Уолтер Кайзер - мл. - Проповедь и преподавание по Ветхому Завету: Руководство для Церкви Страница 10

Также несомненным является то, что мы не должны вычитывать воплощенного Христа в текстах Ветхого Завета, это было бы эйзегезой, но нам следует стремиться к тому, чтобы обоснованно проповедовать Христа из Ветхого Завета в контексте Нового Завета.[42]

Здесь Грейданус поставил задачу наиболее точно. Библию следует читать с начала до конца, но не наоборот. Чтение в обратном направлении делает Библию однообразной, поскольку любое упоминание какой-либо темы требует рассмотрения полного учения Писания, чтобы можно было толковать все составляющие этой темы, которые появлялись по мере её развития. Далее в этой главе мы поговорим об этом подробнее, а сейчас давайте продолжим обсуждение первого вопроса.

Итак, сквозь какую призму мы преподаём «всю волю Божью» из Ветхого Завета? Позволит ли нам какой-нибудь из семи методов (или каждый из семи), обсуждаемых Грейданусом, проникнуть в суть Ветхого Завета?

Отправной точкой для нас должно стать ясное, естественное, первоначальное, историческое значение отрывка. Если мы когда-либо откажемся от этой отправной точки, мы лишимся всякой надежды достичь согласия относительно значения текста.

Единственным верным началом этого пути, в таком случае, является человеческий автор, который утверждал, что получил значение, которое передаёт нам, пребывая на небесном совете у Бога. Мы не пытаемся, однако, полностью разобраться в душевном состояния автора или чём-либо подобном. Скорее, мы пытаемся понять использование человеческим автором слов в контексте его жизни и эпохи, литературных жанров и богословских данных.

Гордон Фи и Дуглас Стюарт в книге «Как читать Библию и видеть всю её ценность»[43] утверждают:

Единственный верный контроль герменевтики должен заключаться в первоначальном значении библейского текста… В отличие от… субъективизма, мы настаиваем на том, что первоначальное значение текста — насколько в наших силах понять его — является объективной точкой отсчёта и контроля.

Относительно исторических данных текста, сначала мы должны задать вопрос: что имел в виду автор? Как, в терминах присущего именно ему употребления слов, слушатели понимали слова, которые он говорил или писал? Как понимание исторического, социального и географического контекста, а также цели, которую ставил перед собой автор, помогает нам понять его послание?

В прошлом этот подход был известен как грамматико-историческое толкование текста. Термин «грамматико-историческое толкование» впервые был употреблён Карлом А. Кайлем.[44] Термин «грамматический», однако, может сегодня ввести нас в заблуждение, так как обычно под ним мы понимаем порядок слов в предложении и его строение. Но Кайль использовал данный термин не в этом смысле. Он имел в виду греческое слово грамма, которое почти соответствует понятию «буквальный». Для Кайля грамматический смысл — это то, что мы могли бы назвать простым, прямым, очевидным, обычным, естественным, или буквальным, смыслом фраз и предложений.

Используя термин «исторический», Кайль имел в виду, что толкователь должен рассматривать слова относительно времени, обстоятельств, событий и действующих лиц того исторического периода, в котором писал автор. Таким образом, основной целью для Кайля, равно как и для нас, было обнаружение usus loquendi (лат. «словоупотребление»; прим. перев.), то есть характерного для этого автора употребления слов, и/или общепринятого значения во времена, когда он писал.[45]

Чтобы ещё больше сузить границы возможных авторских значений текста, мы должны задать вопрос: каким образом текст приобретает своё значение? Другими словами, какой жанр или литературную форму использовал автор? Использовал ли он описательную прозу, рассказ (повествование), прославление, плач, пророчество или притчи, чтобы оформить свои идеи? Каждая из этих форм предполагает разные стратегии толкования. В последующих главах мы рассмотрим каждую из стратегий.

