Меир Шалев - Впервые в Библии Страница 54

Ответ прост. Библия уже разъяснила нам, что в этих вопросах решение принимает Бог, и притом исключительно по Своему желанию: захочет — откроет, захочет — закроет. И если Бог решил сделать именно так, значит, у Него были на то причины. Вполне хорошей причиной могло быть, например, желание бесплодных праматерей иметь сыновей, дабы «обосноваться» через них, то есть сыновей, которые принесут пользу им самим, тогда как Фамарь и дочери Лота хотели забеременеть ради более высокой цели, выходящей за границы их личного статуса и благополучия.

Нет сомнения, что это тронуло сердце Создателя. Безусловно, не исключены и другие хорошие причины, но они от нас сокрыты. Возможно, Бог терпеть не может людей, которые претендуют на то, что они понимают все Его действия. Если Бог не объяснил, почему он потрудился открыть чрева дочерей, совокупляющихся со своим отцом, или невестки, переспавшей со своим свекром, и в то же время закрыл чрево Сарры, Ревекки и Рахили, — значит, не все Свои причины Он открывает людям. И уж во всяком случае, не тем самозваным Своим представителям, которые говорят якобы от Его имени, а на самом деле — от имени религиозного истеблишмента, в котором служат и от которого получают зарплату.

Заодно стоит напомнить еще одну вещь. Фамарь родила от Иуды близнецов Фареса и Зару (Переца и Зераха). Фарес был праотцом дома Давида. Об этом даже упоминается с несколько излишней гордостью в книге Руфи (4, 17), а также в родословной колена Иуды (1 Пар. 2, 15). Но та же родословная демонстрирует нам еще один факт, который стоит подчеркивать и втолковывать при каждом удобном случае: поскольку Фарес и Зара, двое сыновей, прижитых Иудой от его невестки Фамарь, являются отцами всего колена Иуды, то тем самым они являются также нашими праотцами, всего нынешнего еврейского народа. Ибо десять колен Израилевых ушли в изгнание и исчезли, и основную часть современного еврейства составляет именно колено Иуды, а также те немногие из колен Симеона, Левия и Вениамина, что растворились среди потомков Иуды и ушли с ними в диаспору. Таким образом, все мы — потомки Фареса и Зары, родившихся от Иуды (который, напомним, был потомком Лии, а не Рахили) и от его невестки Фамарь, которая нарядилась блудницей, украла семя у своего свекра и зачала от него. Иными словами, все нынешние евреи — потомки Фамарь, а потому лучше было бы хорошенько поискать могилу этой нашей подлинной праматери, вместо того чтобы бить нескончаемые поклоны в новехоньком каменном склепе, торопливо сооруженном над сомнительной «могилой Рахили».

Первая ненависть

«Иаков вошел и к Рахили, и любил Рахиль больше, нежели Лию; и служил у него еще семь лет других. Господь узрел, что Лия была ненавидима[101], и отверз утробу ее, а Рахиль была неплодна» (Быт. 29, 30–31).

Так описывает Библия трудные отношения, сложившиеся между Иаковом и двумя его женами. И здесь впервые в Библии появляется слово «ненависть». Не ненависть между двумя женщинами — например, между Саррой и Агарью или между самими Рахилью и Лией, и не ненависть между двумя мужчинами или братьями-соперниками — скажем, между Каином и Авелем или Иаковом и Исавом. Первая ненависть, получившая свое прямое название в Библии, — это ненависть мужчины к своей жене. Точнее, к одной из своих жен.

Интересно, что автор не написал здесь, что Иаков «возненавидел» Лию — он определил ее эпитетом «ненавидимая», то есть дал понять, что речь идет о длительном чувстве, а не о результате преходящей ссоры. Но вообще говоря, это словосочетание — «ненавидимая жена» — встречается в Библии не только для описания эмоций. Например, во Второзаконии (21, 15) имеется специальный закон, указывающий, как надлежит распределять наследство между сыновьями двух жен, если «одна любимая, а другая ненавидимая», и это означает, что выражение «ненавидимая жена» употреблялось также как юридический термин, а потребность в специальном термине свидетельствует, что ненависть мужчины к одной из жен была достаточно известна. Похоже, что в силу тогдашнего многоженства она была не таким уж редким явлением, и не случайно законодатель уделил ей специальное внимание. Однако в случае Иакова, Рахили и Лии в дело вмешался еще и Господь Бог. Он провел здесь интересный научный эксперимент: любимую жену сделал бесплодной, а ненавидимую — плодовитой, и сейчас, дорогие читатели и господа верующие, мы увидим, что произойдет.

