Валерий Зеленский - Здравствуй, Душа! Страница 8

Специфика философии мифа Лосева — исключительное внимание к истории культуры, интерпретация мифологических типов с социокультурноисторических позиций: классификация основных социальных типов мифологии трансформируется в принцип построения исторического знания. Учение о лике концентрируется на решении проблем обоснования активности и свободы воли человека, самости, самобытности личности, выстраивается как иерархия уровней явления абсолютного в эмпирической личности. Этому в определенной степени соответствует положение Юнга о том, что образ — это и есть психическое. На схожих основаниях строится и архетипическая психология Хиллмана. Но душа не может не иметь и своего логоса. Само название дисциплины «психо-логия» предполагает присутствие логоса. Логической ипостасью психического занимается немецкий аналитик Вольфганг Гигерих и группа американских архетипических психологов (Кюглер, Хогенсон, Миллер и др.).

Юнг говорит: «Фантазия как воображающая деятельность есть для меня просто непосредственное выражение психической жизнедеятельности — потока психической энергии» (Юнг, 1995 г, пар. 830).

Хиллман, основатель архетипической школы в аналитической психологии, утверждает: «Наиболее фундаментальный уровень психической реальности занимают образы фантазии. Эти образы являются изначальной активностью сознания. Такая текущая фантазийная деятельность, как жизненный процесс, согласно Юнгу, не может быть объяснена в виде „простого рефлективного действия на сенсорный стимул“ и является непрерывным творческим актом — посредством фантазии „психическое творит каждодневную реальность“» (Там же, пар. 78).

Юнг опровергает общепринятую теорию, утверждающую, что реальность по своей природе является внешней, образы — отпечатки внешних изменений, а фантазии — разрушенные или искаженные впечатления. Он также открещивается от коллег-психоаналитиков, придерживающихся убеждения, что фантазия замещает реальность. Фантазия и ЕСТЬ реальность, она творит реальность, придавая ей инстинктивную убежденность («животная вера» Сантаяны) в той области опыта, в реальности которого мы убеждены. Творя реальность в тех формах и понятиях, в которых мы, фактически, постигаем мир, формулируем его и с которым взаимодействуем, фантазия является свидетельством неэнтропической активности сознания. Образы являются единственной реальностью, которую мы постигаем непосредственно; они представляют первичное выражение разума и его энергетической работы, о которой мы не знаем ничего за исключением тех образов, которые он поставляет. Когда мы воспринимаем образ фантазии, то всматриваемся, ища разумное в инстинктивном, узревая само либидо (Хиллман, 1996б, с. 19–54).

Образы и Эго

То, что Юнг имеет в виду, когда говорит, что «мы защищаем себя против самих себя», означает, что обеспокоенное Эго невротически защищает себя против бессознательного. Как психотерапевт, использующий работу с образами, я бы выразился следующим образом: беспокоящийся эго-образ невротически обороняется от не-Эго образов. Ведь Эго — это тоже образ. «Эго» означает «Я». эго-образ — это и есть образ-Я. Это то, каким образом «Я» воображает меня самого в бытии. Психическое — или воображение — включает в себя эго-образ и многообразие образов не-Эго.

Термины эго-образ и не-Эго образы подчеркивают, что, как говорит Юнг, «Психическое в самом широком смысле состоит из образов, но не в случайном их построении — друг возле друга или друг за другом, а чрезвычайно богатым смыслом и целесообразным, наглядным представлением жизненных деятельностей, выраженным в образах. И подобно тому, как обеспечивающая жизнь материя тела нуждается в психическом, чтобы быть жизнеспособной, психическое также должно располагать живым телом, чтобы его образы могли жить» (Юнг, 1994з, с. 278–279).

Бессознательное в этом смысле — это то, что не осознает эго-образ. И тогда бессознательное представляет собой то, что не осознает Эго-образ, а то, что он не осознает являются не-Эго образами. В той степени, в какой этот эго-образ не осознает образы не-Эго, он склонен реагировать с тревогой и оборонительно, потому что он рассматривает не-Эго образы как опасные.

