Лев Ительсон - Лекции по общей психологии Страница 98

Итак, мы обнаружили, что переходя от сигнального уровня к образному, от сенсорного отражения к перцептивному, психика не просто объединяет ощущения, порождаемые различными рецепторами. Она делает и шаг вперед к отражению внешнего мира таким, как он есть. От субъективных ощущений она поднимается к объективным свойствам вещей, от случайной изменчивости чувственных переживаний — к объективной устойчивости предметных структур, от разрозненности элементарных раздражений — к объективной целостности реальных вещей.

Мы рассмотрели, как психика извлекает из непосредственных чувственных данных информацию об этих объективных свойствах вещей и как она очищает эту информацию от помех, вносимых в нее биологическими особенностями сенсорного отражения. В основе везде оказался тот же универсальный принцип: непосредственные чувственные данные сопоставляются со «знаниями» (эталонами, детекторами, индикаторами, моделями) объективных свойств вещей, которыми располагает мозг, со «знаниями» об искажениях, которые вносит сенсорика в отражение этих объективных свойств, со «знанием» значений тех признаков, о которых сообщают органы чувств.

Остается выяснить главный вопрос — откуда «знает» мозг об объективных свойствах вещей и своих собственных сенсорных механизмах.

Если отбросить версию, что эти «знания» (эталоны, модели, детекторы) даны «от бога», то остается одна возможность: мозг узнает о том, каким объективным свойствам вещей отвечают определенные структуры ощущений, из практики, из опыта взаимодействия с реальностью. Иначе говоря, через научение.

Это предположение подкрепляется многими наблюдениями над развитием восприятий у детей. Так, например, направление, в котором находится раздражитель, младенец, по-видимому, умеет обнаружить уже к трехмесячному возрасту. Во всяком случае, к этому времени он уже направляет взгляд на источник звука. В пять месяцев он протягивает ручки к предмету, который болтается перед ним, т.е. выносит свои восприятия в пространство. Но сначала это относится только к близким объектам. Вещи, находящиеся на расстоянии более вытянутой руки, как бы не существуют для него.

С увеличением подвижности (ползание, ходьба) ребенок начинает реагировать и на более удаленные объекты. Но правильное восприятие расстояний развивается очень медленно. Двухлетний малыш может плакать, требуя, чтобы ему дали луну.

Еще позже появляются признаки структурного восприятия. Например, до девятого месяца младенец не пытается охватить бутылочку, если она отвернута соской от него. В такой позиции она выглядит иначе, чем в привычной, и младенец не узнает в ней своей бутылочки с молоком.

Однако, с развитием манипулятивных исследований восприятие формы предметов начинает все более освобождаться от связи с определенным привычным ракурсом. Ребенок узнает вещи при любом их повороте относительно глаз.

Наконец, по-видимому, позже всего происходит формирование атрибутивного отражения. Достоверные его признаки начинают наблюдаться только после того, как ребенок овладевает речью, т.е. средством для выделения, абстрагирования существенных признаков, отличающих объекты. При этом сначала, опираясь на личный опыт, ребенок может неправильно выделять эти признаки. Так один младенец называл «гав-гав» сначала собачку, затем пищащую куклу, затем меховой воротник с пуговицами на нем и даже пуговицы на пальто. Другой пользовался наименованием «кука» (кукла) для всех игрушек, с которыми играл таким же образом.

Только по мере исправления таких ошибок взрослыми ребенок научался объединять и классифицировать вещи правильно, т.е. воспринимать в соответствии с классификацией, принятой обществом.

Отсюда видно, что формирование атрибутивного и целостного отражений идет через освоение общественного опыта. Ребенок учится воспринимать мир глазами общества, в котором воспитывается.

Как это происходит?

Ответ пытаются дать ряд теорий восприятия, которые можно назвать теориями кинестезической реафферентации. Представители этих теорий рассуждают следующим образом. Как происходит практическое взаимодействие организма с окружающим миром? С помощью разнообразных движений, которые совершает организм. Именно при помощи движений — дотягиваясь, хватая, подходя — мы обнаруживаем, как далеко от нас фактически расположен предмет в пространстве. Трогая видимую вещь, мы выясняем, существует ли она в действительности. Ощупывая предмет, мы удостоверяемся в его действительных размерах, форме, упругости, характере поверхности; поднимая и перемещая, выясняем его вес и массу. Короче, именно движения, направленные на вещи, позволяют непосредственно обнаружить их объективные и механические свойства.

