Вильгельм Дильтей - Описательная психология Страница 8

Ввиду того, что эти работы изображались в то же время как психофизические и психологические опыты, они действовали в направлении экспериментальной психологии вместе с великими анализами наших зрительных и слуховых восприятий, которыми в особенности Гельмгольц проложил для эксперимента совершенно иной путь в душевную жизнь. Таким образом, благодаря этому в Германии через развитие психофизического и психологического эксперимента методические средства объяснительной психологии чрезвычайно расширились. То был процесс, обеспечивший за Германией, начиная с 60-х годов нашего столетия, неоспоримое господство в психологической науке. С введением эксперимента могущество объяснительной психологии на первых порах чрезвычайно возросло. Перед нею открывались необозримые перспективы. Благодаря введению опытного метода и количественного определения объяснительное учение о душе могло, по образцу естествознания, приобрести прочную основу в экспериментально обеспеченных и выраженных на языке чисел закономерных отношениях. Но в этот решительный момент произошло нечто обратное тому, чего ожидали энтузиасты экспериментального метода.

В области психофизики опыт привел к чрезвычайно ценному расчленению чувственного восприятия у человека. Он оказался необходимым орудием психолога для составления точного описания некоторых внутренних психических явлений, каковы узость сознания, скорость душевных процессов, факторы памяти и чувства времени, и, конечно, казалось, что умение и терпение экспериментаторов дадут им возможность приобрести точки опоры для производства опытов также и при изучении других внутрипсихический х соотношений. Но к познанию законов во внутренней области психики опытный метод все-таки не привел. Таким образом, он оказался чрезвычайно полезным для описания и анализа, надежды же, возлагавшиеся на него объяснительной психологией, он до сих пор не оправдал.

При этих обстоятельствах в современной немецкой психологии наблюдается два примечательных явления по отношению к применению объяснительного метода.

Одна влиятельная школа решительно идет дальше по пути подчинения психологии познанию природы при помощи гипотезы о параллелизме физиологических и психических процессов[ 5 ]. Основой объяснительной психологии является следующий постулат: ни одного психического феномена без сопутствующего ему физического. Таким образом, в жизненном течении ряды физиологических процессов и сопровождающих их психических явлений соответствуют друг другу. Физиологический ряд образует законченную, непрерывную и необходимую связь. Наоборот, психические изменения, какими они попадают во внутреннее восприятие, в такого рода связь объединить нельзя. Какой же образ действий вытекает отсюда для сторонника объяснительной психологии? Он должен перенести необходимую связь, которую он находит в физическом ряду, на ряд психический. Точнее его задача определяется так: "Разложить совокупность содержаний сознания на их элементы, установить законы соединения этих элементов, а также их отдельные соединения, и затем для всякого элементарного психического содержания эмпирическим путем отыскать сопутствующее ему физиологическое возбуждение для того, чтобы посредством причинно понятных сосуществования и последовательности этих физиологических возбуждений косвенно объяснить не поддающиеся чисто психологическому объяснению законы соединения и сами соединения отдельных психических содержаний". Этим самым, однако, объявляется банкротство самостоятельной объяснительной психологии. Дела ее переходят в руки физиологии. В распоряжение естествоиспытателя, занимающегося психологией, поступают весьма обширные вспомогательные средства для истолкования психических фактов. Там, где во внутреннем опыте между условиями и действием не существует равенства, надобно лишь вставить промежуточные физиологические члены, не имеющие психического эквивалента. При помощи их легко может быть объяснено то, что в таком явлении, как волевое действие, не поддается объяснению из принятых психических объяснительных элементов.

