Марк Минуций Феликс - Октавий Страница 10

ХХХII

Думаете ли вы, что мы скрываем предмет нашего богопочтения, если не имеем ни храмов, ни жертвенников? Какое изображение Бога я сделаю, когда сам человек правильно рассматриваемый, есть образ Божий? Какой храм Ему построю, когда весь этот мир, созданный Его могуществом, не может вместить Его? И если я человек люблю жить просторно, то как заключу в одном небольшом здании столь великое Существо? Не лучине ли содержать его в нашем ум, святить Его в глубине нашего сердца? Стану ли я приносить Господу жертвы и дары, которые Он произвел для моей же пользы, чтобы подвергать Ему Его собственный дар? Это было бы не благодарно, напротив угодная Ему жертва доброе сердце, чистый ум и незапамятная совесть. Посему, кто чтит невинность, тот молится Господу; кто уважает правду, тот приносит жертву Богу; кто удерживается от обмана, топ. умилостивляет Бога; кто избавляет ближнего от опасности, тот заколает самую лучшую жертву. Таковы наши жертвы, таковы святилища Богу; у нас тот благочестивее, кто справедливее. Но, говоришь ты, Бога, Которого чтим, мы не можем ни видеть, ни показать другим; да, мы потому и веруем в Бога, что не видим Его, но можем Его чувствовать сердцем. Ибо, во всех делах Его, во всех явлениях мира мы усматриваем присносущную силу Его, которая проявляется и в раскатах грома и в блеске молний и ясной тишине неба. Не удивляйся, что ты но видишь Бога. Все приходить в движение и сотрясение от ветра и его веяния, но ветер и веяние не видны для глаз. Мы не можем видеть даже солнца, которое для всех служить причиною видения: его лучи заставляют глаза закрываться и притупляют взор зрителя, и если ты подольше посмотришь на него, то совсем потеряешь зрение. Как же ты можешь видеть Самого Творца солнца, источник света, когда ты отворачиваешься от блеска солнца, прячешься от его огненных лучей? Ты хочешь плотскими глазами видеть Бога, когда не можешь собственную твою душу, чрез которую живешь и говоришь, ни видеть, ни осязать! Но ты говоришь — Бог не знает действий человеческих и, находясь на небе, не может не обнимать всех, ни знать каждого порознь. Ошибаешься, человека, и говоришь ложь! Каким образом Бог далек от нас, когда все небесное и земное, и все находящееся за пределами этого видимого мира, все известно Богу, все полно Его присутствия? Он повсюду и не только близок к нам, но и находится внутри нас. Обрати внимание опять на солнце, утвержденное на неб: оно разливает свои лучи по всем странам: всюду оно присутствует, всему дает себя чувствовать и никогда не изменяется его светлость. Не тем ли более Бог творец всего и всевидец, от Которого ничто не может быть тайно, находится во тьме, находится и в помышлениях наших, которые суть как бы тьма. Мы не только все делаем пред очами Бога, но; так сказать, и живем с Ним.

XXXIII

Мы вовсе не думаем хвалиться нашею многочисленностью: нам кажется, что нас много, но для Бога нас слишком немного. Мы различаем племена и народы, но для Бога весь этот мир есть один дом. Цари о всем в своем именно царстве знают чрез своих министров; Бог не имеет нужды в этих посредниках; мы живем не только пред Его очами, но и в Его недр. Ты говоришь, что иудеям ни мало не помогло то, что они почитали единого Бога и Ему с величайшим усердием воздвигали храмы и жертвенники. Но великое заблуждение, если ты, забыв или не зная прошедших событий, остановишься только на последующих. Когда иудеи чисто и благоговейно чтили нашего Бога, Который есть Бог всех, когда они повиновались Его спасительным повелениям, тогда из малого народа они сделались бесчисленным, из бедного богатым, из рабов царями; тогда немногочисленные, безоружные, они по повелению Божию и при содействии стихий погубили многочисленное войско, которое преследовало их в бегстве. Прочитай их Писания, или если тебе более нравятся римские писатели, то обойди древних и обрати внимание на сочинения Иосифа Флавия или Антонина Юлиана об иудеях: ты узнаешь, что такой участи, они заслужили своим нечестием и что с ними ничего не случилось, что не было бы им предсказано наперед, если они будут упорствовать в нечестии. Ты узнаешь, что они оставили Бога прежде, чем были Им оставлены; и что не вместе с Богом своим они были побеждены, как ты говоришь неприлично, но Богом были преданы врагам.

