Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата Страница 48

Утнапишти соглашается выполнить данные ему строительные указания, но обеспокоен тем, как объяснить «горожанам, толпе и старейшинам», почему он вдруг начал сооружать огромное судно; ему нужно придумать какую-нибудь историю для прикрытия. Знамением приближения Потопа будет странный дождь из птиц, рыб и пирогов (Гильгамеш XI: 32–47). Ниже в этом же тексте говорится, что бог солнца Шамаш возвещает о скором начале дождя-знамения. Более древние тексты об Атрахасисе тоже говорят и о беспокойстве героя, и о знамениях. История для прикрытия приводится и в позднейшем греческом изложении Беросса (см. главу 5).

В библейском тексте нет ничего похожего на эти сюжетные эпизоды. В частности, нет никаких предзнаменований – весьма важного компонента любой вавилонской версии рассказа о Потопе. Несомненно, при первоначальной компиляции вавилонских источников этот фрагмент был включен в библейскую книгу Бытия, но затем по понятным причинам удален.

В предыдущей главе мы занимались теми, кто был взят на Ковчег, и сравнивали разные версии их списка. В частности, говорилось о двух весьма различных версиях, включенных в главу 6 книги Бытия и соответствующих библейским источникам J и P. Для наших рассуждений особенно важны новые данные, содержащиеся в Табличке Ковчега (строчки 51–52), написанной за тысячу с лишним лет до книги

Бытия и говорящей о диких зверях, поднимающихся на Ковчег попарно. Это самое «попарно» – настоящая крупица золота; вообще надо заметить, что когда имеешь дело с клинописным материалом, в любой момент можно совершенно неожиданно натолкнуться на что-нибудь совершенно удивительное и переворачивающее наши научные представления.

Изображение этого события в Эпосе о Гильгамеше – один из самых великих текстов, записанных клинописью [96]. Чудовищная буря, ливень, вода, затопляющая все вокруг, – и все это длится шесть дней и семь ночей, в течение которых все погибает («обращается в глину»). Тишина возвращается на седьмой день (Гильгамеш XI: 97-135).

Источники J и P в книге Бытия удивляют нас большими различиями в описании Потопа:

J: довольно расплывчатые указания о временах и сроках – после семи дней начался сорокадневный дождь, все живое умерло.

P: дает точную дату от рождения Ноя – семнадцатого числа второго месяца шестисотого года. Разверзлись все земные пучины и небесные хляби. Потоп продолжался 150 дней, все горы были покрыты водой, все живое умерло. После этого пучины и хляби снова закрываются, и вода убывает в течение следующих 150 дней. Потоп кончается первого числа первого месяца шестьсот первого года.

Изложение этого эпизода в месопотамских и библейских источниках детально сравнивается ниже в главе 12.

Со времени открытия Джорджа Смита общность сюжета о выпускании птиц на поиски суши всегда рассматривалась как одно из главных доказательств связи между библейской и месопотамскими версиями рассказа о Потопе. Вот как сказано в Эпосе о Гильгамеше:

Вынес я голубя, отпустил,

Улетел голубь, развернулся,

Не нашел места, ко мне воротился.

Вынес я ласточку, отпустил,

Улетела ласточка, развернулась,

Не нашла места, ко мне воротилась.

Вынес я ворона, отпустил,

Улетел ворон, спад воды увидел,

Ест, (по кочкам) скачет, не вернулся.

Библейский рассказ, столь точно соответствующий приведенной цитате из Гильгамеша, предложен в книге Бытия только источником J:

7Ной выпустил наружу ворона, и пока земля не просохла, тот кружил, то улетая, то возвращаясь. 8Следом Ной выпустил голубя, чтобы узнать, кончилось ли наводнение, 9но голубь не нашел, на что сесть, и вернулся, так как вся земля была еще под водой. Ной протянул руку и взял голубя в ковчег. 10Спустя семь дней он выпустил голубя снова. иТот вернулся вечером – с листом маслины в клюве, и Ной понял, что наводнение кончилось. 12Он подождал еще семь дней, снова выпустил голубя, и тот больше не возвращался.

