Евграф Дулуман - Бог. Религия. Священники. Верующие и атеисты Страница 4

— Ладно. Мне все понятно. Но после того, как Вами заинтересовался горком партии, я ничего решать не могу. Вам надо обратится к представителю Министерства образования. Она прислана в Одессу следить за решением возможных конфликтных ситуаций на вступительных экзаменах в институты. Знаете, что? Вы идите сейчас к ней. А пока Вы доберетесь, я ей позвоню и выскажу свое мнение. Я думаю, она даст добро на Ваше зачисление в наш институт.

На поиски представительны министерства ушло 20–25 минут. Я постучал в дверь. Услышав ответ, зашел и произнес:

— Я от Юрия Петровича Лопатина.

— Проходите, проходите. Он мне все рассказал про Вас. Но Ваш вопрос может решить только завотделом науки Обкома КПУ. Я ему уже позвонила. Идите в бюро пропусков Обкома партии и скажите, что на Ваше имя пропуск заказал Нестеренко. Он Вас примет и Вы ему все расскажете. Думаю, что будет положительное решения. Идите быстренько, чтобы успеть до обыденного перерыва.

Получив пропуск, я посмотрел на часы. До обеденного перерыва оставалось один час и пять минут. Успею. Из бюро пропусков я перешел через площадь мимо памятника Дюку Ришелье и направился ко входу в Обком. На входе стоял милиционер, которому я предъявил пропуск. Не вчитываясь в написанное от руки на пропуске, он спросил меня:

— Вы к кому?

— К Нестеренко.

— К Нестеренко? Но Нестеренко только, что вышел.

— Как вышел? Он сам назначил мне встречу.

— Наверное, забыл.

— А куда он пошел?

— По-видимому, прогуляться?

— А в какую сторону он пошел?

— Он всегда прогуливается по Пушкинской.

Милиционер вышел за порог и посмотрел на Пушкинскую.

— Уже не видно.

— Извините! Я его сейчас догоню. Вы мне скажите, пожалуйста, как выглядит Нестеренко, поскольку мы с ним еще ни разу не виделись.

— Он среднего роста, не худой, в белом чесучовом костюме, приятной наружности.

Я ускоренно зашагал по левой, тенистой, стороне Пушкинской улицы. Перегоняю прохожих, присматриваюсь. Вскоре увидел человека среднего роста в чесучовом костюме. Сбавив темп, я поравнялся с ним и спросил:

— Извините, пожалуйста. Вы товарищ Нестеренко?

— Да. Я — Нестеренко.

— А я — Дулуман.

— А-а… Вот как. Ну что ж. Давайте откровенно поговорим.

Он уже в общих чертах знал содержание моей автобиографии, а поэтому спрашивал то, что его дополнительно и подробнее интересовало… В конце концов, мы просто разговорились о религии, о попах, о моем житии-бытии. Разговаривая, тихой походочкой мы прошлись по Пушкинской до Вокзала; повернули назад и дошли до Дерибасовской. Остановились.

— Ну что ж? В целом мне ясно. А Горбунов из кредитно-экономического института много настороженного наговорил мне о Вас. Вы, оказывается, с ним из одного села… Впрочем, сейчас это не важно. Вы идите в институт, а я позвоню Горбунову. Думаю, что Вас зачислят студентом кредитно-экономического института. Берите вызов на учебу и поезжайте в село. Сейчас заканчивается уборочная кампания. А поэтому в Ваших рабочих руках там нуждаются. Покажите, на что Вы способны. Постарайтесь оправдать наше доверие и в Институте. Я, конечно, Вам верю и верю в Ваше нормальное будущее. Но, у нас, как Вы должны помнить: "Доверяя — доверяй, но проверяй!". Успеха Вам.

Наконец-то я стал студентов советского светского вуза! Начал грызть гранит банковской науки. Меня включили в общественную работу, приняли в комсомол. Избрали членом профсоюзного бюро факультета, а со второго семестра первого года обучения — его председателем. (Мой предшественник, студент последнего курсу уехал на длительную преддипломную практику перед выпускными экзаменами).

