С. Сказкин - Настольная книга атеиста Страница 7

Основная мысль трактата: если рассказы Моисея и Магомета об их сношениях с богом — ложь, то такой же ложью являются соответствующие утверждения Христа. Христиане уверяют, что Библия содержит откровение самого бога. То же самое говорят китайцы о своих древних книгах, индийцы — о Ведах, мусульмане — о Коране. Какой же религии верить? «Ведь каждая обвиняет другую в обмане… Что же мы должны теперь делать? Или должны верить всем, что было бы смешно, или ни одной, что, конечно, верней…» Моисей разоблачил ложь язычества, Христос — ложь иудаизма, а Магомет — ложь и того и другого. «Отсюда следует, что каждый новый создатель религии наперед должен быть заподозрен в мошенничестве».

Шаг за шагом в трактате опровергаются доводы в пользу существования бога. Один из таких доводов состоит в том, что все люди на земле согласно свидетельствуют, что бог существует. Так говорят лишь те, отвечает автор, кто отождествляет мнение своих родичей и трех–четырех прочитанных книжонок с мнением всех людей. «Пойдите в Италию, столицу христианства, и попытайтесь там сосчитать свободомыслящих и, скажу больше того, атеистов. И после этого вы посмеете еще говорить о согласном свидетельстве всего человечества, что бог есть и что следует ему поклоняться?»

На другой довод защитников религии: «Но разве вселенная не зависит от руководства своего творца?» — автор трактата отвечает: «Возможно, но необязательно». Более вероятно, что все совершается без вмешательства внеприродной силы. Такое объяснение естественнее. Но если даже допустить, что бог есть, почему ему надо поклоняться?

Считать, что поклонением можно польстить самолюбию бога, подольститься к нему, — значит отождествить его с худшими из людей. Автор трактата отвергает какое бы то ни было поклонение богу — природа в поклонении не нуждается. Отказавшись от религии, люди обретут счастье–для этого достаточно следовать природе.

Своим возникновением религии обязаны выдумке тунеядцев, живущих народным трудом: «…из корыстолюбия бездельники выдумали затейливый и непонятный для обыкновенного человеческого рассудка хлам…

О, какие лакомые куски для этих чародеев — плоды твоей горькой работы!» «Эти господа, сидящие у кормила правления, вытягивают ростовщические проценты из народного легковерия», ибо для разоблачения этого обмана нужно много знаний и много времени, а «простые честные люди, пастухи и крестьяне, не располагают ни свободным временем, ни знаниями».

У этих антирелигиозных идей те же социальные истоки, что у философии вождя революционного выступления немецких крестьян и городской бедноты в 1524–1525 гг. Томаса Мюнцера (ок. 1490–1525), который «в христианской форме… проповедовал пантеизм… местами соприкасающийся даже с атеизмом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 370).

Даже оплот мракобесия в ту эпоху — Испания испытывает на себе влияние новых идей. Здесь с учением, направленным против мистицизма и теологии и проникнутым убеждением, что наука всесильна, выступает X. Л. Вивес (1492–1540). В 1575 г. выходит «Исследование способностей к наукам» Хуана Уарте (ок. 1530–1592), где отвергаются чудеса и какие–нибудь ссылки на бога при объяснении явлений природы, доказывается всесторонняя зависимость сознания от тепа и опровергается бессмертие души. Еще дальше идет другой испанец — выдающийся ученый Мигель Сервет (ок. 1510–1553). В его книге «Восстановление христианства» (1553) отвергаются все религии и выдвигается учение о том, что бог не дух, не разум, а все, т. е. природа. Спасаясь от добивавшихся его смерти католических мракобесов, Сервет бежал в Женеву, где угодил в лапы мракобесов протестантских: Кальвин отправил на костер и ученого и его книгу.

Таким образом, распространенность антирелигиозных идей в рассматриваемую эпоху — бесспорный факт. Это, однако, не означает, что все предрассудки, встречающиеся в произведениях передовых людей Возрождения, высказываются ими лишь с целью маскировки. Само мировоззрение этих мыслителей было по необходимости противоречиво. «Им трудно было вырвать из груди мнения, освященные веками» (Герцен).

Для антирелигиозной мысли XVI и начала XVII в. характерны противоречивость, несистематичность, доходящая до эклектичности, и преобладание негативного, разрушительного элемента над позитивным.