Первые трое детей, родившиеся у Лии, не изменили ее положения. Об этом свидетельствуют имена, которые она им дала, и ее разъяснения этих имен. Реувен (р’у-бен, то есть «смотрите, сын!») получил это имя, потому что «Господь призрел на мое бедствие (и дал мне сына), и теперь будет любить меня муж мой». Шимон (от глагола лишмоа — «слышать») был назван так, ибо «Господь услышал, что я ненавидима». Леви (от глагола лелавот — «присоединиться»), потому что «теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо родила я ему трех сыновей»[102] (Быт. 29, 32–34).

Эти три имени — как три мольбы о любви и три вопля душевной боли и отчаяния. Но имя четвертого сына говорит о том, что с его рождением в отношении Иакова к ненавидимой жене что-то изменилось: «И еще зачала, и родила сына, и сказала: теперь-то я восхвалю Господа. Посему нарекла ему имя: Иуда[103] и перестала рожать» (Быт. 29, 35).

В отличие от предыдущих имен, благодарность, заключенная в имени Иуда, говорит о том, что Лия достигла своей цели. Она перестала быть «ненавидимой». А тот факт, что она прекратила рожать, поясняет нам методику Божественного эксперимента и намерение, скрывающееся за ним. Бог хотел не столько улучшить положение Лии, сколько воспитать Иакова. Настойчиво повторяя роды Лии, Он подводил Иакова к пониманию, что не любовь важна, а дети и продолжение рода. Это относится к любой библейской семье, а тем более к семье праотца, из которой предстояло произрасти всем будущим «сынам Израиля» и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

И не случайно сразу же после рождения Иуды между Иаковом и его любимой Рахилью вспыхнула первая тяжелая ссора. Иаков, этот самый терпеливый из всех терпеливых влюбленных в Библии, тот самый Иаков, который работал за Рахиль семь лет «и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее», на этот раз потерял терпение. Вместо того чтобы поддержать любимую, но бездетную жену словами утешения, он «разгневался на Рахиль и сказал (ей): разве я Бог, который не дал тебе плода чрева?» (Быт. 30, 2).

Первопричиной ссоры была зависть Рахили к Лии: «И увидела Рахиль, что она не рождает детей Иакову, и позавидовала Рахиль сестре своей, и сказала Иакову: дай мне детей; а если не так, я умираю» (Быт. 30, 1). Позже, по истечении лет, эти слова приобретут леденящий кровь роковой смысл, ибо Рахиль и впрямь умрет преждевременной смертью, но именно потому, что Бог дал ей второго сына. Но в тот момент слова Рахили вызвали у Иакова раздражение, и он ответил ей с несвойственной ему грубостью.

При первом прочтении его грубость непонятна. Но затем начинаешь понимать, что гнев Иакова направлен не на Рахиль, а на самого себя. Он уже чувствует, что его отношение к плодовитой Лии начинает исподволь меняться. Выясняется, что, несмотря на первую встречу с Рахилью, и дерзкий поцелуй у колодца, и семь лет ожидания, Иаков в конечном счете не так уж отличается от других библейских мужчин. Как и у них, его любовь тоже подчиняется желанию Бога и общественной норме и так же зависит от детей и от семьи. Эксперимент Господа завершился успехом.

Кстати, вторая по счету библейская ненависть тоже возникла в доме Иакова, и возникла как прямое следствие первой. То была ненависть сыновей «ненавидимой жены» к Иосифу, сыну жены любимой. И эту вторую ненависть тоже породила зависть: некогда Рахиль завидовала Лие, «ибо не рождала», а теперь сыновья Лии завидовали сыну, рожденному Рахилью. Автор пишет: «И завидовали ему братья»[104] (Быт. 37, 11), и читатель понимает, что обе эти ненависти и обе зависти имеют один источник: соперничество за любовь Иакова — сначала мужа, потом отца.

«И сделал ему полосатую рубашку»

В наше время не принято спрашивать человека, кого из своих детей он любит больше. Но если все-таки спрашивают, они смущенно улыбаются и говорят: «Всех одинаково».

Библия не принимает такой подход. В ней откровенно описываются случаи, когда родитель предпочитает одного какого-нибудь сына всем его братьям. Я уже рассказывал, что Бог определил Исаака как любимого сына Авраама, что Исаак любил Исава, а Ревекка любила Иакова. Но самым известным и явно предпочитаемым из всех таких сыновей был Иосиф.

«Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его; и сделал ему полосатую рубашку»[105] (Быт. 37, 3). Эту рубашку братья позднее снимут с Иосифа и намочат в крови, чтобы подтвердить его мнимую смерть. Именно она впервые пробудила в их сердцах зависть и ненависть, которые затем привели к насилию. Но в действительности предпочтение, которое Иаков отдавал Иосифу, можно ощутить и до того, как появилась эта «рубашка раздора». Первый раз оно проявляется в том момент, когда Иаков, вернувшись из Харрана в страну Ханаан, готовился к встрече с Исавом.