимой личностью, проявляющей все негативные качества фемининности, ей никогда не удастся стать взрослой. Идентифицируя себя с компетентной, уверенной, авторитетной личностью, женщина также проигрывает. Поэтому неинтегрированный анимус самоуверенной женщины оказывается скорее следствием конфликта, связанного с приписыванием социумом женщине права на власть, чем результатом психологического развития самой женщины.

Как правило, даже сами психологи ожидают, что женщина должна быть более пассивной и послушной, чем мужчина, и менее целеустремленной, чем любая зрелая личность[19]. Хотя повсеместно признается ошибочность подобных взглядов, они все еще остаются популярными среди широких слоев населения. Возможно, набор качеств, приписываемых маскулинности, считается более желательным, чем характеристики, присущие фемининности. Как мужчины, так и женщины включают в образ Я типичные качества своей половой идентичности. Характерная для женщин склонность занижать собственные возможности и даже оговаривать себя может быть результатом социального давления, которое заставляет слабый пол приспосабливаться и подтверждать негативные представления о себе. Хорошо продуманные исследования, проведенные вскоре после того, как работа Бровермана и его коллег была завершена, показали, насколько невысок статус женской половой идентичности по сравнению с мужской[20].

Некоторые идеи Юнга, особенно его концепция архетипов, неоднократно были использованы как подтверждение «второсортности» личности женщины. Юнговские концепции архетипа, архетипической маскулинности и фемининности, а также концепции анимы и анимуса лежат в основе женоненавистнических идей, так как накладывают ряд ограничений на женскую идентичность[21]. Так, например, интерпретация архетипов, предложенная Энтони Стивенсом, – это самый свежий образец женоненавистнических умозаключений, касающихся архетипической маскулинности и фемининности, причем сам Стивенсон убежден в том, что биологическое предназначение женщины – исключительно материнство и забота о детях[22]. Пока проявление заботы и внимательное отношение к другим людям не стало неотъемлемой чертой характера мужчин, последние не могут быть объективными в решении вопроса о том, кто должен вести домашнее хозяйство и какие навыки требуются для воспитания детей.

По моему мнению, первой задачей феминистской психотерапии является изучение актуальных сознательных установок человека и взаимосвязи этих установок с «второсортными» качествами, присущими женскому полу. Прежде всего я задаю такой вопрос: «Насколько человек связан с женской идентичностью, т. е. насколько он (или она) наделен такими качествами, которые можно охарактеризовать как «менее, чем…»: менее властный, менее справедливый, менее умный, менее слабый, менее рациональный и т. п.? Исследование скрытых представлений о половой идентичности в контексте патриархальной культуры дает возможность понять, в какой степени женщина и мужчина ощущают свою значимость и самоценность.

Как феминистка я полагаю, что психотерапия семейных пар представляет собой процесс сотрудничества в рамках особого социального ритуала. Регулярные встречи, которые проходят в одном и том же месте в назначенное время, определенный размер оплаты, экспертное мнение терапевта – все это составляющие общего психотерапевтического ритуала. Он может напоминать визит к врачу: поиск и определение «недуга» и его причин, постановка диагноза и назначение лечения. Ритуал может быть похож на исповедь или на обучающий тренинг. Я предпочитаю видеть в терапевтическом ритуале прежде всего «консультацию» с элементами обучения, ориентированную на инсайт и улучшение межличностных отношений. И поскольку психотерапия предполагает одновременно проявление и эмпатии, и объективности, такой опыт общения оказывается уникальным и глубоко личным.

Я считаю, что терапевтическая консультация – это процесс объединения усилий, формирующийся в соответствии с запросами и пожеланиями клиента. На мой взгляд, идеальным способом сотрудничества взрослых людей является свободное общение, основанное на взаимном доверии и уважении (а не просто обмен какой-либо информацией). Соответственно, я придерживаюсь норм феминистской этики относительно ответственности терапевта и прав клиента, когда рассказываю о своем образовании и опыте работы, когда воздерживаюсь от привычной интерпретации критических отзывов клиента как «сопротивления» (или от использования другого, более удобного ярлыка), когда информирую клиентов о возможности найти альтернативу психотерапии и о потенциально вредном побочном воздействии терапии[23].

Для того чтобы сотрудничество стало более успешным, я использую следующие стратегии достижения изменений, которые являются фундаментальными «планами действий» и лежат в основе всех применяемых мною методов:

1) Формирование психотерапевтических отношений: достижение взаимопонимания между клиентом и психотерапевтом и закрепление позитивных изменений, достигнутых клиентом (например, использование «переноса» и «терапевтического альянса»).

2) Преобразование или изменение смысла происходящего: оказание помощи в изменении прежних и формировании новых установок клиента, т. е. изменение его представлений, ожиданий, фантазий и т. п., ограничивающих личностную идентичность; расширение сферы личностного смысла происходящего (применение интерпретаций и парадоксальных терапевтических интервенций).

3) Получение новых знаний: помощь в развитии новых умений и навыков, в овладении новыми моделями поведения для более успешного взаимодействия с окружающей средой, и особенно для общения с близкими людьми (применение бихевиоральных методов или «домашнего задания»).

4) Расширение сферы понятий для придания иного смысла происходящему: обучение клиента, освоение им новых понятий и стратегий мышления, способствующих более четкому и ясному пониманию человеческой мотивации, ответственности, взаимной поддержки и эмпатии в личной жизни и межличностных отношениях (обучение клиента техникам интерпретации сновидений).

Юнгианские методы отвечают этим базовым стратегиям в той степени, в которой они совместимы с феминистским подходом к терапии, так как позволяют объяснить целесообразность применения конкретных терапевтических концепций и оказывают влияние на наш подход к терапии. Вклад Юнга в практическую психотерапию можно назвать революционным, но, тем не менее, он до сих пор остается недооцененным и недопонятым. Как феминистка и юнгианский психолог, я концентрирую внимание на тех четырех аспектах вклада Юнга в психоанализ и психотерапию, которые близки моей работе: необходимость восстановления доминирующей сознательной установки, важность устранения проекций анимуса и анимы, процесс индивидуации, а также идея конкурирующих психических реальностей в интерактивном поле (как в межличностном, так и в интрапсихическом). Рассмотрим каждый из этих аспектов.