Ганс Йонас - ГНОСТИЦИЗМ. (ГНОСТИЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ) Страница 21

Символ зова как формы, в которой надмирное появляется в пределах мира, настолько фундаментален для восточного гностицизма, что мы можем даже обозначить мандейскую и манихейскую религии как "религии зова". Читатель вспомнит близкую связь, которая наблюдается в Новом Завете между слушанием и верой. Мы находим множество примеров этого в мандейских писаниях: вера -- это ответ на зов извне, который невозможно увидеть, но дОлжно услышать. Манихейский символизм пошел еще дальше, разделив "Зов" и "Отклик" на отдельные божественные фигуры. В "Гимне Жемчужине" "письмо", которое небожители посылают своему отправленному в мир родичу, превращается по прибытии в "глас":

"Подобным вестнику было письмо, которое Царь запечатал своей правой рукой... Оно летело, подобно орлу, и опустилось позади меня, и стало речью. Звук его голоса пробудил меня ото сна, поднял меня... и направил стопы мои так, что я смог прийти к свету нашего дома. Письмо, которое пробудило меня, я нашел пред собой на дороге, письмо, голос которого пробудил меня...

В валентинианской трактовке зовом в особенности является называние по "имени", т.е. по мистическому духовному имени субъекта, из навечно "начертанной" Богом "книги судеб":

"Те, чьи имена Он знал заранее, были названы в конце, так что он, который знает, оказался тем, чье имя было произнесено Отцом. Для Него те, чьих имен Он не произнес, неведомы. Воистину, как может человек услышать, если имя его не названо? К тому, который до самого конца оставался в неведении, явилось Забвение и уничтожило его. Если это не так, почему эти жалкие не получили имени, почему не услышали зов?"

Наконец, зов может также быть апокалиптическим, возвещающим конец мира:

"Зов прозвучал над миром и великолепие всех городов обратилось во прах. Манда д'Хайе явил себя всем детям человеческим и спас их из тьмы в свет".

(l) "ЧУЖЕЗЕМЕЦ"

Зов исходит от того, кто был послан в мир для этой цели и в чьем лице запредельная Жизнь открыто взяла на себя роль чужеземца: роль Вестника, Посланника, то есть человека, который пришел не из этого мира. Руха говорит Планетам:

"Этот человек не наш, и его речь -- не наша. Он не связан с тобой... Его речь приходит извне".

Имя "чужеземец" указывает на то, как его воспринимают здесь внизу: приятное ликование тех, кто чувствует себя здесь чужими и изгнанными ("Адам почувствовал любовь к Чужеземцу, чья речь была чужой, не этого мира" -- G 244); возмущенное удивление космических сил, которые не понимают, зачем он находится среди них ("Что этот Чужеземец делает в доме, разве он может найти здесь себе воинство?" -- G 122); наконец, враги собирают сынов дома против незваного гостя ("Мы убьем Чужеземца... Мы уничтожим его рать, так что у него не будет доли в этом мире. Весь дом будет только нашим" -- G 120 f.). Непосредственный эффект его появления внизу убедительно описан в Евангелии Истины:

"Когда появилось Слово, Слово, которое присутствовало в сердцах тех, кто произносил Его -- и Оно было не только звуком, у Него была плоть, -- великое смятенье воцарилось среди сосудов: одни опустошались, другие наполнялись; одни стояли полными, другие опрокидывались; одни освящались, другие разбивались вдребезги. Все пространства сотрясались и смешивались, в них не было ни устойчивости, ни неизменности. "Ошибка" волновалась, не зная, что она сделает. Она страдала, и стенала, и терзалась, потому что она ничего не знала. С тех пор как Гносис, который был проклятием для "Ошибки", и все его Эманации настигли ее, "Ошибка" стала пустой, ничего больше в ней не было".

Итак, вернувшись к себе, Жизнь в одном из своих непадших членов опустилась в тюрьмы мира, "облачившись в печаль миров" и приняв изгнание далеко от царства света. Мы можем назвать это вторым нисхождением божественного, весьма отличным от имевшего место ранее трагического нисхождения, которое привело к тому положению, которое теперь надо спасать. В отличие от первого, когда Жизнь запуталась в мире, попав в него путем "падения", "погружения", "будучи брошенной", "плененной" и т.д., на этот раз ее появление здесь -- совершенно иной природы: посланный Великой Жизнью и облеченный властью, Чужеземец не падает в мир, но отправляется в него намеренно.

