Хусто Гонсалес - История христианства Том II. От эпохи Реформации до нашего времени. Страница 6

В это время умер Максимилиан, и императорский престол освободился. Он был выборным, и теперь коллегии выборщиков-курфюрстов предстояло определить преемника умершего императора. Двумя наиболее могущественными кандидатами были король Испании Карлос I и король Франции Франциск I. Но избрания как того, так и другого опасался папа Лев, так как концентрация власти в руках одного человека поставила бы под угрозу проводившуюся им политику. Помимо Испании, быстро богатевшей в результате притока золота из своих колоний, Карлос уже имел обширные наследственные владения в Австрии, Нидерландах и Южной Италии. Если бы он получил императорскую корону, как правителю в Западной Европе ему не было бы равных. Франциск, хотя он и не владел такими большими территориями, как Карлос, тоже представлял для Льва опасность, так как союз французской короны с германской мог снова поставить папство в зависимость от Франции. Поэтому папе надо было найти другого кандидата, достойного поддержки не в силу его могущества как монарха, а за личные достоинства и авторитет. Учитывая такие критерии, идеальным кандидатом, которого папа мог противопоставить Карлосу и Франциску, был Фридрих Мудрый, курфюрст Саксонии, пользовавшийся уважением многих германских князей. Если бы Фридриха избрали императором, сложившийся в результате этого баланс сил повысил бы влияние и независимость папы. Поэтому еще до смерти Максимилиана Лев решил обхаживать Фридриха и выставить его кандидатуру на избрание императором.

Но Фридрих был полон решимости защищать Лютера – по крайней мере, до суда и вынесения справедливого приговора. Поэтому Л ев избрал тактику, предполагавшую отсрочку осуждения Лютера И установление более дружеских отношений как с реформатором, так и с его покровителем. Чтобы добиться желаемого сближения, он назначил послом в Саксонии Карла фон Мильтица, родственника Фридриха. В знак особой милости папы Мильтиц привез Фридриху "Золотую розу"{3}. Какого-либо подарка Лютеру папа не прислал, но дал легату указание занимать в отношении непокорного монаха примиренческую позицию.

Мильтиц встретился с Лютером, который пообещал впредь воздерживаться от полемики, если его оппоненты поступят так же. Это привело к краткому перемирию, нарушенному Иоганном Экком, богословом из Ингольштадтского университета, которого возмущали доводы Лютера. Экк был хитрым противником и выступил не против Лютера лично, так как в таком случае он выглядел бы нарушителем заключенного перемирия, а против другого ученого из Виттенбергского университета – Андреаса Рудольфа фон Боденштайна Карлштадта. Карлштадт принял взгляды Лютера, но он был импульсивным человеком, готовым выражать свои новые верования в самых крайних формулировках. Это само по себе делало его более уязвимым по сравнению с Лютером для обвинений в ереси, так что Экк выбрал удачного противника для диспута. Его намеревались провести в Лейпциге, и поначалу темой полемики должны были стать богословские взгляды Карлштадта, а не тезисы Лютера. Но вопросы, предложенные для обсуждения, явно были связаны с тезисами Лютера, поэтому реформатор заявил, что это просто уловка для нападок на него и что он тоже примет участие в дискуссии.

Диспут проводился с соблюдением всех формальностей и продолжался несколько дней. Когда на нем наконец столкнулись Лютер и Экк, стало ясно, что первый лучше знает Писание, а второй чувствует себя более уверенно, когда речь заходит о каноническом законе и о средневековом богословии. Экк умело направлял дискуссию на рассмотрение выгодных для себя вопросов, и в конце концов Лютер был вынужден заявить, что Констанцский собор необоснованно осудил Гуса и что простой христианин, основывающийся на Писании, обладает большей властью, чем все папы и соборы, не имеющие такого основания. Этого было достаточно. Лютер сам заявил о своем согласии с еретиком, осужденным вселенским собором, и даже посмел объявить решение собора ошибочным. Несмотря на всю силу аргументации Лютера, одержавшего верх над своим противником по многим вопросам, победа в диспуте была присуждена Экку, ибо он выполнил поставленную перед ним задачу: доказать, что Лютер – еретик и последователь Гуса.

