Александр Матяш - По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа Страница 18

Все же, возвращаясь к сцене Распятия, следует признать: Крест – место особенное, и где здесь Иллюзия, а где – Реальность, Там определиться не так-то просто104. Для этого требуется колоссальная, поистине нечеловеческая сила Духа. И именно она, эта сила и явилась ответом сатане – тем силам бунта, распада и деградации, что символизируются его фигурой. Продолжается диалог Господа и Люцифера, причем он продолжается именно тем, что Христос остается один, Его покидает вся Его Божественная сила. Бога нет – Бог (Сын Божий) остается умирать как человек, просто слабый человек. И эту Чашу тоже надо не просто испить, не уронив своего Божественного достоинства, но остаться Богом и на кресте, доказав тем самым что Бог является Богом не в силу Всемогущества и Вознесенности над мирской пылью, подобно надменным языческим Богам Рима и Греции, а в силу того внутреннего, духовного и морального превосходства, которое не зависит ни от каких внешних сопутствующих условий и обстоятельств. Какое, к примеру, сильнейшее желание возникает, когда человек оказывается в состоянии богооставленности? Впасть в претензию к Богу – в лучшем случае. В худшем – Господа проклясть.

В: Как можно предъявлять претензии к тому, кого нет?

А.И: Возненавидеть.

В: Возненавидеть того, кого нет? Как? Или Он все-таки есть, но Он такой плохой, что оставил?

А.И: А если мы говорим, что Его нет, то в таком случае мы начинаем ненавидеть иллюзию…

В: Которая была?

А.И: Да, и которой теперь нет. И мы ее за это ненавидим105.

В: Тем самым примыкаем к сатане… И он побеждает в нас…

А.И: Да. Это было очень важно – не примкнуть к сатане – это было последней и самой важной частью той миссии, которую Христос должен был исполнить на земле. Как это страшно – умирать на позорном столбе… Почему здесь все решается? Потому что малейшее сомнение в Господе и Его силе – это сомнение в Воскресении, а сомнение в Воскресении – это уже его отсутствие. Если бы Он допустил хотя бы крошечную долю сомнения, Он бы не воскрес. Это потрясающая йога веры. Господь оставил Его специально для того, чтобы каждый из нас, будучи оставленным Господом, знал, что такая оставленность не есть признак Божественной нелюбви. Так же, как не было ею то стародавнее изгнание Адама и Евы из Эдема. Чтобы мы знали, что такая оставленность возникает как испытание, которое нужно и можно пройти, которое до нас уже было пройдено. Это – самое главное в мистерии Распятия.

В: Такое испытание, наверное, лучшее, что может вырвать человека из пучины обыденщины.

А.И: Тем, кто живет в пучине обыденщины, такое испытание не посылается, потому что там Господа с ними и так нет. Богооставленность – это испытание, которое надо заслужить, оно означает, что до него Бог был с человеком, наполняя и поддерживая его. Это испытание определенного уровня. Это честь – пройти через испытание богооставленностью. Чувствовать себя на гребне волны правого дела (и действительно быть на гребне волны, а не просто так думать), чувствовать за собой Господа, чувствовать, что удается всякое дело, потому что ты находишься внутри воли Божьей, следуешь за ней… И в какой-то момент – все исчезает, ты остаешься один.

Что делает в этом состоянии Христос? Он не только не ропщет, но утешает страждущего рядом человека, обратившегося к Нему: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк, 23:43). Казалось бы, что здесь такого? Но лишь впустив в себя, осознав весь ужас крестных мучений, можно понять, что эти слова, сказанные в той ситуации, были самым настоящим духовным подвигом. Что происходит с нами в тот момент, когда мы действительно жестоко страдаем?

В: Мы как будто каменеем и ничего не видим вокруг.

А.И: Да! Насколько надо быть децентрализованным и безэговым, чтобы в этом состоянии почувствовать боль другого человека и произнести слова любви – практической, истинной, преодолевающей эгоцентрическую замкнутость на себе, утешающей, ободряющей ближнего, поддерживающей порыв, способный изменить всю его карму – настолько, что посмертное воздаяние повернется на 180 градусов. Уму непостижимо, какая сила кротости и любви нужна для того, чтобы обратить на это внимание и спасти перед самой своей смертью – тяжелейшей, позорной, мучительной – еще одну человеческую душу. Это был подвиг. Для нас эти сюжеты настолько «знакомы» и «очевидны», что мы перестаем воспринимать их глубину.

