Сборник - Цветы и плоды нашей жизни Страница 12

«Мы убивали ближних, когда во гневе и раздражении осыпали их укорами, бранными словами, обидными и жестокими! Каждый на себе испытал, как убивает злое, жестокое, язвительное слово. Как же тогда сами-то мы можем этим словесным орудием наносить жестокие раны людям?! Кто из вас может даже во гневе и ярости укусить человека? „Это уж сумасшествие какое-то“, – скажете вы. А вот послушайте, что говорит по этому поводу святитель Иоанн Златоуст: "Гораздо хуже кусающихся те, которые делают зло словами. Первые кусают зубами тело, а последние угрызают словами душу, наносят рану доброй славе, и ранунеисцельную…»

«В свое время, кажется, Паскаль сказал (кстати, Паскаль принял монашество в конце жизни своей): „Случай – этот псевдоним, под которым Бог действует в мире“. То есть, случаев-то нет!»

«Когда пришел Христос и умер за жизнь мира, то смерть уже не называется смертью, а сном и успением».

«Отцы Церкви нам говорили, что мы должны помнить о смерти. Да, но не как о страхе, а как о напоминании, что надо жить всей глубиной жизни, пока она есть».

«Вот некоторые говорят: надо же, как умер хорошо – вздохнул и умер; как повезло, какая легкая смерть. Это с точки зрения мирской. А с точки зрения духовной хуже этой смерти быть не может, потому что человек не подготовился к смерти, не пострадал, не успел даже о ней подумать. Я был знаком с одной замечательной женщиной, монахиней. Она все говорила: какая болезнь прекрасная рак; во-первых, неизлечимая – заболел и уже точно знаешь, что рано или поздно она приведет к смерти; и в то же время умираешь не сразу, как от инфаркта, а дается время на покаяние. Только один недостаток: приходится очень страдать от боли. И ей Господь за ее духовное разумение послал именно эту болезнь, но она угасала абсолютно безболезненно. Полгода она болела и таяла, таяла, таяла. Она знала свой диагноз и поняла, что Господь принял ее молитву и дал ей время на покаяние, на последнее очищение и в то же время по ее такой робости, немужественности послал возможность перенести рак безболезненно. Вот так люди духовные рассуждают».

В чем оно состоит? «Когда бывает оскорблен, порицает и обвиняет самого себя, а не другого».

«Смирение по-русски – это состояние примиренности, когда человек примирился с волей Божией, то есть отдался ей неограниченно, полностью, радостно… он примирился со всеми обстоятельствами собственной жизни. Все – дар Божий: и доброе и страшное».

«Некоторый монах жил в общежительном монастыре, и все обвинения, какие наводили на него братья, принимал покорно. Некоторые из монахов, не зная его подвига, начали роптать на него, говоря: „Сколько он наделал зла и не хочет даже работать, делает меньше всех“. Настоятель ответил им: „Для меня приятнее одна циновка его смиренной работы, нежели все наши, сделанные с гордостью“. И в назидании братии он повелел развести огонь и бросить туда циновки. Все циновки сгорели, а циновка смиренного монаха осталась невредимой».

«Снисходительность по-христиански – это более, чем прощать; это оправдывать, истолковывать чужие недостатки и промахи в выгодную для них сторону… Быть снисходительным – это значит к вечеру забывать оскорбления, полученные в течение дня, а утром внушать себе: сегодня я буду более сдержан и не подам повода к какому-либо столкновению… Снисходительность к другим сопровождается самообвинением в недостатке доброты, уступчивости и осторожности. Быть снисходительным – это значит не только с радостной готовностью принимать извинения, но предупреждать их, идти навстречу людям, не решающимся по робости принести извинение».

«Как бы мы ни хотели оградить его от современного мира, создавая свои православные коллективы, мир все равно проникнет в душу ребенка, и ему придется пройти через многие искушения. Эти искушения начинаются еще до того, как ребенок оканчивает школу. В православной гимназии появляются дети спонсоров, которых берут туда не потому, что они православные, а потому, что их родители платят деньги и хотят, чтобы их ребенок, не посещая церкви, все-таки учился в школе, где не ругаются матом, где не курят, где более-менее приличная обстановка, и эти дети часто являются источником соблазна. В детском коллективе один такой ребенок может принести очень много вреда, и поэтому нужно укреплять в наших детях способность противостоять злу, противостоять тому, что может погубить душу. Дети, воспитывающиеся в обычных школах, в этом смысле часто более стойки. И раньше, когда Церковь была гонима, дети православных родителей учились в обычных школах и лучше умели противостоять злу. Наши дети слишком размягчены и слишком аморфны, они не умеют ценить то доброе, что у них есть. А то злое, что их окружает, к сожалению, их соблазняет, они не умеют с ним бороться. Ко встрече со злом нужно готовить ребенка с детства. Я помню, как о. Артемий Владимиров замечательно рассказывал про свои беседы с маленькими детьми. Он им говорил: „Ну, детки, кто из вас будет курить, когда вырастет? Кто… кто хочет, чтобы зубы у него были желтые, а изо рта текла слюна?“ – то есть создавал негативный образ курильщика, и это впечатляло детей».

«Совесть является первым законом Божиим, Который Он начертал глубоко в сердце первозданных людей и который впоследствии каждый из нас, рождаясь получает от своих родителей, как ксерокопию».

«Когда мы поступаем нехорошо, когда говорим не должное, когда темные мысли роятся у нас в голове или сходит на сердце помрачение, мы, если хоть немножко просветимся, начинаем чувствовать угрызения совести. Но угрызения совести это еще не покаяние; можно всю жизнь упрекать себя в дурных поступках и в злом слове, и в темных чувствах и мыслях – и не исправиться. Угрызение совести действительно может из нашей земной жизни сделать сплошной ад, но угрызение совести не открывает нам Царствия Небесного; к нему должно прибавиться нечто другое: то, что составляет самую сердцевину покаяния, а именно – обращение к Богу с надеждой, с уверенностью, что у Бога хватит и любви к нам, чтобы простить, и силы, чтобы нас изменить».

«Ты знаешь, что такое страдание, – было ли в тебе сострадание к другим? Ты знаешь, что такое боль, что такое голод, что такое холод, что такое обездоленность, что такое одиночество, что такое позор, стыд, – ты все это знаешь на опыте в той или другой мере; как же ты отозвался на нужду других? Неужели они для тебя были чужие? Неужели ты весь сосредоточился только на себе?.. Помните эту притчу Христову: Я был голоден – вы Меня не накормили; Я жаждал – вы Меня не напоили; Я был без крова – вы Меня не ввели к себе; Я был болен – вы Меня не посетили; Я был в тюрьме – вы постыдились Меня и не прийти… (Мт. 25, 42) Это основной как бы признак человечности: сострадание, способность чувствовать то, что чувствует другой, и отозваться на другого, будто это ты сам».

«Не чуждайся сострадания на том основании, что ты далеко стоишь от несчастья. Когда твой ближний терпит зло, ты должен несчастье его считать общим. Разделяй с ближним слезы, чтобы облегчить печаль его, разделяй радость, чтобы упрочить веселие, укрепить любовь и самому раньше его получить пользу, так как посредством плача ты делаешься милостивым, а посредством радости очищаешься от зависти и недоброжелательства».

«Сироту, особенно если у него нет матери, даже если он будет как ежик, нужно обнять с состраданием и горячей любовью, чтобы он сначала согрелся, осмелел и чтобы отверзлось его сердце».

«Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он».