Здесь, как мне кажется, сходство обеих традиций не вызывает сомнений и может интерпретироваться только как литературное заимствование. Что же касается различий в деталях – виды птиц и в каком порядке они выпускались, – то эти различия не настолько велики, чтобы ставить под сомнение сам факт заимствования всего эпизода [97].

В Коране говорится, что Нух провел в Ковчеге пять или шесть месяцев, по прошествии которых он выпустил сначала ворона. Но ворон нашел падаль и принялся ею лакомиться. Тогда Нух проклял его и выпустил голубя. С тех пор голубь считается другом людей.

Утнапишти, едва переведя дух после всего, что ему пришлось пережить, сразу занялся нужным делом:

Вынес я жертву, даровал ее четырем сторонам света,

На вершине горы развеял я ладан,

Семь и семь поставил курильниц,

Под ними рассыпал тростник, кедр и мирт.

Боги почуяли аромат,

Боги почуяли аромат сладкий,

Боги как мухи на жертву слетелись.

Как только Белет-или приблизилась (к жертве),

Надела она больших мух, которых сотворил Ану по своему желанию:

«О боги! Как лазурит этот на своей шее я не забуду —

Так дни эти я запомню, никогда не забуду!»

В книге Бытия Ной тоже совершает благодарственное жертвоприношение; однако оба наши источника (J и P) основное внимание уделяют божественному обещанию никогда больше не подвергать человеческий род уничтожению. Радуга – как знамение этого завета, столь знакомое всем нам с раннего детства, – описана только в источнике P:

12Бог сказал: – Вот знак договора, который Я заключаю на вечные времена с вами и со всем живым: 13Я повесил на облаках свой лук – радугу – в знак договора между Мною и жителями земли. 14Когда Я соберу облака над землей, то в облаках появится радуга. 15Тогда Я вспомню Свой договор с вами и со всем живым – и потопа, который губит все живое, уже не будет. 16В облаках будет радуга – Я увижу ее и вспомню Свой вечный договор со всеми жителями земли. 17Бог сказал Ною: – Это знак договора, который Я заключил со всеми, кто живет на земле.

В Эпосе о Гильгамеше Утнапишти не получает столь развернутого и убедительного обещания; но в нью-йоркском Метрополитен-музее хранится поздневавилонская табличка, содержащая «послепотопную» часть истории о нашем герое, называемом здесь его первоначальным шумерским именем Зиусудра:

Отныне никто пусть потопа не вызывает,

А род людской пусть живет вечно.

Сравнивая вавилонские версии истории о Потопе с библейским рассказом о нем, мы приходим к следующим заключениям. Разворачивающиеся перед нами параллельные истории тесно связаны как на текстовом, так и на сюжетном уровне; в своем завершенном виде древнееврейский текст несомненно основан на предшествующей месопотамской литературе о Потопе. Есть ли у нас возможность рассмотреть эту зависимость более детально?

Как мы уже видели в предыдущих главах, в различные эпохи в древней Вавилонии циркулировали различные клинописные версии истории о Потопе. Мы знаем также, что история о Потопе и Ковчеге – центральный эпизод в двух долго существовавших и сильно различавшихся между собой сочинениях: истории об Атрахасисе (свободно варьировавшейся на протяжении многих веков) и Эпосе о Гильгамеше (производящем впечатление более стабильного текста). Естественно предположить, что в первом тысячелетии до Р. Х. существовало намного больше различных клинописных вариантов нашей истории, чем те, которыми мы сегодня располагаем.

Выделенные из общего текста книги Бытия параллельные версии, приписываемые источникам J и P, представляют собой нечто более значимое, чем набор фрагментов, восходящих к различным более ранним традициям; напротив, каждая представляет собой структурированный текст, принадлежащий своей собственной традиции, в котором одни важные элементы присутствуют, другие, наоборот, опущены:

Бытие, источник J (краткая версия)

1. Нет описания Ковчега

2. J1: по семь пар чистых, по одной паре нечистых; по семь пар птиц

3. J2: по одной паре чистых; по одной паре нечистых; по одной паре птиц; по одной паре пресмыкающихся

4. Только дождь

5. Выпускаемые птицы: ворон, голубь, голубь, голубь