А какие ощущения сообщают нам информацию о характере и результатах совершаемых движений? Это — мышечные, кинестезические ощущения. Характер движения, его скорость, направление, длительность, сопротивление, которое ему оказывает предмет — все это отражается в соответствующих мышечных напряжениях, или иначе — мышечном тонусе. Об изменениях этого тонуса и сообщают кинестезические ощущения.

Значит, в конечном счете, объективная информация о геометрических и механических свойствах вещей непосредственно сообщается кинестезическими ощущениями. Они-то и контролируют объективность соответствующей информации от других органов чувств («не поверю, пока не пощупаю»). Более того, само переживание реальности вещи, по-видимому, основывается на получении от нее соответствующих мышечных, кинестезических ощущений.

Эта логика и лежит в основе сенсотонической теории восприятий (И.М. Сеченов, Кернер и Вапнер и др.). Согласно ей предметность, структурность, атрибутивность и целостность отражения возникают путем связывания зрительных, слуховых, тактильных и других ощущений с мышечными ощущениями, которые мы получаем при взаимодействии с вещью.

Например, глаз, как мы видели, не дает однозначной информации о размерах вещей и их удаленности. Так, близкий теннисный мячик проецируется на сетчатку крупнее, чем удаленный воздушный шар. Фактические размеры теннисного мячика мы выясняем, ощупывая его, т.е. через мышечные ощущения. Эти-то ощущения и дают эталон его фактического размера (формы, тяжести и т.д.). Когда такой эталон возник и закрепился в мозгу, есть с чем сравнивать совокупность зрительных ощущений, получаемых от этого мячика. Теперь, пользуясь этим кинестезическим эталоном, мозг может установить, какому фактическому размеру предмета и расстоянию до него соответствует данный размер проекции предмета на сетчатке (это же относится к фигуре предмета и другим его качествам).

Таким образом, обратная афферентация (реафферен-тация), с помощью которой снимаются сенсорные помехи и восстанавливаются объективные свойства предмета, носит кинестезический характер. Знания об объективных свойствах вещей включаются в данные органов чувств в форме мышечных ощущений, которые возникли бы, если бы мы ощупывали, поднимали вещь, которую видим, дотягивались до нее, шли к ней и т.д.

Эти-то мышечные переживания и наполняют зрительный образ телесностью («предметностью»), придают зрительным ощущениям значения соответствующих объективных свойств и пространственно-механических структур.

Воспринимать вещь как вещь, означает «чувствовать», какие мышечные ощущения мы бы испытали, если бы ощупывали ее, давили, дотягивались до нее, двигались к ней и т.д. Вписывая таким образом в зрительный образ «след действия» в форме мышечных ощущений, мозг вписывает в этот образ те объективные свойства видимой вещи, которые были обнаружены действием.

Развивая эту идею, выдающийся современный психолог Жан Пиаже считает, что системы мышечных ощущений, которые отвечают основным структурам вещей, складываются в особые сенсомоторные схемы. Эти схемы ассимилируют структуры реальности, т.е. воспроизводят в коде двигательных ощущений основные отношения и свойства вещей. Эти сенсомоторные схемы и являются теми эталонами объективных свойств, с которыми мозг сравнивает данные органов чувств, в рамки которых он укладывает и организует поток сенсорной информации, поступающей от различных рецепторов. Мозг, так сказать, прикидывает и определяет, в результате каких движений могли бы получиться от стимула те ощущения, которые дают ему глаз, ухо, кожа. Система этих движений и есть схема обнаружения объективной пространственной, временной и качественной структуры вещи.

Хотя изложенные гипотезы и убедительны, они оставляют открытым важный вопрос. Если в основе отображения объективной структуры вещей лежат мышечные ощущения, то как объяснить, что восприятие верно отображает эту структуру и тогда, когда мы не взаимодействуем с вещью практически, а просто смотрим, слушаем и т.п. Попыткой ответить на данный вопрос является теория моторных копий (В. Вундт, А.Н. Леонтьев). Теория эта исходит из того, что при внешне пассивном восприятии тоже имеется двигательное взаимодействие с объектом. Только движения организма и конечностей заменяются движениями самих рецепторов. Мышечные ощущения, порождаемые этими перцептивными движениями, и дают информацию об объективной структуре воспринимаемых предметов в пространстве и времени. Они создают тот кинестезический каркас, на котором организуются ощущения, порождаемые сенсорными реакциями самого рецептора.