Дэниел Сигел - Майндсайт. Новая наука личной трансформации Страница 28

Благодаря поощрению и практике зрительные образы, поначалу мимолетные, постепенно укрепились в сознании Стюарта и превратились в более устойчивый «видеоряд». Стюарт приступил к медленному погружению во внутреннее море. Во время наших занятий, которые проходили еженедельно в течение нескольких месяцев, Стюарт начал получать удовольствие от того, что поначалу вызывало лишь раздражение. В качестве домашнего задания я дал ему книгу о том, как научиться рисовать, используя правое полушарие[37]. Еще он впервые в жизни стал вести дневник. Иногда Стюарт приносил свои заметки – это были рассуждения о том, как он менялся, и о новом открывающемся ему мире. Порой он писал, как неуверенно себя чувствовал, как боялся, что у него «совершенно не получается ничего описывать, а уж чувствовать и подавно». Но через какое-то время он признался, что у него появился «абсолютно новый взгляд на вещи». По его словам, ключевым моментом было приспособление к той реальности, которую он не мог контролировать и куда его заводили образы из сознания. Насколько сильно это отличалось от изучения юриспруденции и работы адвокатом! Как только Стюарт научился расслаблять левое полушарие, предрасположенное к контролю и стабильности, его сознание освободилось и повернулось к его внутреннему миру.

Налаживание связи между левым и правым полушариями

Наконец, мы со Стюартом перешли на уровень ощущений. Если поначалу он утверждал, что не знает, что чувствует, то постепенно он все же научился описывать, какими кажутся мышцы руки в определенный момент, где именно напряжено лицо, когда появляется тяжесть в груди или дискомфорт в животе. Отталкиваясь от телесных ощущений, он иногда видел в сознании определенные образы: как он был с кем-то рядом, прятался или убегал. Настраиваясь на сигналы тела и на возникающие на их основе образы, Стюарт осознал свои чувства – не что иное, как субъективное ощущение происходящего в теле. Они перемещаются от конечностей и туловища к стволу мозга, лимбическим структурам и коре. Тем не менее Стюарту до сих пор было трудно облечь все это в слова.

В этом Стюарт был не одинок: многие люди не умеют описывать свой бессловесный внутренний мир. Стихи дают нам понять, что представляет из себя мастерское обладание этим навыком, но лишь у немногих имеется такой талант. И если задуматься, это действительно сложное направление «перевода». Мы используем языковые «пакеты» левого полушария, чтобы спросить у левого полушария другого человека, что он испытывает (или задать тот же вопрос себе). Тот человек должен декодировать сигналы и отправить сообщение в мозолистое тело, чтобы активировать правое полушарие, выдающее невербальные соматосенсорные образы, из которых и состоят чувства. Потом нужно повторить процесс в обратном направлении и «перевести» внутреннюю музыку правого полушария в цифровые нейронные процессоры языковых центров левого. И только затем человек наконец произносит предложение. Удивительно, не правда ли?

Именно поэтому было важно, чтобы Стюарт вел дневник и записывал не только мысли, но и ощущения, образы и чувства, попадавшие в поле осознанности. По мере нашей с ним работы на страницах разворачивался все более сложный мир правого полушария, полный описаний снов, стихов и искренних размышлений о жизни. Кажется, Стюарту нравилось философствовать о внутреннем мире, который теперь стал доступен ему.

Использовать слова для обозначения внутреннего мира полезно и тем, кому нужно уравновесить слишком активные проявления чувств. У таких людей преобладает правосторонний поток, слабо соединенный с левым полушарием, и они часто испытывают резкие перепады настроения и хаотичные вспышки эмоций. Их одолевают обрывки воспоминаний и образов и телесные ощущения, переполняющие сознание и вводящие в замешательство. Для восстановления равновесия нужно создать некоторую ментальную дистанцию «под прикрытием» левого полушария. Поскольку правое полушарие теснее связано с подкорковыми областями, где возникают эмоции, мы понимаем, почему настоящие и спонтанные чувства быстрее и полнее ощущаются в правом полушарии и почему объединение полушарий через лингвистическую функцию, присущую левому полушарию, обеспечивает необходимое равновесие. Исследования, проведенные моими коллегами из Калифорнийского университета, показали, что, давая названия эмоциям, мы успокаиваем свои лимбические структуры. При помощи языковых центров левого полушария мы усмиряем излишне активные области правого, однако нам необходимо именно соединить полушария, а не заменять один дисбаланс другим.