Так начался новый этап борьбы Лютера, в ходе которого он вступил в открытое противоборство с папством, – теперь ему грозила более серьезная опасность. Но реформатор и его последователи воспользовались благоприятно сложившимися для них политическими условиями – в Германии и за ее пределами росло число тех, кто видел в Лютере поборника библейской веры. Помимо сторонников его богословских взглядов, Лютера поддерживали многие гуманисты и немецкие националисты. Первые в протесте Лютера находили много общего с предлагавшимися ими реформами. Националисты же видели в нем рупор немецкого народа перед лицом попирающего его интересы Рима.

Папа отлучил Лютера своей буллой Exsurge Domine.

За несколько недель до лейпцигского диспута императором был избран испанский король Карлос I под именем Карла V. Карл испытывал к Фридриху Мудрому чувство благодарности за поддержку его кандидатуры, но он был человеком строго ортодоксальных взглядов и не мог терпимо относиться к ереси на своих землях, поэтому его избрание сулило Лютеру неприятности. Фридрих же все больше убеждался в правоте реформатора и продолжал поддерживать его. Но у папы теперь не было причин откладывать официальное осуждение, с которым он раньше медлил из политических соображений. В булле "Exsurge Domine" Лев заявил, что на ниву Господню вторгся "дикий кабан из леса", и приказал сжечь все книги Мартина Лютера; он также предложил ему в шестидесятидневный срок подчиниться римской власти, пригрозив в противном случае отлучением и преданием анафеме.

До Лютера булла добиралась долго. На разных германских землях она вызывала разную реакцию. В одних местах папские указания исполнялись, и книги Лютера публично предавали огню. В других же, наоборот, студенты и сторонники Лютера жгли книги его противников. Когда булла дошла наконец до Лютера, он публично сжег ее вместе с книгами, названными им худшими образчиками пропаганды "папистских доктрин". Это знаменовало окончательный разрыв, и пути назад уже не было.

Важное значение имело то, как поведут себя император и другие германские правители, так как без их поддержки Льву вряд ли бы удалось принудить реформатора к молчанию. Мы не будем останавливаться на всех обстоятельствах связанных с этими сложными политические маневрами. Достаточно сказать, что даже такой убежденный католик, как Карл V, изъявлял готовность сделать Лютера орудием своей политики, когда у него возникали опасения, что Лев слишком благожелательно относится к его сопернику, французскому королю Франциску I. Наконец, после многих перипетий было принято решение вызвать Лютера на заседание имперского рейхстага, который должен был собраться в Вормсе в 1521 году.

В Вормсе Лютер предстал перед императором и многими князьями Германской империи. Председательствующий показал ему несколько книг и спросил, действительно ли он является их автором. Просмотрев их, Лютер ответил, что эти и другие подобные книги написал он. Затем его спросили, продолжает ли он придерживаться взглядов, изложенных в этих изданиях, или же он хочет от них отречься. Наступил трудный для Лютера момент. У него не было страха перед императорской властью, но он боялся Бога. Казалось немыслимым выступить против всей церкви и против императора, власть которого установлена Богом. Монах в очередной раз содрогнулся перед величием Бога и попросил день на размышления.

На следующий день зал заседаний рейхстага был переполнен, поскольку все знали, что должен выступить Лютер. Присутствие в Вормсе императора, которого сопровождал отряд испанских солдат, пренебрежительно относившихся к немцам, раздражало не только простых людей, но и многих германских князей. Лютеру еще раз предложили отречься. Зал замер, и в полной тишине монах ответил, что мысли, высказанные в его сочинениях, в целом соответствуют фундаментальному христианскому учению, которого придерживается не только он, но и его оппоненты. Что же касается некоторых других положений, продолжал он, в них речь идет об угнетении и эксплуатации немецкого народа. От них он тоже не может отречься, к тому же рейхстаг был созван не для этого, а отказ от таких взглядов приведет к еще большей несправедливости. В-третьих, в своих работах он критикует ставшие предметом полемики отдельные взгляды отдельных личностей. Возможно, признал он, в каких-то случаях его высказывания были слишком резкими. Но справедливость их отрицать невозможно, или пусть его убедят в обратном.

Император не хотел вступать в дискуссию с Лютером, поэтому велел очередной раз задать ему вопрос: "Отрекаешься ты или нет?" На него Лютер дал ответ на немецком языке, отбросив латынь, на которой традиционно проводились богословские диспуты: "Совесть моя подчиняется Слову Божьему. Я не могу и не хочу отречься, ибо неправильно и небезопасно идти наперекор своей совести. Да поможет мне Бог. Аминь"{4}. С таким победным заявлением он вышел из зала и вернулся домой.