Десмонд Сьюард - Монахи войны. История военно-монашеских орденов от возникновения до XVIII века Страница 5

Их повседневная жизнь была не менее монашеской, чем у тамплиеров. Служились малые часы. Само собой, псалмы, читавшиеся в поминовение усопших, имели большое значение для воинов, которые часто бились против численно превосходящего врага, которые ожидали смерти так же часто, как и встречались с ней. Поэтому псалом 26 Dominus illuminatio mea: «…кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?.. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться», или псалом 17 Diligam te, Domine: «ибо Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восставших на меня; Ты обратил ко мне тыл врагов моих, и я истребляю ненавидящих меня: они вопиют, но нет спасающего… я рассеваю их, как прах пред лицем ветра, как уличную грязь попираю их», с горячностью повторяли маленькие конные отряды, выходившие против превосходящих сил врага, и крохотные гарнизоны в осажденных крепостях с недостающим количеством защитников.

Будучи невоенной религиозной общиной, орден принимал причастие чаще мирян – говорили, что после причастия братья бились, словно черти. Однако преданный уход за больными делал духовную жизнь госпитальеров более глубокой, ведь повсюду в своих владениях они устраивали больницы и странноприимные дома. И тогда, и сейчас паломникам было трудно найти пристанище, и потому они имели все причины испытывать благодарность. Госпитальеры регулярно сопровождали караваны, идущие с побережья в Иерусалим. Здесь была больница на 1000 больных для родившихся в Сирии франков и приезжих, которые часто страдали от отравления птомаином, нашествия насекомых, лихорадки паппатачи, офтальмита, пустынных язв и септической лихорадки. Сначала считалось, что крупнейшие больницы братьев были организованы по византийскому образцу, но их историк более позднего времени высказывает мысль, что братья больше полагались на арабскую медицину. Они, можно сказать, заняли место полевой медицинской службы, ибо после боя, помимо раненых, всегда оставались и другие жертвы с ужасными синяками под кольчугами, контузией и тепловыми ударами. Это двойное призвание – уход и война – позволило госпитальерам сыграть огромную роль в жизни латинской Сирии. Как и тамплиеры, они были освобождены от епископского контроля.

Как войска на передовой, братья несли большие финансовые расходы. Им приходилось покупать вооружение и провиант, обеспечивать и ремонтировать крепости и пополнять запасы провизии. Вследствие этого многие члены ордена вынуждены были жить в Европе, чтобы управлять тамошними имениями, которые передали им благочестивые дарители, и посылать доходы в Утремер. Такими владениями распоряжались приоры и командоры, обычно рыцари, реже капелланы и сержанты, которых прислали из Палестины в зрелом возрасте.

Госпитальер в облачении

В уставе тамплиеров подчеркивается, что рыцарь, заразившийся проказой, должен покинуть орден и присоединиться к братьям святого «Ладра» (Лазаря). Проказа, к которой относили все виды кожных заболеваний, была очень распространена в Сирии. Военный и Госпитальерский орден Святого Лазаря Иерусалимского был первым военно-монашеским орденом, который появился после тамплиеров и госпитальеров-иоаннитов. Вероятно, еще до завоевания в Иерусалиме была больница для прокаженных, носившая имя святого Лазаря, которой управляли монахи-греки или армяне из василиан, восточного эквивалента бенедиктинцев. В начале XII века она перешла к франкам-госпитальерам августинского обряда[7]. По преданию, первым магистром ордена Святого Лазаря был Жерар, первый магистр иоаннитов, и это может означать, что он отрядил нескольких братьев для основания специализированного госпитальерского ордена; госпитальерские правила говорят, что заразившиеся проказой должны покинуть орден, и они вполне могли вступить в орден Святого Лазаря, как и прокаженные тамплиеры. Известна также странная легенда, что все первые магистры были прокаженными. Орден управлял сетью «лазаретов» в Сирии и Европе, организованной на основе командорий, аналогичных командориям ордена Святого Иоанна. После Второго крестового похода Людовик VII учредил дом лазаритов в Буаньи, недалеко от Орлеана, а Роджер де Моубрэй основал еще один в Бертон-Лазарсе в Лестершире; множество лепрозориев во Франции и Англии получали средства от этих командорий, которые, в свою очередь, зависели от крупнейшего заведения ордена в Иерусалиме. Сам по себе он владел значительными материальными средствами, и его собратом-мирянином был Раймунд III, граф Триполи. Вероятно, они носили черное одеяние, напоминавшее госпитальерское; зеленый крест на нем появился только в XVI веке. Рыцари-лазариты всегда были малочисленными, и для защиты у них была лишь горстка непрокаженных братьев, хотя в тяжелые времена за оружие брались конечно же и больные. Орден всегда оставался прежде всего благотворительным, даже если и принимал участие в некоторых битвах.

