Профессор протоиерей Владислав ЦЫПИН - ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ (Синодальный период) Страница 32

Протасов хотел сделать государство строго конфессиональным и отрицательно относился к политике широкой веротерпимости, проводившейся при Екатерине II и Александре I. Но на Церковь он смотрел, прежде всего, с точки зрения государственного интереса, государственной пользы, видел в ней одну из опор правительства, и в этом был верным продолжателем линии Петра I и архиепископа Феофана.

От своего покровителя Николая I Протасов усвоил убеждение во всесильных возможностях канцелярского способа управления и во всемогуществе приказа свыше. Исполненный энергии, он свою деятельность в кресле обер-прокурора начал с преобразования канцелярской части ― увеличил число чиновников, повысил их ранги, разделил свою канцелярию на департаменты с директорами и обер-секретарями, «усовершенствовал» бумажное делопроизводство до такой степени, что чиновники, сидевшие за соседними столами, вели переписку между собой через экспедицию. Протасов скоро подчинил себе учреждения, находившиеся прежде в ведении Синода  Духовно-учебное управление, преобразованное из Комиссии духовных училищ, подведомственной Синоду, счетную часть Синода, которую он преобразовал в Хозяйственный комитет.

С членами Синода граф Протасов обращался заносчиво, грубо, позволяя себе кричать на них и даже пытался по-военному командовать ими. При этом он однако заботился о престиже Святейшего Синода и не позволял главам смежных министерств вмешиваться в церковные дела. Считая Русскую Православную Церковь своим ведомством, Протасов брал на себя инициативу в решении чисто церковных дел и даже вопросов богословского характера.

В конце 1830-х годов он поднял вопрос об исправлении «Катехизиса» митрополита Филарета, в котором усмотрел протестантский оттенок, заключавшийся будто бы в отсутствии 9 церковных заповедей, заимствованных митрополитом Петром Могилой в «Православное Исповедание» из католических катехизисов. «Православное Исповедание» Протасов ставил так высоко, что ввел обязательное изучение его во всех Семинариях и настаивал на том, чтобы оно было объявлено «символической книгой».

Обер-прокурор решительно возражал против перевода Библии на русский язык и предлагал Синоду объявить славянский перевод каноническим, подобно тому, как Вульгата является канонической книгой для католической церкви. Этому намерению воспротивился Московский митрополит Филарет. Предложение Протасова было отвергнуто Синодом, но вскоре после этой неудачи, в 1842 году Протасов добился удаления из Синода в свои епархии Филарета, митрополита Московского, и Киевского митрополита Филарета (Амфитеатрова).

Московский святитель, однако, и после удаления из Петербурга никуда не выезжал из Москвы, продолжал оставаться средоточием церковной жизни. Русские иерархи смотрели на него как на своего вождя и, приезжая в Москву, шли к нему за советом и руководством.

В 1843 году скончался митрополит Петербургский Серафим, который умел поддерживать хорошие отношения с самовластным обер-прокурором, потому что вполне сочувствовал протасовской церковной политике. Его преемником стал переведенный из Варшавы митрополит Антоний (Рафальский), который привлек внимание жителей столицы торжественностью и красотой совершавшихся им Богослужении. После его смерти в 1848 году на его место пришел митрополит Никанор (Клементъевский).

По инициативе обер-прокурора был разработан Устав духовных консисторий, утвержденный в 1841 году, по Уставу епархиальные консистории являлись совещательными и исполнительными органами при епархиальных архиереях. Члены консисторий назначались архиереями из числа наиболее заслуженных священников. Кроме них в консисторских штатах состояли светские чиновники во главе с секретарем, которого назначал и увольнял обер-прокурор. Любое решение епархиального архиерея могло быть опротестовано секретарем, и в этом случае его исполнение приостанавливалось. В сущности, эти секретари были своеобразными местными «обер-прокурорами» практически независимыми от архиереев и имевшими огромное влияние на ход епархиальных дел. Постановлением Синода упразднялись промежуточные звенья между епархиальной властью и благочиниями  уездные духовные правления, которые по-старинному именовались протопопиями, потому что во главе их некогда стояли протопопы.

При Протасове границы епархий были приведены в соответствие с административным делением страны на губернии. За годы царствования Николая I открыт был ряд новых епархий  Олонецкая, Саратовская, Новочеркасская, Симбирская, Томская, Херсонская, Варшавская, Камчатская, Кавказская, Рижская, Самарская, Полоцкая и Литовская.

