Тайны Иисуса и Марии Магдалины - Эрман Барт Д. Страница 21

Приблизительно временем Иринея датируется первый известный нам канонический список — перечень книг, которые автор (в данном случае анонимный) считает приемлемыми для включения в христианский канон. Этот список, «Канон Муратори», назван по имени ученого восемнадцатого века Л.А. Муратори, который обнаружил его в одной из миланских библиотек. Рукопись, содержавшая этот перечень, была создана в восьмом веке, но сам список, судя по всему, был составлен в Риме приблизительно в конце второго столетия [31].

Начало текста рукописи, к сожалению, утрачено. Но то, как начинается имеющийся фрагмент, оставляет мало сомнений по поводу того, какие книги в нем первоначально рассматривались: «…при которых, тем не менее, он присутствовал, и поэтому он поместил [их в свое повествование]. Третья книга этого Евангелия соответствует таковой у Луки» [32]. Автор продолжает, рассказывая, кем был Лука, а затем говоря о «четвертом из Евангелий», «от Иоанна». Этот список, другими словами, начинается с рассмотрения четырех Евангелий, третьим и четвертым из которых были Евангелия от Луки и от Иоанна. Достаточно очевидно, что в утраченной части речь шла о Матфее и Марке, и сохранился только конец заключительного предложения от рассказа о последнем.

Таким образом, «Канон Муратори» включает те четыре Евангелия, которые впоследствии вошли в Новый Завет, и никакие другие. После Евангелия от Иоанна в каноне значатся Деяния Апостолов, послания Павла — упоминаются девять посланий к семи церквам (к коринфянам, ефесянам, филиппийцам, колоссянам, галатам, фессалоникийцам и римлянам), двум из которых (коринфянам и фессалоникийцам) он писал дважды, а затем четыре — к частным лицам (к Филимону, Титу и два к Тимофею). То есть в этот канон входят все тринадцать посланий Павла. Он, однако, решительно отвергает послания «к лаодикейцам» и «к александрийцам», которые были «подделаны от имени Павла, для того чтобы распространять ересь Маркиона». Эти послания, как образно говорится в «Каноне Муратори», «не могут быть приняты католической церковью, потому что не подобает желчь смешивать с медом». (Заметьте, что эти книги не подлежат сожжению; их просто не надлежит читать или, предположительно, копировать.)

Далее в каноне перечисляются как приемлемые послание Иуды, два послания Иоанна, «Премудрость Соломона» (книга, явно не входившая в Новый Завет), Откровение Иоанна, Откровение Петра (не путать с коптским Евангелием Петра, которое мы обсуждали в предыдущей главе), с примечанием о том, что некоторые христиане не хотят читать последнее в церкви. Затем автор списка замечает, что книгу Гермы «Пастырь» читать следует, но не в церкви, поскольку «Герма написал [ее] уже в наши дни в Риме, когда епископом был его брат Пий» (строки 73–76). Другими словами, это недавнее произведение (написанное почти «в наши дни»), и автором его является не апостол (а брат недавнего епископа). Следовательно, оно не может быть включено в канон. Список завершается перечислением других отвергнутых книг: «Но мы не принимаем ничего из того, что писали Арсиной, Валентин или Мильтиад, который также составил новую книгу псалмов для Маркиона, вместе с Василидом, азиатским основателем катафригийства…». На этом список обрывается так же, как и начинается, — в середине предложения.

Подведя итоги, можно сказать, что этот автор второго века считает приемлемыми для церкви двадцать две или двадцать три книги из двадцати семи, впоследствии вошедших в Новый Завет. Не включенными оказались Послание к евреям, Послание Иакова, 1 и 2 Послания Петра, и одно из посланий Иоанна (автор признает два Послания Иоанна из трех имеющихся ныне, но не указывает, какие именно). Кроме того, он признает «Премудрость Соломона» и условно, с некоторыми оговорками, Откровение Петра. И, наконец, он отвергает книги, которые считает либо еретическими (подделанные Маркионом Послания Павла к александрийцам и лаодикейцам и другие подложные книги, приписываемые гностикам и монтанистам), либо не соответствующими критериям, необходимым для включения в канон.