Самое главное, что я понял – вопрос о том, произойдет Воскресение или нет, решался Христом каждую секунду, каждый миг Его испытания. С высоты космической или исторической никто не сомневается, что Христос его прошел бы. Но Христос был живым. И это так же верно, как и то, что если бы у Адама и Евы не было бы свободы выбора, то не было бы и никакого грехопадения. Если бы результат от Него не зависел, то не было бы величия подвига. Эту силу подвига можно почувствовать, только допустив сомнение. Вот почему в русле христианской традиции не всегда до конца понимается значение последних двенадцати часов жизни Христа (речь, разумеется, идет не о церкви и святых отцах): Он мог воскреснуть, только до конца выдержав испытание. Это то, над чем надо размышлять, глядя на ситуацию изнутри. Понимание этих последних часов крайне важно для любого христианина, потому что оно ведет к правильному восприятию любых житейских ситуаций и, составляя живое ядро христианского миросозерцания, помогает проходить через все испытания. А для чего еще нужна религия, как не для этого?

Бог взглянул на человечество из самой невыгодной точки – из гонимого и распинаемого существа, и в этом своем взгляде сохранил к человечеству любовь. Безусловная любовь к людям, собственно, и была тем, из-за чего и ради чего и возникла эта точка и вся связанная с ней мистерия, и что наполняет глубоким смыслом слова о том, что Христос всех нас спас – нас всех все равно любят. Это «все равно» – очень интересный момент. В «Старце Силуане» он описывается следующим образом. Был один подвижник, который очень глубоко переживал последующую гибель человечества в адских безднах после Страшного суда. И однажды ему явился Господь и спросил его: неужели ты думаешь, что я настолько злобное и бессердечное существо, что дам погибнуть людям за то, что они были в своей слабости несовершенными и даже порочными? Если хочешь знать, я спасу от адских мук любого, кто хотя бы один раз в жизни обратился ко мне. Отшельник недоумевал: зачем же мы тогда так изнуряем себя? Господь ответил: всех остальных я просто спасу от адских мук, но рядом со мной, в моих друзьях, окажутся лишь немногие избранные. Эта фраза была произнесена Господом благодаря тому, что Христос, сохранив любовь к людям на кресте, добился нашего всеобщего спасения.

Что получилось таким образом? Христос не просто обличил тьму, рассеянную в человеках. Самый главный удар, ради которого и снизошел Святой Дух, и самое важное, что Он сделал (Христос ведь по большей части воевал не с людьми), было направлено на нижние слои мироздания. Он, если можно так выразиться, их «переиграл». И вся Его земная жизнь была посвящена по большому счету именно этому. Благодаря соединению Божественного и человеческого начал Христос смог попасть туда, куда до этого Бог проникнуть не мог. Господь, будучи Светом, именно в силу этого не предпринимает никаких шагов, чтобы вторгнуться в то царство тьмы, которое суммой своих свободных, но отвернувшихся от Него воль создали те или иные существа (потому что ими могут быть не только люди, но и духи), – царство, называемое адом, или преисподней. Оно было создано как тьма, которая есть свободно изъявленное отрицание света, и поэтому свету туда проникать было нельзя – именно по этому принципу свободы воли. Эта тьма не была чем-то пассивным (как, например, физическая тьма): она стала началом духовно активным. Ад стремился завлечь в себя как можно больше душ. И именно против этой активности трансцендентного по отношению к человеческому мира, именно против нее был направлен по большому счету приход Христа на землю. Хотя Он воплотился на земле, ходил по земле и имел плоть человека, на самом деле Он воевал в других мирах и с другими мирами – более могущественными, чем жалкий синодик с его жалкими первосвященниками.

Итак, ад хотел, чтобы каждый человек попал после смерти туда. И со времен Адамовых у него была возможность это сделать, искусно используя все возникшие в результате грехопадения человеческие пороки: бессознательность, невежество, страсти и прочее; он, в алчном исступлении потеряв уже всякую меру, жадно сгребал в себя все, что умирало на земле. И все праведники томились там, за исключением нескольких человек.

И вот происходит следующее: Христос, будучи человеком, спускается после смерти в ад вслед за всеми остальными людьми. Именно здесь самый большой просчет инфернальных сил и обнаружился. Само по себе Божественное начало в ад спуститься никак не могло. Человеческое начало, спускающееся в ад, было ему не страшно, а вот Божественное начало, прикрепленное к человеческому… Понимаете? Не пропустить-то нельзя…