Алистер МакГрат - Введение в христианское богословие Страница 5

Кроме этого, можно также утверждать, что Августин внес ключевой вклад в три крупные области христианского богословия: доктрину о Церкви и таинствах, возникшую в результате донатистского спора; доктрину о благодати, возникшую в результате пелагианского спора и доктрину о Троице. Интересно отметить, что Августин никогда по — настоящему не исследовал область христологии (то есть, доктрину о Личности Христа), которая несомненно выиграла бы от его значительной мудрости и проницательности.

Важнейшие богословские вопросы

В течение всего патристического периода следующие области христианского богословия привлекли особое внимание и исследовались особенно глубоко.

С момента своего возникновения христианское богословие считало себя основанным на Священном Писании. Существовала, однако, некоторая неопределенность в вопросе о том, что же в действительности обозначает термин "Писание". Патристический период стал свидетелем процесса принятия решений относительно границ Нового Завета — процесс, который обычно известен как "установление канона". Термин "канон" нуждается в некоторых пояснениях. Он происходит от греческого слова "kanon", которое можно наиболее точно перевести как "правило" или "установленная точка отсчета". "Каноном Священного Писания" является ограниченная и строго определенная группа книг, которые приняты христианской Церковью как авторитетные. Термин "канонический" используется по отношению к библейским книгам, которые признаны относящимися к канону. Таким образом, например, Евангелие от Луки называется "каноническим", а Евангелие от Фомы — "неканоническим" (то есть находящимся вне рамок канона).

Для авторов Нового Завета термин "Писание" означал в 1–ю очередь "Книги Ветхого Завета". Но ранние христианские авторы (такие, например, как Иустин Мученик) вскоре стали говорить о "Новом Завете" (противопоставляемом "Ветхому Завету") и настаивали на том, что оба Завета обладают равным авторитетом. К временам Иринея Лионского всеобщее признание получили 4 Евангелия, позднее ставшие каноническими; к концу II в. было достигнуто единодушие в том, что 4 Евангелия, Книга Деяний Апостолов и Послания имеют статус богодухновенного Писания. Так, Климент Александрийский признавал 4 Евангелия, Книгу Деяний, 14 Посланий апостола Павла (включая Послание к Евреям как принадлежащим перу Павла) и Книгу Откровения. Тертуллиан заявлял, что наряду с "законом и пророками" существуют "евангельские и апостольские писания" (evangelicae et apos‑tolicae litterae), которые также должны признаваться христианской Церковью авторитетными. Постепенно было достигнуто согласие по поводу списка книг, которые следовало считать богодухновенным Священным Писанием, и последовательности, в которой они должны были быть расположены. В 367 г. Афанасий Великий распространил свое тридцать девятое Праздничное Послание, в котором 27 книг известного нам Нового Завета были определены как канонические. Таким образом, уже к этому времени в Церкви установилось согласие относительно канона Нового Завета.

В дальнейшем богословские споры и разногласия относительно новозаветного канона сосредотачивались главным образом вокруг количества канонических книг. Западная Церковь долго колебалась относительно включения в канон Послания к Евреям, поскольку оно не было приписано какому‑либо конкретному апостолу; Восточная Церковь имела некоторые сомнения относительно Книги Откровения. В частности, ее не считали на Востоке канонической, и она не могла использоваться в литургии. В ранних списках Нового Завета часто пропускались 2 Послание Петра, 2 и 3 Послания Иоанна и Послание Иуды. Некоторые книги, которые в настоящее время не включены в канон, пользовались симпатией и принятием определенных частей Церкви, хотя позже они не получили всеобщего признания как канонические. Примерами подобных книг могут послужить 1 послание Климента (раннего Римского епископа, который написал его ок. 96 г.) и Учение двенадцати Апостолов (Дидахе), краткое раннее пособие по нравственности и церковной практике, датируемое 1–й четвертью II в.