Втянулся в учебу и в профсоюзную работу. Система наук банковского института меня увлекла, но религия, атеизм и философия меня не оставляли, а комсомол привлек к выступлениям на антирелигиозные темы. Привлекли к чтению лекций вне института сначала по линии комсомола, потом городского Лекторского бюро, а потом и по линии Областного общества "Знаний", где меня избрали членом бюро и секретарём секции научного атеизма. Начал писать доклады на темы религии и атеизма, публиковать статьи в местных газетах. На последнем курсе меня направили на преддипломную практику в Киев, в учреждение Республиканского государственного банка Украины. Обо мне из Одессы сообщили в ЦК комсомола Украины и в Республиканское Общество "Знание". Комсомол и Общество "Знание" меня в Киеве разыскали и пригласили выступать на их аппаратных совещаниях, а потом посылали читать лекции по учреждениям и предприятиям города. После окончания преддипломной практики Отдел пропаганды ЦК комсомола Украины направил меня читать лекции в Донецкую область, а в это время за подписью секретаря ЦК комсомола Украины Балясной Любови Кузьминичной и председателя республиканской секции научного атеизма Общества "Знания" доктора философских наук, профессора Головахи Ивана Петровича направили письмо в Министерство Образования Украины о переводе меня из кредитно-экономического института на 3 курс философского факультета. Перед этим я дал согласие на такой перевод.

С 1 сентября 1956 года я стал студентом 3 курса философского факультета КГУ. Я встал на тот жизненный путь, о котором подсознательно, а потом и осмыслено мечтал изначально. Но это вовсе не означало, что моя жизнь пошла "как по маслу". Наоборот, мои успехи здесь перемежались с никак невообразимыми мною прежде взлётами и свержениями. Оглядываясь назад, я могу сказать о том, что с сентября 1956 году у меня, по словам Лескова в его романе "Соборяне", "Кончилась жизнь и началось житие".

Здесь нет места для того, чтобы рассказывать об этом так же подробно, как рассказывал выше или пишу в присутствующем в этой книге в материале "Почему я перестал верить в бога". Мне остается только указать основные вехи последующего пути без всякого "живописания" и "растекания мыслию по древу" (Слово о полку Игоревом).

За первый семестр обучения в КГУ я доедал экзамены по всем тем предметам, которые на первых двух курсах изучались на философском факультете и ни на одном курсе не изучались в кредитно-экономическом институте. Сдал все на 5 с одной 4 по немецкой классической философии. В свою очередь комсомол привлек меня в редколлегию "Молодая Украины" и поручил мне присматриваться к атеистическим публикациям в газете. А общество "Знаний" стало посылать на областные конференции, организовывало публичные лекции.

Весной 1957 года в "Комсомольской Правде" вышла моя на всю страницу статья "Почему я перестал верить в бога". Статья была перепечатана, практически, во всех республиканских газетах, опубликована в ряде Западных стран. На меня обрушился поток писем с приветствиями и проклятиями. А потом… А потом с аналогичными заявлениями о разрыве с религией в газетах, на радио и телевидении с публикациями выступили представители духовенства от разных религий: попы, ксендзы, муллы, пресвитеры, выпускники и учащиеся духовных учебных заведения. За два последующих года таких выступления было несколько тысяч.

Пиком подобных выступлений стало выступление б декабря 1959 года в газете "Правда" и. о. ректора и профессора Ленинградской духовной академии и семинарии протоиерея Александра Александровича Осипова со статьей: "Отказ от религии — единственно правильный путь". 30 декабря 1959 года Священный Синод Московской патриархии под председательством патриарха Алексия вынес Постановление (журнал № 23): "Бывшего протоиерея и бывшего профессора Ленинградской духовной академии Александра Осипова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священнослужителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священнического сана и лишенными всякого церковного общения. Евграфа Дулумана, отлучить от Церкви”.

Теперь о палках в колеса.

Сначала с сокурсниками философского факультета в КГУ у меня сложились ровные, спокойные, со всеми доброжелательные отношения. Когда же я начал публиковаться в "Молоди Украины" и "протаскивал" туда всех пишущих сокурсников, то это воспринималось чуть ли не под аплодисменты. Но когда мое, ставшее знаменитым, выступление было опубликовано в "Комсомольской правде" на адрес философского факультета начали пачками поступать мне письма, хлынули отзывы в других газетах, на меня начали бегать смотреть студенты всех факультетов, — в моей группе началось завистливое обсуждение только одного: "Дулуману за выступление в Комсомолке заплатили 1.500 рублей. А сколько ему заплатили за предательство церкви? А чем он заплатил за поступление без экзаменов прямо на третий курс философского факультета нашего университета?!".

В 1958 году мне исполнилось 30 лет. Закончился срок моего пребывания в комсомоле. Естественно, в моем состоянии следовало подавать заявление о вступление в КПСС. Посоветовавшись с оставшимися со мной друзьями в группе, я подал такое заявление. После бурного обсуждения моего заявления из 25 присутствовавших на собрании тайно, бюллетнями, 12 проголосовало за, 12 — против. Я воздержался. Воздержавшийся голос был засчитан как против. Следовательно, я не набрал большинства и решением собрания мне отказали в рекомендации в КПСС.