Андрей Десницкий - Сорок библейских портретов Страница 49

Лука, как мы видим, не стремится к прямой назидательности (поступай хорошо и не поступай плохо), он, скорее, выражает свою мысль метафорами. Вот притча о блудном сыне… но разве этот сын – ее главный герой? Беспутный юноша, который оскорбил отца, растратил его деньги, а потом к нему вернулся, – это очень понятный образ, такое в жизни порой действительно происходит. Тут и говорить особо не о чем. Но притча эта заставляет нас удивиться другому: совершенно нелогичным кажется поведение отца. Он не препятствует своему дерзкому сыну уйти, терпеливо ждет его возвращения и выходит навстречу, только завидев его. Имеет право сурово наказать его, но прощает, не дав даже договорить, и возвращает прежнее достоинство. Не так ли ожидает нашего покаяния Небесный Отец? Вот и выходит, что притча вовсе не о блудном сыне, а о терпеливом и бесконечно любящем отце.

А может быть, эта притча еще и о старшем брате? Он так старательно выполнял все повеления, он был образцовым сыном – и ему, конечно, совсем не понравилось, что отец проявил милость к этому распутному юноше, которого он и братом своим не хотел теперь называть. Разве это справедливо? Но оказывается, что быть сыном отца можно только в том случае, если твой самый беспутный брат остается для тебя братом. Да и о многом другом можно было бы говорить в связи с этой притчей, она не похожа на басню, в которой только одна, очевидная всем мораль. Эта история дает нам сразу много уроков, раскрывается разными своими гранями в зависимости от того, как мы посмотрим на нее.

А еще Лука – мастер художественной детали. Вот он описывает, как Иисус исцелил десять прокаженных, и они пошли в Храм, чтобы отныне жить среди прочих людей здоровыми и счастливыми. Только один возвращается поблагодарить Целителя… «и это был самарянин». Презираемый иноплеменник, чужак! Может быть, остальные девять терпели его, лишь пока все они были прокаженными изгоями, а теперь они идут в Храм, куда самарянину хода нет, и ему ничего не остается, как отделиться от них? А может быть, он вспомнил о простой человеческой благодарности именно потому, что ему невозможно было исполнить обряд? И как вообще так получилось, что самый дальний, самарянин, вдруг стал самым ближним, как и в другой притче, говорящей о милосердии? Есть над чем задуматься.

Или возьмем рассказ о том, как после Тайной вечери Иуда торопится совершить предательство… Лука завершает этот рассказ всего тремя словами: «Была же ночь». Казалось бы, излишнее напоминание, и так мы уже знаем из всего повествования, что время позднее… и только тут мы понимаем, что речь идет не просто о времени суток, но о тьме, которая сгустилась над городом Иерусалимом, вошла в душу Иуды и надеется теперь взять верх и над Иисусом. Он и горстка учеников, слабых и непонятливых, – вот единственный свет в этой ночи, но она обязательно сменится рассветом.

Спутник Павла и миссионер

Чтобы этот рассвет увидели люди из разных стран и народов, Лука и отправился с Павлом в одно из его миссионерских путешествий, которое он подробно описал в Деяниях, постоянно используя местоимение «мы» и ничего при этом не говоря лично о себе. Тоже яркая черта характера! Насколько детально изображен Павел, его неизменный учитель и спутник с момента их совместного выхода на проповедь, настолько неприметен в этой книге сам автор.

После смерти апостола Павла Лука продолжил миссионерство в Италии, Галлии, Далмации, Греции, бывал и в Африке. В этих землях он проповедовал Евангелие, основывал христианские общины и исцелял людей, уже не только как врач, но и как апостол. Он принял мученическую кончину в старости, в греческом городе Фивы, где его распяли на растущей маслине за неимением готового креста. Там же было похоронено его тело, а позднее, в IV веке, оно было перенесено в Константинополь. Там мощи оставались вплоть до турецкого завоевания, после которого они, как и многие другие святыни, попали в руки венецианцев. Сегодня они хранятся в итальянском городе Падуя, а частица этих мощей была в 1990-е годы возвращена в Фивы.