Широкое разнообразие наблюдалось и в расположении материала. Еще на ранней стадии было достигнуто согласие о том, что Евангелия должны занимать в каноне почетное место, а за ними должна следовать Книга Деяний Апостолов. Восточная Церковь склонялась к тому, чтобы помещать семь "соборных" Посланий (то есть, Послание Иакова, 1 и 2 Послания Петра, 1, 2 и 3 Послания Иоанна и Послание Иуды) перед четырнадцатью Посланиями Павла, в то время как Западная Церковь помещала Послания апостола Павла непосредственно после Книги Деяний Апостолов, а за ними располагала "соборные" Послания. Канон Нового Завета завершался Книгой Откровения и на Востоке, и на Западе, хотя ее статус некоторое время вызывал споры в Восточной Церкви.

Каковы же были критерии составления канона? Основным принципом представляется признание верующими, а не волевое решение церковных властей. Иными словами, авторитетность данных писаний не была определена произвольным решением; они были признаны как уже обладавшие авторитетом. С точки зрения Иринея Лионского, Церковь не создает канон; она признает, сохраняет и получает каноническое Священное Писание на основании того авторитета, которым оно уже обладает. Представляется, что некоторые ранние христиане считали, что решающее значение имеет апостольское авторство; другие были готовы принять книги, которые такого авторства не имели. Однако, хотя конкретные детали того, как происходил этот отбор остаются неясными, вполне определенно можно сказать, что в Западной Церкви формирование канона было полностью завершено к началу пятого века. Вопрос о каноне не поднимался более вплоть до времен Реформации.

Серьезную угрозу для ранней Церкви представляло движение, известное как гностицизм. Это сложное и многообразное движение, похожее на современный феномен движения Нового Века ("Нью Эйдж"), достигло значительного влияния в поздней Римской империи. Основополагающие идеи гностицизма в данный момент нас не интересуют. Здесь важно то, что гностицизм во многих вопросах был похож на христианство. По этой причине, многие ранние христианские авторы, особенно Ириней Лионский, считали его достаточно серьезной угрозой. Кроме того, гностические авторы были склонны толковать многие новозаветные отрывки таким образом, что приводили в смятение христианских руководителей, а также ставить вопрос о правильном способе толкования Писания.

В таком контексте, обращение к преданию приобрело первостепенное значение. Слово "предание" буквально означает то, что передается, хотя и может относиться к самому процессу передачи. Ириней настаивал на том, что "правило веры" (regula fidei) верно сохранено апостольской Церковью, и что оно находит свое выражение в канонических книгах Священного Писания. Церковь верно провозглашает то же самое Евангелие со времен апостольских до настоящего момента. Гностики не могли претендовать на такое преемство с ранней Церковью. Они лишь изобрели новые идеи и ложно утверждали, что они являются "христианскими". Ириней, таким образом, подчеркивал преемственность Церкви и ее служителей (в первую очередь ее епископов) в учении и проповеди. Предание (традиция) стало означать "традиционное толкование Писания" или "традиционное представление христианской веры", отраженные в церковных символах веры и ее публичных доктринальных заявлениях. Как будет показано в следующем разделе, это закрепление символов веры как публичных выражений вероучения христианской Церкви сыграло огромную роль в истории христианства.

Похожую позицию занял Тертуллиан. Священное Писание, утверждал он, может быть ясно понято при условии полного его прочтения. Однако он соглашался, что споры по поводу толкования некоторых мест Писания неизбежны. Еретики, с грустью наблюдал он, способны найти в Писании практически все, что только пожелают. Именно по этой причине, церковная традиция, или предание, имеет большое значение, поскольку они указывают на тот способ, которым Священное Писание воспринимается и толкуется в Церкви. Таким образом, правильное толкование Писания существует там, где поддерживается истинная христианская вера и послушание. Аналогичных взглядов придерживался также Афанасий Великий, который полагал, что христологические ошибки Ария никогда бы не возникли, если бы он оставался верен церковному толкованию Писания.

Предание, таким образом, рассматривается как апостольское наследие, которым руководствуется христианская Церковь в правильном толковании Священного Писания. Оно не рассматривается как "тайный источник откровения", существующий в дополнение к Писанию — эту мысль Ириней отбрасывал как "гностическую". Предание представляет собой средство обеспечения верности Церкви учению апостолов и защиты от принятия идиосинкратических толкований Писания.