Еще одной военно-монашеской общиной в Утремере XII века был орден Монтегаудио. Булла Александра III от 1180 года признала его орденом цистерцианского устава, который, помимо выкупа пленных, давал клятву бить сарацин и откладывал на эти цели четверть своих доходов. Монтегаудио – это замок на холме, который получил имя от радостного возгласа паломников (Монте-Гаудио – гора радости), которые впервые видели Святой град с вершины. Основал орден испанец, граф Родриго, бывший рыцарь ордена Сантьяго, который дал новым братьям земли в Кастилии и Арагоне, а король Балдуин IV препоручил им несколько башен в Аскалоне. Они облачались в белую одежду с красно-белым крестом. Сам Родриго, человек непостоянный, стал первым магистром. Орден не добился процветания. Ему было трудно находить новобранцев, так как большинство испанцев предпочитало вступать в великие ордена своей страны. После 1187 года остатки ордена удалились в Арагон, где стали орденом госпиталя Святого Искупителя, а их кастильские командории перешли к тамплиерам.

Глава 3

Иерусалимский оплот

Графство Эдесса было самой незащищенной из франкских территорий. Оно располагалось на двух берегах Евфрата и было скорее месопотамской пограничной областью, чем сирийским государством. Несмотря на богатые сельскохозяйственные угодья, там было мало замков, а имевшиеся были не доукомплектованы незаменимыми франкскими рыцарями. Все зависело от графа. Жослен I был блестящим полководцем героического склада, само его присутствие отгоняло разбойников. Однако его сын, наполовину армянин, сменивший его в 1129 году, оказался труслив и нерешителен. Жослен II предпочитал жить в приятном замке Турбессель на западном берегу Евфрата, а не в опасной столице своих владений, чью защиту он предоставил чему-то вроде городской стражи, набранной из армянских и сирийских наемников. И вдруг в ноябре 1144 года «голубоглазый дьявол» из Алеппо, ужасный атабек Занги, осадил и взял Эдессу в канун сочельника.

Западное христианство ужаснулось. Бернар Клервоский все оставшиеся силы бросил на призыв к Второму крестовому походу, и осенью 1147 года две армии достигли Анатолии: одну возглавлял император Конрад III, другую – французский король Людовик VII. В октябре немцы потерпели разгром при Дорилее, когда их осадили сельджуки, и бежали в Никею, где к ним присоединились французы. К январю боевой дух воинов, измученных зимними бурями и нехваткой еды, упал. После особенно яростной атаки, в которой противник едва не захватил королеву Элеонору и чуть не убил Людовика, король потерял всякую уверенность в своих полководческих способностях и передал все командование магистру тамплиеров.

Эврар де Бар был идеальным Бедным Рыцарем, наполовину фанатично верующий, наполовину опытный солдат. Он присоединился к Людовику во Франции с отрядом из 300 испанских тамплиеров, многие из которых, вероятно, вступили в орден только на время Крестового похода, за что им пришлось заплатить некоторую сумму. Впервые тамплиеры надели плащи с красными крестами. Короля впечатлили и дипломатические таланты Эврара, когда тот договаривался с византийцами, и его братья-рыцари, которые одни в войске сохранили дисциплину. Магистр восстановил порядок, вывел разбитую армию к берегу моря, где Людовик сел на корабль со своей конницей, а пехоту оставил биться дальше.

Хотя погибли тысячи, Конрад воссоединился со своими людьми, и в июне 1148 года в Акре собралась объединенная армия – французская, немецкая и сирийская. Раймона де Пюи позвали на военный совет, чем признали военное значение его ордена. Совет принял гибельное решение – напасть на дамасского эмира Унура, сарацинского владыку, который очень хотел заключить союз с франками. Эта ошибка в конечном счете привела к объединению мусульманской Сирии. Дело окончилось провалом, который вызвал взаимные упреки; крестоносцы считали баронов Утремера – пуленов полутурками, а латинские сирийцы своих северных кузенов – опасными немытыми фанатиками. В 1149 году Второй крестовый поход сошел на нет, нанеся невосполнимый урон престижу франков.