Очерк Рональда Аллена под названием «Проповедуя по-библейски»[46] был, возможно, одной из первых работ, обративших наше внимание на то, как форма или литературный жанр библейского отрывка должны отображаться в проповеди. Вдруг стало ясно, что большинство из нас автоматически меняет правила истолкования, читая газету и двигаясь от редакционной полосы к рекламе, потом к комиксам и письмам редактору. Каждый жанр в газете имеет свой собственный набор принципов, который необходим нам, когда мы имеем дело с текстом. Подобным образом, при чтении Библии мы должны сразу реагировать на перемену литературного жанра.

Каждый жанр заключает в себе отличительные характеристики, уникальные именно для этой литературной формы. Каждая литературная форма особым образом воздействует на читателя или слушателя, тем самым предупреждая о наличии ряда определённых условий, необходимых для верного толкования данной формы. Притчи не должны читаться так же, как псалмы плача или хвалебные гимны. Также и апокалиптический жанр нельзя толковать так, как повествовательный жанр или чудеса. Обсуждением этих различий мы и займёмся в следующих главах.

Экспозиционная проповедь — это не просто скрупулёзный анализ еврейских, греческих или арамейских слов, исследование фраз и ознакомление слушателей с различными географическими, историческими и археологическими деталями библейского текста К сожалению, студенты слишком часто путают толкование Писания с тем, что они делали на занятиях по экзегезе в семинарии. Такому подходу обычно недостаёт принципа единства и объединяющей темы, которая находится в самом тексте.

Даже после того, как мы определили, что означал отрывок и как его значение было передано в те время и сегодня, остаётся вопрос: существует ли другая призма, которую мы должны использовать, чтобы увидеть текст ещё более чётко?

Да, есть и другая призма, сквозь которую мы можем смотреть на текст. Прежде всего, нам не следует рассматривать слова или предложения таким образом, будто они существуют сами по себе и значение каждого из них изолировано от значения других слов и предложений. Несмотря на то, что эти слова представляют Божью истину, мы не можем дробить эти предложения, отделять друг от друга слова или рассматривать их как нечто таинственное, вкладывая в них глубокий богословский смысл, привнесённый из других частей Писания. Поэтому я предлагаю несколько простых шагов, которые помогут нам пройти путь от понимания того, что текст означал, до применения того, что он значит для нас сегодня.

Определите границы перикопы

Слова принадлежат предложениям, предложения обычно принадлежат абзацам, сценам (эпизодам), строфам или более крупным разделам внутри грамматики жанра. Вот почему я настаиваю на том, что хорошая экспозиционная проповедь никогда не строится на отрывке, который представляет собой нечто меньшее, чем весь абзац или его эквивалент в других жанрах (сцена, строфа и т. д.). Причина проста: только целый абзац или его эквивалент полностью содержит в себе идею или цель текста. Более мелкое дробление текста приводит тому, что мы обращаемся с ним, как нам заблагорассудится, извлекая из него лишь то, что хотим.

Поэтому мы должны правильно определить границы перикопы. Перикопа (от греч. перикопто — обрезаю вокруг; прим. пер.) — это целостный по смыслу отрывок — эпизод в повествовании или поэтический отрывок, — все части которого (абзац, сцена, строфа) играют свою роль в раскрытии смысла. Нам следует определить, какой вклад в общую или объединяющую идею вносит каждый абзац, сцена или строфа, чтобы отрывок теста (перикопа) был целостным и завершённым. Иногда перикопа охватывает всю главу в Библии, в других же случаях она ограничена только частью главы или абзацем.[47]

Таким образом, опорой для проповеди является значение текста, которое, прежде всего, было вложено в него автором. Это значение было выражено посредством определённого литературного жанра, который является оболочкой для послания, содержащегося в тексте. Наконец, данное значение текста ограничено пределами выбранного отрывка или перикопы, которые связывают части книги в одно целое.

Определите центральную точку отрывка

Теперь мы должны найти центральную точку перикопы, то есть саму суть отрывка. Центральная точка находится там, где тема или точка зрения отрывка выражена наиболее полно. Это может быть краткое утверждение, отдельный стих, иногда полное предложение.