Конец царствования совпал с неудачной для России Крымской войной, когда на стороне мусульманской Турции против России, выступившей в защиту порабощенных Портой христиан, воевали христианские государства Европы  Великобритания, Франция, Сардинское королевство. Православная Церковь одушевлена была в эти годы патриотическим духом и самоотверженно служила Родине. Воодушевляло духовенство в войсках и в местах боевых действий, бойцов и жителей, заботилось о раненых, утешало их, напутствовало умиравших. Соловецкий монастырь мужественно выдержал двухдневную бомбардировку английской эскадры. Корсунский женский монастырь под Севастополем был обращен в лазарет, и инокини служили в нем сестрами милосердия. Женские обители по всей России готовили корпию и бинты для раненых. Многие из воспитанников Духовных школ записались в ополчение и отправились в действующую армию. Немало семинаристов сложило головы в боях с неприятелем. Епархиальные архиереи, монастыри, духовные школы, церковные причты собирали средства на военные нужды, на помощь раненым, инвалидам, вдовам и сиротам убитых воинов. Некоторые из архиереев пожертвовали свое жалование за все время войны.

В разгар Крымской кампании в 1855 году скончался император Николай I. Обер-прокурор Святейшего Синода граф Н. А. Протасов умер на месяц раньше монарха, которого он глубоко почитал.

§ 3. РПЦ в 1855―1881 годы

Поражение в Крымской войне убедило нового императора Александра II в необходимости реформ, призванных оздоровить государственный строй и экономику России. Важнейшим преобразованием явилась отмена крепостного права, объявленная манифестом от 19 февраля 1861 года. За этим актом последовал ряд других реформ  земская, военная, судебная.

В самом начале царствования был поставлен и вопрос о церковных преобразованиях. Сложившийся при Николае I и Протасове строй церковного управления вызывал критику с разных сторон. В конце 50-х годов за границей вышли книги бывшего профессора богословия Д. И. Ростиславова и калязинского священника И. С. Беллюстина с желчными, ядовитыми обличениями существовавших церковных порядков. Обе книги направлены главным образом против иерархии и монашества и оттого носят грубо протестантствующий характер.

Но и людьми более церковных взглядов высказывались требования перемен. Славянофил К. С. Аксаков в 1855 году выступил за широкую гласность и свободу церковной печати: «Деятельность мысли, духовная свобода есть призвание человека… Если найдутся злонамеренные люди, которые захотят распространять вредные мысли, то найдутся люди благонамеренные, которые обличат их, уничтожат вред и тем доставят новое торжество и новую силу правде…».

Удивительно по своей прямоте и смелости высказывание Киевского митрополита Арсения (Москвина)  «Мы живем в век жестоких гонений на веру и Церковь под видом коварного об них попечения».

С обоснованной критикой формализма и бюрократизма в синодальном и консисторском управлении выступил известный церковный ревнитель А. И. Муравьев, в прошлом служивший при обер-прокуроре Синода. Он писал: «Число светских чиновников по особым поручениям и за обер-прокурорским столом, и в разных управлениях и канцеляриях умножилось до чрезвычайности». Крайнее усиление обер-прокурорской власти он находил в том, что «два таинственных слова «читал и исполнил», которыми обер-прокурор пропускал синодальные определения к исполнению, «решают дела церковные, самые важные, как и самые обыкновенные. Какой патриарх пользовался столь неограниченной властью»?

А. Н. Муравьев не помышлял ни об упразднении должности обер-прокурора, ни тем более об отмене самой синодальной системы управления. Он предлагал лишь ввести полномочия обер-прокурора в те рамки, в которых они держались до Голицына и Протасова и стремился к возвышению Первенствующего члена Синода. Муравьев выразил пожелание, чтобы Первенствующий член, «стоящий во главе Священного Синода, который поставлен во главе всей Российской Церкви, пользовался особым уважением всех архиереев, с некоторыми отеческими правами в отношении их. Если заметит он какие-либо беспорядки по епархиям, то пишет прямо от себя к архиереям, и каждый из них должен обращаться к нему за советом в затруднительных случаях… Первенствующий член сносится также и с патриархами восточными от лица Священного Синода. Таким образом, в лице его сосредоточится единство всей Российской Церкви и восстановится древний порядок, первенствующей Церкви Христовой». Не ставя вопрос о восстановлении Патриаршества, Муравьев стремился к тому, чтобы и в рамках синодального управления соблюдалось 34 Апостольское Правило о первом епископе в каждом народе.