О Луке, как уже было сказано, в Евангелиях не говорится ни слова. Это так, но все же есть одна зацепка… в самом конце своего Евангелия Лука упоминает некоего безымянного ученика Иисуса, который вместе с другим учеником, Клеопой, вскоре после воскресения (о котором они еще ничего не знали) шли из Иерусалима в селение под названием Эммаус. По дороге они беседовали обо всех произошедших в Иерусалиме событиях: их надежды на то, что Иисус установит Свое Царство здесь и сейчас, не оправдались. И вдруг они встретили странного человека, который стал расспрашивать их, чем они так опечалены. А потом человек этот рассказывал им, начиная с ветхозаветных пророчеств, что именно так и должен был пострадать Христос ради спасения людей.

Так они вели ученые беседы на ходу, а вечером Клеопа и неназванный ученик пригласили своего спутника разделить с ними трапезу. И когда Он благословил и преломил хлеб, они узнали Его голос, Его руки, Его лицо – это и был воскресший Учитель! Пока

Он беседовал с ними на дороге, у них «горело сердце», но разум был слишком занят сложными богословскими вопросами, чтобы вот так просто узнать Его – для этого потребовалось получить преломленный Им хлеб, принять участие в одной трапезе с Ним.

Похоже, что эту историю рассказал ее очевидец, так много он привел деталей, так увлечен он был своим повествованием. И может быть, вторым учеником, чье имя не названо в рассказе, действительно был Лука? Во всяком случае, этот рассказ повествует о тех, кто получил хорошее образование, собрал множество исторических фактов, задумался над их интерпретацией… и все-таки для главного, решающего вывода потребовалась живая и непосредственная встреча с Учителем. Возможно, Лука действительно поделился здесь с нами глубоко личным опытом, по деликатности не назвав своего имени.

Евангелия Матфея, Марка и Луки называют синоптическими (от греческого слова, означающего «смотреть вместе»), потому что при всех различиях они очень похожи друг на друга (в отличие от четвертой книги, написанной Иоанном), а местами совпадают буквально. Очевидно, что тот из синоптиков (так называют авторов этих Евангелий), кто писал позднее, уже знал о написанных прежде книгах. Наверняка были у них и общие источники, ведь все Евангелия были созданы спустя десятилетия после описанных в них событий и изложенные в них истории и речи долгое время передавались устно.

Можно с уверенностью сказать, что Лука был по времени третьим, последним из синоптиков – и его Евангелие тоже стоит на третьем месте в новозаветном каноне. Наверняка ему был хорошо знаком текст Марка, а возможно, и Матфея.

Но среди современных исследователей и толкователей нет единого мнения: кто из евангелистов написал свой труд раньше, Матфей или Марк? Расположение книг в новозаветном каноне вовсе не обязательно отражает время их написания. Большинство ученых сегодня считают, что первым был Марк как автор самого краткого текста, и считают, что Матфей дополнил его текст деталями, которые были важны для его читателей. Но есть и другая точка зрения, к которой склоняются и раннецерковные историки: напротив, первым писал Матфей, а Марк, обращавшийся, скорее, к грекам и римлянам, опустил неважные для них подробности, чтобы сделать свой текст более динамичным.

В любом случае в Новый Завет вошли четыре этих Евангелия, каждое из которых отражает личность его создателя. В древности предпринимались попытки свести четыре текста к одному, но Церковь отвергла их – христианская вера всегда есть вера личная, она не растворяет человека в безликой толпе, но сохраняет его индивидуальность. Четыре истории об Иисусе, принадлежащие довольно разным людям с единой верой, ясно свидетельствуют об этом.

29. Иоанн – любимый ученик

Сын грома

О евангелисте Иоанне Богослове мы знаем действительно много. Он не только входил в число двенадцати апостолов, но и, единственный из всех евангелистов, был с Иисусом во время всех основных событий, о которых писал. Кроме Евангелия, Иоанну приписываются еще четыре книги Нового Завета: Откровение и три Послания. Был ли он автором всех пяти – этот вопрос сегодня обсуждается учеными, но церковное Предание видит его именно в этой роли, и дальше мы будем говорить о нем именно так.

Итак, что мы знаем об Иоанне из Евангелий? Как и его брат Иаков, он был сыном рыбака по имени Зеведей. Иисус призвал братьев, проходя мимо лодки, где они чинили сети после ловли рыбы, то есть занимались самым обычным для рыбаков повседневным трудом. Он призвал их, и они пошли, оставив и лодку, и отца, и сети, требовавшие починки. Казалось бы, неужели нельзя было закончить хотя бы это дело, не оставлять отца одного? Но это явно было не в их характере: если они что-то выбирали для себя, то сразу и навсегда.