Сборник статей - Неоязычество на просторах Евразии Страница 3

Здесь отчетливо проявляются две тенденции: стремление сконструировать некий «исконный русский монотеизм» вместе с «русской» же Троицей и попытки систематизировать данные о славянском язычестве и реконструировать непротиворечивое языческое учение.

3. В. М. Кандыба: путь к русскому протестантизму?

Один из ярких представителей первого направления – профессиональный гипнотизер В. М. Кандыба, пытающийся создать нечто вроде «русской Библии». Он руководит школой «русской йоги» в Санкт-Петербурге. Это одна из неоориенталистских групп, появившихся в России сравнительно недавно под влиянием неоиндуистских религий.

Свое учение Кандыба изложил в ряде книг, главной из которых является «История русской империи», вышедшая в Петербурге в 1997 г.[22]. Ее построение явно навеяно Библией: подобно последней, автор предлагает читателю грандиозную схему развития человеческой истории, построенную по генеалогическому принципу, стержень которой составляет история русского народа. Исторические экскурсы перемежаются с изложением религиозного учения, молитвами и… политическими лозунгами. Книга написана в нарочито этноцентристском духе: в ней повествуется прежде всего о русском народе, и она обращена к нему. Правда, русский народ понимается весьма своеобразно: местами – как все население Евразии, местами же – как все представители «белой» и даже «желтой расы».

В любом случае речь идет о Русской Религии, в которой господствует Русский Бог. К пророкам этой религии, помимо вымышленных автором личностей, относятся Заратуштра, Иисус Христос, Будда и Мухаммад. Все они называются «русскими пророками», а ислам, буддизм и православие представляются молодыми ответвлениями от Русской Религии[23]. Что же это за религия? Поначалу Кандыба ассоциировал единого Русского Бога с «разумным Космосом» и утверждал, что «древние русы считали, что мир материален и ничего, кроме материи, в нем нет». Следовательно, они были «верующими материалистами»[24]. Сохраняя в целом то же, надо сказать, циничное отношение к религии, в последнее время Кандыба решил заняться созданием национальной русской религии, имеющей выраженный монотеистический характер. В ней безраздельно царствует Бог-Отец. Но не забыта и библейская Троица, понимаемая весьма не традиционно. Триединство представлено Богом-Отцом, Богиней-Матерью Огни (здесь без труда распознается ведический бог Агни) и сыном Уром.

Автор, называющий себя не только потомственным русским жрецом, но и ученым, объясняет сущность божества следующим образом. Бог-Отец – это «квантово-нулевой космический протовакуум», или «нулевой космический протовакуум», Богиня-Мать – «вселенская гравитация», или «святой дух», а Бог-Сын – «Первозданный Свет», или «электромагнитное излучение», энергия которого лежит в основе всей жизни на Земле. В частности, Уру приписывается создание «первопредка Ория»; якобы это и стало основанием для самоназвания народа – «урусы» или «орусы»[25]. Одновременно Кандыба придает Троице и иной, абсолютно субъективный, вид: здесь Бог-Отец представлен левым полушарием мозга, Богиня-Мать – правым, а Бог-сын – психикой человека. Этим он как бы подтверждает и полную субъективность своей Русской Религии: «Мы, Русы, имеем такой идеальный мир, такого Бога, которого создают наши собственные мысли, образы и чувства, поэтому судьба Царства Божия решается не только на Небе, но и внутри каждого из нас»[26].

В основе Русской Религии лежит прежде всего нравственно-этический императив, который Кандыба конструирует из элементов зороастризма, христианства, буддизма и ислама. Из зороастризма он берет дуалистическое учение о Добре и Зле, которое фактически и делает стержнем своей религии, густо окрашенной манихейскими представлениями. Ему также импонирует ницшеанское понятие «богочеловека» – он полагает, что человек способен вырастить в себе духовное существо – бога и фактически стать «Духовным Творцом как Бог»[27]. И это – не просто метафора. Формально утверждая добро и сострадание[28], Русская Религия в понимании Кандыбы запрещает страдания, осуждает падших духом, не признает нищенства и, напротив, требует оптимизма и жизнелюбия. Слабым и немощным в ней места нет. Любопытно, что, касаясь идеи посмертного воздаяния, автор специально оговаривает, что, хотя в Царство Божие и попадут «смиренные и нищие», но это – «не те, что не сумели разбогатеть, а те, что не захотели»[29].