В XVII в. возникают стройные, детально разработанные философские системы, главное содержание которых — позитивная разработка идей, частью выдвинутых ранее, частью выдвигаемых впервые. Это учения Декарта, Гассенди, Спинозы, Гоббса, Локка.

Деструктивный элемент хотя и отходит на второй план, но и здесь играет весьма важную роль. Это прежде всего относится к Рене Декарту (1596 — 1650) и Пьеру Гассенди (1592–1655). Несмотря на противоположность их позиций по некоторым коренным философским вопросам, оба они выступают против догматизма и фидеизма, оба призывают покончить с рабским подчинением авторитетам и общепринятым взглядам, ничего не принимать на веру; оба наносят сильные удары по схоластике. Характерно, что хотя оба они противники агностицизма, но исходным пунктом для них служит скептическое сомнение.

Хотя ни тот, ни другой не присоединились к антирелигиозной позиции своих предшественников, их учения явились большим вкладом не только в борьбу против средневекового мировоззрения вообще, но прежде всего в борьбу против религии. Многочисленные последователи Гассенди, так называемые либертены (вольнодумцы), отнюдь не разделяли его религиозности. Талантливые писатели Ф. Ламот–Левайе, Ш. Сент–Эвремон, Б. Фонте–нель, Теофиль де Вийо, С. Сирано де Бержерак и великий Мольер, опираясь на скептицизм Монтеня и эпикуреизм Гассенди, выдвигают даже атеистические идеи, находя для них остроумные формы, неуязвимые для мракобесов. Что касается картезианства, то хотя его слабые стороны и были использованы идеалистами и апологетами христианства, но и лагерь реакции и лагерь передовых мыслителей сразу же оценили огромное прогрессивное значение идей Декарта. Недаром через шесть лет после выхода в свет первого его произведения все его книги были осуждены на сожжение, а проповедь его идей запрещена.

Выдающийся материалист XVII в. Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677) явился крупнейшим представителем атеистической мысли столетия.

Отвергнув дуализм Декарта, Спиноза признает только одну субстанцию, обладающую и протяжением и мышлением. Эта единственно существующая субстанция есть природа, которую Спиноза называет также богом. Ни умом, ни чувствами, ни волей этот бог не обладает: эта пантеистическая форма, в которой выражается система Спинозы, весьма отлична, как отмечал Маркс, от ее атеистической сущности.

Спиноза отвергает телеологическое понимание действительности, справедливо усматривая тесную связь между телеологией и религией. На место телеологии философ ставит причинность и непреложную необходимость, исключающие какие бы то ни было случайности, не говоря уже о сверхъестественных явлениях.

В своем «Богослов ско–политиче–ском трактате» Спиноза выступает как основоположник научной критики Библии. Здесь ярко проявилось своеобразие спинозовского материализма — его рационализм. Исходя из того, что каждому принадлежит «верховное право и высший авторитет свободно судить о религии», Спиноза считает, что при интерпретации Библии ничто не должно быть нормой, «кроме естественного света, общего всем», т. е. разума. Тщательно исследуя текст Библии, он убедительно вскрывает множество противоречий и нелепостей. Развенчивает Спиноза и чудеса, которыми переполнено писание: «Чудо, будет ли оно противо–или сверхъестественно, есть чистый абсурд».

Таким образом, не только о божественности, но и о простой разумности этой книги не может быть и речи. Так был разрушен ореол книги, считавшейся запечатленным откровением. Спиноза был первым проделавшим эту работу на основе тщательного анализа библейских текстов.

Все религии, писал Спиноза, — это предрассудки, «которые превращают людей из разумных существ в скотов, так как совершенно препятствуют пользоваться каждому своим свободным суждением и распознавать истину от лжи, и которые, будто нарочно, по–видимому, придуманы для окончательного погашения света разума». У религии не божественный, а земной, общественный источник. Заявляя, что в сознании угнетенных религия–это «фантазии и бред робкой и подавленной души», Спиноза приближается к пониманию одного из важных социальных истоков религиозности масс.

Атеизм Спинозы был непоследователен. Это выражалось не столько в печати теологии, лежащей на всей философской системе, сколько в учении о том, что для «повиновения и благочестия» нужна вера, которую нужно привить народу как «чувствование бога» и догматы которой сводятся к важнейшим требованиям нравственности. Здесь проявилась классовая ограниченность буржуазного философа.