Трансформативность образов не-Эго

Функция образов не-Эго трансформативная. Образы «не-Эго» можно назвать «образами трансформации». Они стремятся взаимодействовать и воздействовать на эго-образ с целью его видоизменить, трансформировать. эго-образ же, в свою очередь, рассматривает неЭго образы как опасные как раз потому, что они трансформативные, преобразующие. Т. е. не-Эго опасны, по сути, только с точки зрения эго-образа. Явная опасность не-Эго образов адресована, прежде всего, парциальным, пагубным или дефективным установкам Эго-образа. Образы не-Эго представляют альтернативные взгляды на установки эго-образа. Если эго-образ не встает в оборону, в глухую защиту, а демонстрирует восприимчивость, то он может принять во внимание эти альтернативные взгляды серьезно, рассмотреть их критически и затем либо их принять, либо отвергнуть. Но каким образом эгообраз мог бы быть менее защищающимся и более восприимчивым? Для этого следует быть менее тревожным и обеспокоенным и более любопытным по поводу образов не-Эго.

Любопытство и сексуальность

«Любопытство» в противоположность «страху» и «тревоге» не является техническим термином в психоанализе. Однако когда Фрейд обсуждает любопытство, то, в соответствии со своей доктриной, он выводит любопытство из сексуальности и сводит его к сексуальности. Цивилизация, говорит Фрейд, все с большей изощренностью маскирует, скрывает тело и, в результате, провоцирует «сексуальное любопытство». Он говорит: «Это любопытство ищет возможности досконально обследовать сексуальный объект путем выявления его спрятанных частей» (SE, 7:156). Сексуальное любопытство, говорит Фрейд, совершенно нормальное явление, хотя оно может быть зудяще-похотливым, сладострастным или извращенным, как в случае вуайеризма. В конечном счете, «любопытство сводится к стремлению видеть гениталии других людей» (SE, 7:192).

Иначе говоря, согласно Фрейду, сексуальное любопытство лежит в основании любопытства как явления вообще. С этой точки зрения, любопытство в своей основе несет потребность видеть невидимое и, в частности, видеть «сексуально невидимое», т. е. скрытые части тела, гениталии других людей. Здесь можно сказать, однако, что любопытство не является следствием сексуальности и несводимо к сексуальности. Сексуальное любопытство — лишь одна из множественных форм любопытства как такового. Можно сказать, что любопытство является потребностью узнавать неизвестное. В более частном случае, узнавать «воображаемое неизвестное» — не-Эго образы, которые эго-образ не осознает. С этой точки зрения, защищающийся эго-образ — это эго-образ, находящийся в состоянии страха, а рецептивный эго-образ — это эго-образ любопытствующий.

Страх и Эго

Довольно знакомый всем нам факт, что эго-образ в состоянии страха довольно редко проявляет инициативу по отношению к не-Эго образам. Гораздо чаще не-Эго образы демонстрируют свой интерес к эго-образу, пытаясь войти с ним в контакт и воздействовать на эгообраз с целью изменить, трансформировать его. Штольц приезжает к Обломову, но не Обломов едет к Штольцу. Гораздо чаще эго-образ избегает образы не-Эго, или же он атакует их при приближении, демонстрируя этим, насколько невротична его защита, и насколько велика эта защита в прилагаемом усилии сохранить эго-образ. эго-образ использует известные, знакомые всем виды защит, такие как «бегство» или «нападение». Обеспокоенный, пугающийся эго-образ всегда оказывается подозревающим всех и вся. В своем крайнем проявлении он параноидален. В противоположность ему любопытствующий эго-образ оказывается пытливым или любознательным. Он вечно что-то исследует, разузнает, выясняет, расследует.

«Тревога», или «обеспокоенность», или «страх» — один из наиболее важных технических терминов в психоанализе. «Эго, — говорит Фрейд, — и есть то самое место страха (тревоги)» (SE, 19:57). В другом месте: «Установка Эго всегда направлена на страх (тревогу), которая всегда первична и которая всегда настроена на подавление» (SE, 20:129) — или, в более общем виде, настроена на оборону, защиту. Это означает, что Эго реагирует обеспокоенно — и, соответственно, репрессивно или оборонительно — на то, что рассматривается как опасность. Юнг по этому поводу говорит:

«Фрейд прав в своем утверждении, что мы превращаем Эго в „место страха (тревоги)“, которое никогда не было бы таковым, если бы мы не защищали себя против самих же себя столь невротически» (Jung, CW, vol. 10, par. 360).

Каждый невроз в самом непосредственном смысле есть невроз страха (тревоги).