Третья особенность Русской Религии – ее понимание цели труда. Она воспевает и ценит труд лишь в той степени, в какой он служит не личным, а общественным интересам. Труд – прежде всего «служение Родине и обществу», и едва ли не самым тяжким преступлением считается измена Родине[30]. Этим Русская Религия сознательно утверждает приоритет коллективистских ценностей перед индивидуалистическими. В этом же духе она формирует представление о смерти и бессмертии. «Объективно существует не отдельный смертный человек, – объясняет Кандыба, – а бессмертное человеческое сообщество, в котором навечно сохраняются только духовные ценности»[31]. Кандыба не признает человеческих индивидуальностей, для него существенны лишь крупные интегрированные человеческие общности. Это единственные объективные целостности, только с их существованием и следует считаться.

С этой точки зрения разъясняется и четвертая особенность, «неотъемлемая священная часть» Русской Религии, – учение о Добре и Зле. Для автора Добро и Зло – это не субъективные понятия, а объективная реальность: Добро – то, что развивает Космос, Зло – то, что его разрушает. Добро связано с духовным началом, Зло – с материальным. Лишь подавив в себе материальные побуждения и в полной мере развив духовные, можно начать победоносную борьбу с Мировым Злом. Только духовная жизнь ведет к бессмертию[32].

Автор сознательно отказывается от идеи греховности «избранного народа», в качестве которого у него фигурируют русские. Последних он представляет «священным народом, осуществляющим общекосмическую цель всего Божественного Мироздания»[33]. Описывая мировые катастрофы, случавшиеся в прошлом, он, в отличие от Библии, не ассоциирует их с наказанием за грехи. Мало того, Кандыба обвиняет христианство в том, что оно извратило подвиг Христа, приписав ему якобы искупительную жертву. На самом деле Христос боролся с исказившей древнерусскую религию «фарисейской церковью», за что она и обрекла его на мучительную казнь[34]. Так искупительная жертва за грехи человечества превращается под пером Кандыбы в символ борьбы за чистоту учения. И именно русский народ призван смести Зло с лица Земли и установить Царство Божие[35].

Не признавая греховности русского народа, Кандыба включает в свой нравственный кодекс идею индивидуального греха, который призывает изживать. К таким грехам он относит праздность, корысть, властолюбие, пьянство, блуд и т. д.[36], фактически повторяя известные христианские истины, но уже от имени Русской Религии. В частности, по примеру протестантизма он призывает отказаться от роскоши и вести скромную жизнь, но, в отличие от него, идет дальше и называет собственность грехом, мешающим вести праведную жизнь[37]. Кандыба без лишнего смущения сочиняет молитвы, не только беря за образец их христианские оригиналы, но воспроизводя последние целыми кусками, как он делает это в отношении знаменитой Нагорной проповеди[38]. Вместе с тем он не приемлет церковной организации и считает, что между человеком и Богом не должно быть никаких посредников[39]. Тем самым, возможно, сам того не ведая, он кое в чем повторяет путь, по которому прошли Кальвин и Лютер.

Остается упомянуть, что писания Кандыбы не остались незамеченными в стане агрессивных русских националистов. Один из них, самарский общественный деятель, бывший народный депутат СССР, а ныне главный редактор неоязыческой газеты «Вече Рода» А. А. Соколов, с энтузиазмом подхватил идеи о Русском Боге Роде – разумном Космосе, о древнерусских верующих материалистах и Русской Ведической традиции, идущей якобы еще от эпохи палеолита. Одновременно он отвергает христианство как «нерусскую иностранную веру», привнесенную в Россию для порабощения русских людей[40].

4. В поисках языческих богов

Другие активисты русского неоязычества настроены более консервативно. Их больше привлекает мир славянских языческих богов. Однако, пользуясь разными источниками и исповедуя разные идеи, они по-разному воссоздают пантеон этих богов. Это и неудивительно, – с такой проблемой уже столкнулись западные неоязычники, которые занялись конструированием «языческих верований» задолго до своих русских собратьев[41].