"Один зов пришел и научил все зовы. Одна речь пришла и научила все речи. Один возлюбленный Сын пришел, созданный в лоне величия... Его образ хранится невредимым в этом месте. Он пришел с сиянием жизни, с властью, которую передал ему Отец. Он пришел в облачении живого огня и отправился в твой [Руха] мир".

"Я -- Йокабар-Кушта, который выступил из дома Отца своего и пришел сюда. Я пришел сюда, скрыв свое величие и свет, которому нет конца".

"Выступление вперед" и последующий "приход сюда" понимаются в буквальном смысле слова: они действительно приходят, проделав определенный "путь" извне в пределы мира, пронизывая в ходе своего прохождении все концентрические оболочки, т.е. разнообразные сферы, или эоны, или миры, для того, чтобы достичь сокровенного пространства, в котором заключен человек.

"Ради него пошли меня, Отец!Храня печати, я спущусь, пройдя чрез все Эоны,все Таинства раскрою, показав очертания богов,тайны священного Пути, известного как Знание,ему я передам".("Псалом Души" наассенов)

Этот проход через космическую систему является в сущности прорывом и таким образом победой над ее силами.

"Во имя того, кто пришел, во имя того, кто приходит, и во имя того, кто пойдет дальше. Во имя того Чужеземца, который проложил путь через миры, пришел, расколол небесный свод и обнаружил себя".

Здесь мы видим причину того, почему простого зова извне недостаточно: дОлжно не только пробудить человечество и призвать его к возвращению, но, чтобы души людей смогли совершить побег из мира, нужно сделать настоящий пролом в "железном занавесе" небосвода, который преграждает путь как наружу, так и вовнутрь. Только подлинное деяние божества при его входе в систему может проделать эту брешь:

"Он поверг их сторожевые башни и сделал пролом в их твердыне" (J 69). "Проникнув в пустые пространства ужаса, Он стал во главу тех, кого не коснулось Забвение".

Таким образом, уже просто фактом своего нисхождения Вестник подготавливает дорогу для восходящих душ. В зависимости от степени духовности в различных системах, акцент, однако, может смещаться по нарастающей от этой мифологической функции до полностью религиозной, воплощенной в зове как таковом и учении, им передаваемом, а также в индивидуальном отклике на зов как человеческом вкладе в спасение. В "Евангелии Истины" Валентина все это является функцией Иисуса:

"Через себя Он просвещал тех, кто был во тьме по причине "Забвения". Он просвещал их и указывал им путь; и этот путь есть Истина, которой Он учил их. Он был распят из-за того, что "Ошибка" разгневалась на Него, преследовала Его, угнетала Его и уничтожила Его".

В данном случае мы видим, сколько "христианских" гностиков в общем могли бы объяснить причину страстей Христовых: последние обязаны своим существованием враждебности сил низших творений (космическое начало "Ошибки" обычно персонифицировано в архонтах), ибо осуществление его миссии угрожает их власти; но часто им достаточно сказать, что страдание и смерть, которые эти силы несут Христу, вовсе не реальны.

Далее, в конечном счете, приходящий идентичен тому, к кому он приходит: Жизнь Спасителя равна жизни спасенного. К нему, чужеземцу, заточенному в этом мире, приходит чужеземец извне, и одинаковые термины, описывающие их статус по отношению к миру, могут поразительным образом чередоваться. И в случае страдания, и в случае торжества зачастую невозможно различить, о котором из двух говорится или к которому из двух относится утверждение.

Узник здесь также называется "чужеземцем" (ср. J 67 ff., где это название применяется к спасенному человеку), и он возвращается, так как это качество проходит через столкновение с Чужеземцем, посланным извне:

"Я -- чужеземец... Я видел Жизнь и Жизнь видела меня. Мои предосторожности в путешествии пришли от Чужеземца, чья Жизнь велит и внушает. Я приду среди блага, что любил Чужеземец".

Существует интересное предположение о двойной активно-пассивной роли одной и той же сущности. В конечном счете спустившийся Чужеземец спасает себя, точнее, ту часть себя (Душу), которая однажды затерялась в мире, и ради которой он должен теперь стать чужеземцем в земле тьмы для конечного "спасения спасителя". "Жизнь предполагает Жизнь, Жизнь находит себя" (Mandaische Liturgien, p. 111).