Мартин Бубер - Хасидские предания Страница 6

При отборе непосредственно поучений я старался придерживаться подлинных слов текстов, с которыми работал, как бы далеко эти слова ни отстояли от требований ясности. Но во многих случаях тексты оказывались настолько темными, настолько загрязненными чужеродными элементами, что возникала настоятельная необходимость убирать целые слои постороннего материала, чтобы в конце концов добраться до подлинных изречений наставника.

В этой книге содержится менее десятой части всего собранного мной материала. Первым критерием для того, чтобы поместить в нее какое–либо из хасидских преданий, была, конечно, его значимость per se*[11], а также его особая важность для понимания тех или иных сторон хасидской жизни. Однако многие фрагменты, отвечавшие этому признаку, я все же не включил в сборник, поскольку они не характеризовали ни одного из тех цадиким, вокруг которых строится данная книга. А последний фактор был для меня решающим.

В итоге из многочисленных легенд, которые сохранила традиция о каждом цадике, я отобрал в первую очередь те, которые лучше всего описывали характер и образ жизни каждого цадика, а затем добавил к ним легенды, дающие представление о его жизненном пути. В одних случаях предания и высказывания, с которыми я работал, при соединении их вместе сами собой давали законченную картину жизни цадика. В других случаях оставались лакуны, которые я вынужден был заполнять своими предположениями (о чем подробнее см. во Введении). В немногих случаях мои данные оказались слишком скудными, и здесь я всегда приносил в жертву «статический» портрет человека, а не «динамическую» картину человеческой жизни.

В каждой из глав я расположил легенды в биографическом, хотя и не строго хронологическом порядке, поскольку хронологический принцип мог лишь затушевать, а не высветить тот эффект каждой биографии, который я постоянно имел в виду при составлении книги. Исходя из имевшегося у меня под рукой материала, мне было гораздо проще давать общую картину характера человека и его образа жизни, рассматривая их разнообразные элементы отдельно друг от друга и – если это было возможно – каждый из них в свете их собственного развития, пока все они не сплавлялись в своего рода внутреннюю биографию. Так, например, в главе о Баал Шеме можно наблюдать следующую последовательность:

1) душа Баал Шема;

2) приготовление к служению и откровение;

3) его восторженность и рвение;

4) его община;

5) Баал Шем и его ученики;

6) Баал Шем и его общение с разнообразными людьми;

7) сила видения;

8) святость и чудеса;

9) Святая Земля и искупление грехов;

10) до и после его смерти.

Каждый фрагмент расположен на подобающем ему месте, хотя иногда это и нарушает хронологический порядок; кроме того, там, где это представлялось уместным, к легендам прилагаются поучения.

При первом, и к тому же беглом, чтении может показаться, что в книге есть ряд повторений, хотя на самом деле это не повторения: в каждом случае, когда какой–нибудь сюжет повторяется, то его смысл или целиком меняется, или приобретает дополнительное звучание. Таково, например, постоянное упоминание о «сатанинских хасидах», то есть лжехасидах, которые присоединяются к истинным хасидим с целью разрушить их общину. Внимательный читатель без труда заметит во всех подобных случаях различия в ситуациях и в форме изложения.

Моя работа по пересказу хасидских легенд началась более сорока лет назад. Первыми книгами, ставшими плодом моей деятельности в этой области, были «Предания о равви Нахаме» (1906) и «Легенда о Баал Шеме» (1907). Затем, однако, я отказался от своего прежнего метода работы с устными преданиями на том основании, что посчитал его чересчур вольным. Моя новая концепция о целях и методах работы с легендами воплотилась в книгах «Великий Маггид и его последователи» (1921) и «Скрытый свет» (1924). Содержание этих двух книг почти полностью воспроизведено в настоящей работе, хотя большая ее часть написана уже после моего приезда в Палестину в 1938 году. Помимо всего прочего этим новым и более совершенным сборником я обязан в первую очередь воздуху земли обетованной. Наши мудрецы говорят, что в Палестине сам воздух делает человека мудрым. Меня же эта земля одарила другим: силой начать все заново. Теперь я считаю свою работу над хасидскими легендами законченной, и эта книга – своеобразный итог моего нового начала.