Установление межличного майндсайт-контакта

Как-то раз Стюарт упомянул, что его старший внук сломал ногу, катаясь на лыжах. Тут я вспомнил о несчастном случае, произошедшем со старшим братом Стюарта при таких же обстоятельствах. Я подумал, что у Стюарта наверняка остались не нашедшие выхода эмоции, которые он, возможно, готов обсудить сейчас. Когда я заговорил об этом, у него на глаза навернулись слезы, и я понял, что затронул больное место в его воспоминаниях. Я предположил, что это событие все еще живо в сознании.

Стюарт помотал головой в знак отрицания. «Нет, не в этом дело», – возразил он, вытирая слезу.

«А в чем тогда?» – уточнил я, размышляя, что же вызвало новую и достаточно интенсивную эмоциональную реакцию.

«Это не связано с моим братом или несчастным случаем, – сказал Стюарт, глядя мне прямо в глаза. – Просто не верится, что вы помните то, что я вскользь упомянул несколько месяцев назад… Не верится, что вы действительно меня знаете».

Мы сидели в напряженной тишине, глядя друг на друга. Я чувствовал его присутствие так, как никогда раньше. Мы поговорили об ощущении связанности между нами, и наша сессия закончилась. Когда Стюарт поднялся, он подошел ко мне и пожал мне руку, а потом накрыл наши руки левой рукой. «Спасибо, – произнес он. – Спасибо большое за все. Это было такое хорошее занятие».

Мне сложно описать словами, что произошло, но полгода спустя после начала терапии у нас, кажется, появилось некое общее «мы». Если бы под рукой имелись датчики мозговой активности, я думаю, они бы уловили возникший между нами резонанс. Стюарт прослезился, поняв, что его сознание было «внутри» моего, а я был очень тронут тем, что впервые моему сознанию нашлось место в его голове. Между нами возникла глубокая и открытая связь.

Укрепление синаптической интеграции

Когда достигается интеграция, она вызывает спонтанный каскад положительных эффектов. Однако чтобы преодолеть привычное, неинтегрированное состояние, требуются существенные усилия и сосредоточенное внимание. Это целенаправленная работа на изменение. В конечном счете в результате такой деятельности сознание естественным путем приходит к интеграции – к своему нормальному состоянию.

В начале нашей совместной работы я думал, что мне придется постепенно воспитывать у Стюарта эмпатию и сначала учить его воспринимать эмоциональную коммуникацию других и реагировать на нее. Прежде чем составлять «майндсайт-карты» окружающих людей, ему нужно было суметь воспринять их эмоциональное состояние и получить доступ к этому состоянию у себя. Однако, оглядываясь назад, я понял, что мы уже отработали основные приемы. Сосредоточение на телесных ощущениях позволило Стюарту развить навык интероцепции, благодаря рефлексии и ведению дневника он стал распознавать свои чувства, а работа с образами укрепила его способность взаимодействовать с невербальными ощущениями. Перечисленные базовые элементы эмпатии являются проявлениями интеграции. Как только мы сдвинулись с мертвой точки, пытливый ум Стюарта оказался готов делать то, для чего был рожден, – взаимодействовать с другими и с собой.

Через девять месяцев после нашей первой встречи мне позвонила Эдриен и спросила, не сделал ли я случаем Стюарту пересадку мозга. Она рассказала, насколько тонко теперь он чувствует ее состояние, и добавила, что они счастливы как никогда. Ей хотелось поделиться произошедшим накануне. Она стояла рядом со Стюартом, провожая гостя. В какой-то момент Эдриен положила руку на плечо мужа. И если раньше он бы весь напрягся, то в тот вечер он сказал: «Хм, как приятно». А потом он позволил жене помассировать ему плечи, впервые за шестьдесят два года их брака.

Во время нашей следующей консультации Стюарт рассуждал о том, как много Эдриен значила для него. Он наконец понял, что так болезненно воспринимал холодность своих родителей, когда сначала полностью погрузился в учебу, а потом в работу и совершенно потерял связь с другими и с собой. Когда Эдриен заболела, он еще больше от нее отстранился. Теперь он осознавал, что страх потерять человека, который так долго его любил, был просто невыносим. Мы начали работать над тем, как справляться со страхом смерти, как научиться проявлять должную заботу, но при этом помнить, что мы не в силах контролировать течение жизни и отношений. «Я знаю, что проще спрятаться в книгах, – написал Стюарт в своем дневнике, – но они не дают того, что дает любовь».