Какими же были эти критерии? Как оказывается, это те же четыре критерия, которых придерживался широкий круг авторов второго и третьего столетий. Для того чтобы войти в Новый Завет, книга должна была быть:

1)  древней. Авторитетный священный письменный источник должен был датироваться временем, не слишком отдаленным от времени жизни Христа. И поэтому «Пастырь» Гермы, не соответствовавший этому требованию, поскольку был написан в относительно недавнее время, не мог пройти этого отбора;

2)  апостольской. Для того чтобы быть авторитетной, книга должна была быть написана апостолом — или, по крайней мере, учеником апостолов. Поэтому «Канон Муратори» признает Евангелия от Луки (написанное спутником Павла) и от Иоанна, а также писания Павла, Но он отвергает подложные послания Павла, написанные последователями Маркиона. Действие того же критерия мы видим и в случае с Евангелием Петра: поначалу оно было признано христианами Росса вследствие своего апостольского происхождения; однако как только было сочтено, что Петр не мог написать его, от евангелия отказались;

3)  католической.Чтобы быть включенной в канон, книга должна была иметь широкую поддержку в официальных церквах. Иными словами, она должна была быть «католической» (от греч. katholikos-всеобщий). Отсюда — разговоры по поводу статуса Откровения Петра в «Каноне Муратори»;

4)  ортодоксальной.Однако куда более важным критерием из всех был критерий содержания. Другие критерии можно назвать в некотором смысле производными от него, поскольку если книга написана не с ортодоксальных позиций, значит она явно не апостольская («явно» для того, кто выносит это суждение), не древняя (ее, должно быть, подделали недавно), не католическая (учитывая все вышесказанное, ни одна из других ортодоксальных церквей не захотела бы иметь с ней ничего общего). Отсюда — история с Серапионом и Евангелием Петра. Как он мог знать, что Петр не писал его? Потому что она содержала нечто похожее на докетскую христологию, а Петр, разумеется, не мог написать ничего подобного.

Неистовые споры по поводу точной структуры Нового Завета продолжали бушевать в церковных кругах еще долгое время после создания «Канона Муратори» в конце второго века. Тем не менее, вопреки заявлениям Лью Тибинга, почти каждый из принадлежавших к ортодоксальной церкви был убежден в том, что в него должны быть включены четыре Евангелия, Деяния Апостолов, тринадцать посланий Павла, Первое Петра и Первое Иоанна. Но по поводу остальных книг существовали серьезные разногласия.

То, что эти проблемы не были решены еще и в эпоху Константина, очевидно из писаний начала четвертого века самого «отца церковной истории» Евсевия, который в одном месте своей «Церковной истории» делает отступление, посвященное канону, из которого с полной очевидностью следует, что эти вопросы требовали решения даже через полтора столетия после появления «Канона Муратори» [33].

Евсевий заявляет о своем намерении «суммировать писания Нового Завета» («Церковная история» 3. 25. 1). Но это оказывается сложной задачей, поскольку, как замечает Евсевий, многие из важных вопросов еще продолжают дискутироваться. И поэтому он выделяет четыре категории книг. Книги первой категории он называет «признанными», имея в виду то, что они безоговорочно приняты ортодоксальной традицией (единственной, которая его на этот момент интересует): это четыре Евангелия, Деяния, послания Павла (в число которых он включает и Послание к евреям), Первое послание Иоанна, Первое послание Петра и, «если кто считает возможным», говорит он, Откровение Иоанна. Понятно, что даже признанные книги признаны не повсеместно, продолжает он по поводу этого Откровения, «в связи с чем мы в свое время представим различные мнения».