Иерусалим, лето 1946 года

Мартин Бубер

ВВЕДЕНИЕ

Цель этой книги – ввести читателя в мир легендарной реальности. Я называю ее легендарной, потому что дошедшие до нас предания, которым я здесь пытался придать определенную форму, не являются подлинными в том смысле, в каком подлинна хроника. Легенды восходят к восторженным людям, вкладывавшим в свои истории то, что они видели или считали, что видели в состоянии религиозного порыва, и это означает, что в легендах есть много событий, и на самом деле имевших место, но только увиденных с точки зрения религиозного чувства и таких, которые просто не могли произойти в реальности так, как о них рассказывают, но которые возвысившаяся в религиозном порыве душа воспринимала как реальность и поэтому отнеслась к ним именно как к реальности. Вот почему я называю легенды реальностью, реальностью опыта восторженных душ, реальностью, рождающейся в каждом чистом сердце, незамутненном хитростью и лукавством. Люди, рассказывающие легенды, говорят не о самих себе, но о том, что их волнует, и, таким образом, то, что мы узнаем из подобных повествований, – не просто факт в психологическом смысле, но также и факт жизни. Например, случается нечто, что вдохновляет душу, оказывает на нее такое–то и такое–то воздействие; указывая на это воздействие, традиция приводит нас к его причине; связь же между тем, кто вдохновляет, и тем, кто вдохновляется, – это связь между двумя лицами. Такова подлинная легенда, и такова ее реальность.

Люди, являющиеся героями собранных здесь преданий, люди, которые вдохновляют, – это цадиким. Данный термин обычно переводят как «праведники», но буквально он означает «те, которые выдержали испытание», или «удостоверенные». Цадиким являются лидерами хасидских общин. Те же, кто рассказывает о цадиким[12], чьи истории образуют основу легендарной традиции, кто вдохновляется, – это хасидим, «преданные», или, точнее, «те, кто хранят веру в завете», простые члены хасидских общин.

Эта книга, таким образом, стремится выразить, документально зафиксировать связь между цадиким и хасидим, и поэтому ее следует воспринимать именно как отражение и своеобразное документальное описание жизни цадиким со своими хасидим.

Сердцевина хасидского учения – это концепция жизни на основе религиозного порыва, восторженного ликования. Но данная доктрина – отнюдь не теория, существующая независимо от того, связана ли она с реальностью или нет. Она скорее теоретическое приложение к жизни, которой реально жили цадиким и хасидим, особенно во времена первых шести поколений, о которых повествует данная книга; в каждом ее томе представлено по три поколения*[13].

Цель, лежащая в основе всех великих религий и религиозных движений, заключается в создании особой жизни, жизни возвышенной, восторженной, которая не ограничивается никаким единичным опытом и которая поэтому должна проистекать из отношений с вечным, с тем, что выше и вне какого бы то ни было индивидуального опыта. Но поскольку контакты человека с миром и с самим собой зачастую не способствуют его пребыванию в состоянии религиозного порыва, религиозные учения указывают ему на иную форму бытия – на мир совершенства, в котором его душа тоже может стать совершенной. По сравнению с этим состоянием совершенного бытия жизнь на земле представляется или только преддверием, или просто иллюзией; перспектива же высшей жизни ставит задачу «сотворения» религиозного рвения перед лицом обманчивых внешних или внутренних опытов, сотворения страстной убежденности в том, что высшая жизнь существует и что ее постепенно усваивает или может постепенно усвоить человеческая душа при определенных условиях, когда преодолеваются пределы ее земного существования. Хотя вера в загробную жизнь является неотъемлемой частью иудаизма, тем не менее в нем всегда существовала сильная тенденция к обретению совершенства на этой земле. Великая мессианская концепция о грядущем совершенстве на земле, скорейшему наступлению которого каждый может активно помогать, не могла, несмотря на силу, которую она пробуждала в людях, придать повседневной жизни ту постоянную, неустрашимую и восторженную радость, радость Здесь и Теперь, которая может проистекать только из ощущения полноты в настоящем, а не из надежды на грядущее совершенство. Ничего не меняет и каббалистическое учение*[14] о переселении душ, дающее каждому возможность отождествить свою душу с кем–либо из мессианского поколения людей и, таким образом, рождающее чувство сопричастности с ним. Только в мессианских движениях, всегда основанных на вере, что совершенный мир уже близко, религиозный порыв на время проникал в жизнь и целиком захватывал ее. Однако, когда последнее из таких движений, саббатианское движение*[15], со всеми его позднейшими проявлениями, закончилось отступничеством и отчаянием, наступила эпоха проверки жизненной силы религии и стало ясно, что впредь не тоска и печаль, но лишь восторженная радость поможет выжить народу Израиля. Развитие хасидизма показывает, что иудейская религия выдержала это испытание на прочность.