Но ход экспериментального исследования вместе с тем привел еще к одному в высшей степени примечательному обороту. Вильгельм Вундт, первый из всех психологов, отграничивший совокупность экспериментальной психологии в качестве особой отрасли знания, создавший для нее огромного размаха институт, из которого исходило сильнейшее побуждение к систематической работе над экспериментальной психологией, Вундт, впервые связавший воедино в своем учебнике выводы экспериментальной психологии, – в дальнейшем течении своих широко объемлющих экспериментальных наблюдений сам оказался вынужденным перейти к пониманию душевной жизни, покидающему господствующую до того в психологии точку зрения. "Когда, – рассказывает он, – я впервые подошел к психологическим проблемам, я разделял общий, естественный для физиолога, предрассудок, будто образование чувственных восприятий является исключительно делом физиологических свойств наших органов чувств. На деятельности зрительного чувства я прежде всего научился постигать акт творческого синтеза, ставший постепенно для меня проводником, с помощью которого я из развития высших функций фантазии и ума стал извлекать психологическое понимание, для которого прежняя психология не давала мне никакой помощи". Принцип параллелизма он определил теперь точнее в том смысле, что "психофизический параллелизм может быть применим только к тем элементарным психическим процессам, с которыми именно единственно и идут параллельно определенно ограниченные двигательные процессы, но не к каким угодно сложным продуктам духовной жизни, получившимся лишь в результате духовного формирования чувственного материала, и уже никак не к общим интеллектуальным силам, из которых выводятся эти продукты". ("Душа человека и животного", 2 изд., ср. также о психической причинности и принципе психического параллелизма). Впоследствии он отказался и от применения закона causa aequat effectum к духовному миру; он признал факт существования творческого синтеза; "под этим понятием я разумею тот факт, что благодаря своим причинным взаимодействиям и вызываемым ими последствиям психические элементы порождают соединения, которые хотя и могут быть психологически объяснены из их компонентов, то тем не менее обладают новыми качественными свойствами, не содержавшимися ранее в составных элементах, причем необходимо отметить, что с этими новыми свойствами связаны специфические, не встречавшиеся в элементах, определения соединений со стороны их ценности. Поскольку психический синтез во всех этих случаях порождает нечто новое, я его и называю творческим"; в противоположность закону постоянства физической энергии, по Вундту, в "сцеплении творческих синтезов, образующем прогрессивный ряд развития", заключается "принцип роста духовной энергии" (ib.). Джеймс в своей "Психологии" и Зигварт в новых главах своей "Логики", – где они говорят о методе психологии и рекомендуют развивать описательную психологию, – оба подчеркивают свободу и творчество в душевной жизни еще резче, нежели Вундт. В той мере, в какой это движение развивается, объяснительная и конструктивная психология должна терять в своем влиянии.

Первый признак объяснительной психологии заключается в том, что она делает выводы из ограниченного числа однозначных объяснительных элементов. В современной психологии тем самым обусловливается и второй признак, а именно, что соединение этих объяснительных элементов носит лишь гипотетический характер. Обстоятельство это было признано уже Вайцем. При взгляде на ход развития объяснительной психологии особенно бросается в глаза постоянное увеличение числа объяснительных элементов и приемов. Это естественно вытекает из стремления по возможности приблизить гипотезы к жизненности душевного процесса. Но, одновременно с этим, следствием этого стремления является также и постоянное возрастание гипотетического характера объяснительной психологии. В той же мере, в какой накопляются элементы и приемы объяснения, понижается ценность их испытания на явлениях. В особенности же приемы психической химии и восполнения психических рядов посредствующими физиологическими звеньями, не имеющими представительства во внутреннем опыте, открывают для объяснения простор неограниченных возможностей. Тем самым разбивается основное ядро объяснительного метода – испытание гипотетических объяснительных элементов на самих явлениях.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ОПИСАТЕЛЬНАЯ И РАСЧЛЕНЯЮЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Понятие описательной и расчленяющей психологии добыто нами из самой природы наших душевных переживаний, из потребности в непредвзятом и неизвращенном понимании нашей душевной жизни, а также из связи наук о духе между собой и из функции психологии в их среде. Поэтому-то и свойства такой психологии должны быть выведены из тех же мотивов, в особенности из задачи ее внутри упомянутой связи наук о духе и из обзора средств к разрешению этой задачи. Тут требования двоякие. Вся действительная полнота душевной жизни должна подлежать изложению, а по возможности и анализу, и как описание, так и анализ должны обладать наивысшей достижимой степенью достоверности. В этой связи важнее дать в сравнительно более тесных рамках познания достоверные сведения, нежели расточить целую уйму предположений по поводу наук о духе. Если в этом заключается задача психологии по отношению к наукам о духе, то таковая не может быть разрешена путем конструирования гипотетических элементов объяснения. Психологические факты даны нам столь многозначно, что приемами конструктивной психологии, с которыми мы ознакомились в предыдущей главе, может быть построена лишенная противоречия логическая связь психологической системы, исходящая из совершенно различных предположений. Конструктивный метод совершенно не в состоянии дать решительного перевеса одной из соперничающих в нынешней психологии партий. Каким же образом возможен метод, который мог бы разрешить задачу, поставленную психологии науками о духе?