XXXIV

Относительно сгорения, если вы не верите или с трудом верите, чтобы внезапно сошел огонь с неба, то вы разделяете народное заблуждение. Кто из философов сомневается, кто не знает, что все рожденное умирает и все получившее начало имеет конец; что и небо со всем, что на нем находится, должно разрушиться, так как получило начало? Стоики всегда утверждали, что весь этот мир, лишившись влаги, истребится посредством огня; точно также и эпикурейцы думают о воспламенении элементов и разрушении мира. Платон говорить, что части мира разрушаются попеременно то от наводнения, то от воспламенения, и хотя он признавал мир вечным и неразрушимым, однако прибавляет, что его может разрушить только Бог, Создатель его. И нисколько не удивительно, если эта громада будет разрушена Тем, Кем она устроена. Ты видишь, что философы рассуждали также, как говорим и мы: но не мы подражаем им, а они заимствовали некоторую тень истины из божественных предсказаний пророков. Так, славнейшие из философов, прежде всего Пифагор и особенно Платон, передали вам в неполном и поврежденном виде учение о продолжении жизни после смерти. Ибо по их мнению одни души, по разрушении тела, продолжают существовать вечно, и неоднократно переходят в другие новые тела. К большему искажению истины, они утверждают, что души людей по смерти переходят в тела скотов, птиц, зверей, — мнение более приличное шуту забавляющему, нежели мыслящему философу. Впрочем, для моей цели довольно того, что и относительно этого предмета ваши философы некоторым образом согласны с нами. В самом деле, кто же столько глуп и бессмыслен, что осмелится говорить, что Бог, Который мог первоначально создать человека, не может потом воссоздать его? Что человек не существует по смерти как не существовал до рождения? Если он мог произойти из ничего, то может опять восстать из ничтожества. Далее гораздо труднее дать бытие тому, что не существовало, нежели возобновить то, что уже получило его. Думаешь ли ты, что исчезает и для Бога что–нибудь, как скоро скрывается от слабых очей наших? Всякое тело — обращается ли оно в пыль или влагу, в пепел или пар, исчезает для нас, но Бог сохраняет его элементы. Мы вовсе не боимся, как вы думаете, какого–либо вреда от сожигания покойников, но держимся древнего и лучшего обыкновения зарывать умерших в землю. Посмотри также на то, как вся природа, к нашему упованию, внушает мысль о будущем воскресении. Солнце заходит и вновь появляется; звезды скрываются и опять возвращаются; цветы увядают и расцветают; деревья после зимы снова распускаются; семена не возродятся, если прежде не сгниют; так и тело на время (ср. Ин 12:24; 1 Кор 15:36), как деревья за зиму, скрывает жизненную силу под обманчивым видом мертвенности. К чему это нетерпеливое желание, чтобы оно ожило, когда еще зима в полной сил? Нам также нужно дожидаться весны нашего тела. Я знаю, что очень многие, сознавая, что они заслужили, не столько убеждены в том, что уничтожается после смерти, сколько желают этого; потому что им приятнее совершенно уничтожиться, чем воскреснуть для мучений. Их заблуждение возрастает и от их собственной распущенности в жизни и от долготерпения со стороны Бога; но чем более Он медлит своим судом, тем строже суд.

XXXV

Впрочем, ваши ученые в сочинениях и поэты в стихах своих говорят об огненном потоке и пламенном болоте Стикса, которые предназначены для вечного мучения людей, так как они знают об этом по указаниям демонов и изречениям пророков. Вот почему у них сам царь Юпитер благоговейно клянется пылающими берегами и мрачною пропастью; ибо он предчувствует мучения, которые ожидают его вместе с его чтителями, и боится. Этим мучениям нет никакого предела и никакой меры. Там разумный огонь сожигает и возобновляет члены тела, истощает и питает их; подобно тому, как блеск молнии касается тела, но не убивает, как огни Везувия и Этны и всех земных вулканов горят никогда не угасая; так и огонь, назначенный для наказания, поддерживается не с тем, чтоб истреблял сожигаемых им, но питается неистощимыми мучениями человеческих тел. Никто, кроме разве нечестивца, не сомневается, что незнающие Бога заслуживают такого наказания за свою нечестивую и порочную жизнь, потому что не знать Отца и Владыку всего есть не меньшее преступление, как и оскорблять Его. Хотя незнание Бога влечет за собою наказание, а знание Его служить к получению прощения, однако, если нас христиан сравнить с вами, то хотя некоторые из нас по жизни своей и ниже нашего учения, все–таки мы окажемся и гораздо лучше вас. Ибо вы запрещаете прелюбодеяние, но совершаете его, а мы знаем только своих жен: вы наказываете за содеянные преступления, а у нас и помышлять о них грех; вы боитесь сторонних свидетелей, а мы даже одной своей совести, без которой не можем быть. Наконец, тюрьмы переполнены вашими, а христианина там нет ни одного, кроме судимого за свою религию или же вероотступника.