Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства Страница 7

Одним из наиболее ободряющих последствий "Единства и многообразия" стало то, что меня начали звать на экуменические собрания и конференции, причем именно с целью разобраться и поразмыслить над тем, какое значение имеет новозаветное единство и многообразие для современных экуменических забот[58]. Я с радостью откликался, ибо считал, что выводы главы XV имеют первостепенную значимость для каждого, кто всерьез воспринимает исторический характер христианства и ту его дефиницию, которую задает Новый Завет[59]. Если исправленное издание глубже раскроет перед новозаветниками в частности и христианами вообще реальность и важность единства в многообразии (оба слова одинаково значимы!), мне почти наверняка захочется продолжать.

Четвертое. Новое издание дает мне возможность лучше разъяснить цели, объем и ограничения "Единства и многообразия". Скажем, читатели должны были понять, что в части I я стараюсь отыскать единство, задавая вопросы: что исторически служило объединению христианства? Что считалось частью его уникальной специфики? В этом смысле на ход моих мыслей оказала влияние вся последующая история христианства. Аналогичным образом обстоит дело с частью II: рассмотренные в ней течения и направления обрели наиболее развитую и характерную форму в посленовозаветный период и составляли для христиан II в. главные альтернативы. Соответственно обзор получился более глобальным и цельным, чем, казалось бы, можно было ожидать. Поэтому стало довольно проблематичным добавлять новые главы (я размышлял, не включить ли главу по этике[60]) или перемещать акценты и образы с "единства и многообразия" на, скажем, полезную схему Бекера ("когерентность и случайность"), которая, впрочем, сводится к тому же[61].

С другой стороны, пожалуй, мне следовало яснее сказать, что в "Единстве и многообразии" я работаю на двух уровнях. Один уровень — историческая реальность церквей, о которых идет речь в Новом Завете. Другой — сам Новый Завет. Разумеется, последний содержится в первом, и все же это разные вещи. Тот факт, что многообразие новозаветных документов уже многообразия ранних церквей, не должен давать нам повод закрывать глаза на многообразие самого Нового Завета. Однако не следует игнорировать и то обстоятельство, что более узкое многообразие новозаветных документов сдерживало и ограничивало более широкое многообразие.

Опять‑таки напомню: последующие главы носят ознакомительный и обобщающий характер. По любой из рассмотренных тем можно написать несколько монографий. В ходе даремского семинара мы часто приходили к выводу, что, хотя по ряду вопросов можно и нужно сказать больше, сделать это можно лишь за счет обширных дополнений. Данные и анализ, которые содержатся в книге, предоставляют лишь отправную точку для дискуссии, — именно то, что нужно умелому ведущему. Текст разбит на подразделы. Они облегчают работу с книгой в группах. Кое–где встречаются повторы. Они отражают попытку сделать каждую главу как можно более компактной и самодостаточной. Система перекрестных ссылок позволяет при необходимости вести более развернутое обсуждение отдельных моментов. В библиографические сноски я включил не только те труды, которые подтверждают мои тезисы, но и те, которые оспаривают их или придают дискуссии иную направленность. Хотелось бы надеяться, что если участники дебатов, взяв за отправную точку "Единство и многообразие", будут изучать как новозаветные тексты, так и предложенную библиографию, то придут к более полному и глубокому пониманию, чем то, которое можно было достичь в самом "Единстве и многообразии".

Поскольку я хотел дать толчок полемике, то сознательно старался острее формулировать вопросы и выводы. Работая над пересмотром книги, я не раз спрашивал себя, не стоит ли смягчить те или иные смелые или дискуссионные утверждения, а кое–где мне показалось, что в постановке проблемы я перегнул палку. Однако большей частью я придерживаюсь прежней линии: стимулировать обсуждение и оспаривать "более безопасные" позиции. Если отдельные перегибы будут платой за то, что у некоторых людей откроются глаза, я согласен. И если в конечном счете мы лучше станем понимать историческую реальность первохристианства и характер Нового Завета, то моя цель во многом будет достигнута.

Другие разъяснения я включил в сам текст, а также в примечания и новые введения к каждой главе.

Пятое. Пересмотренное издание дает мне возможность возразить на некоторую необоснованную критику. Рецензенты "Единства и многообразия" обвиняли меня в том, что я сужаю единство и расширяю многообразие[62]. Я спрашиваю себя, достаточно ли внимательно они прочли §§ 75.1 и 76.5 и достаточно ли обдумали значение христологической центральности объединяющего ядра[63]. Признаться, я также не знаю, насколько серьезно такие читатели осмыслили сам факт того разнообразия, которое всегда было, есть и будет христианством, — факт неудобный для людей, которым было бы спокойнее сознавать, что другие верят и действуют точно так же, как они.

Другое неожиданно частое обвинение с консервативной стороны состояло в том, что я якобы обнаружил в Новом Завете массу противоречий[64]. Ничего подобного! Слово "противоречие" никогда не срывалось с моих уст (или с пишущей машинки). И это не случайно. Ибо речь шла вообще не об этом, и обвинители показывают лишь свое непонимание книги. Как достаточно ясно сказано в главе II, идея состоит в том, что абсолютно каждое выражение благовестия в Новом Завете исторически обусловлено и привязано к своему контексту. Видя такую картину в Новом Завете, мы должны только радоваться, ибо она укрепляет нашу уверенность в том, что Бог и поныне действует в различных и разнообразных ситуациях. Если мы не поймем, сколь различным и многообразным могло быть благовестие в ситуациях прошлого и настоящего, мы заточим его в узы менее содержательных форм и формулировок[65].

Некоторые католические рецензенты обвинили меня в антикатолических предрассудках. К этому я вернусь в новом введении к главе XIV[66].

И последнее. Возможно, стоит отметить, не в последнюю очередь для будущих рецензентов, что главный вопрос, который нужно задавать в связи с "Единством и многообразием", состоит не в том, все ли мои суждения правильны и заслуживают ли консенсуса. Это едва ли возможно, особенно, когда столь многие экзегетические решения приходилось принимать без обстоятельной аргументации. Независимо от того, прав ли я в некоторых (или даже многих) деталях, важен факт, что единое и своеобразное ядро христианства с самого начала было сосредоточено на Иисусе Христе; факт многообразия как чего‑то неизбежного в любой попытке придать этому объединяющему ядру конкретное выражение; факт, что единство новозаветного христианства заключалось в этом многообразии.

В свете вышеизложенных соображений переработка книги для нового издания была ограничена следующими моментами:

1. Полностью пересмотрены библиографии к каждой главе.

2. Расширены и дополнены примечания с целью добавить к тексту отдельные оговорки и разъяснения, а также учесть важнейшие современные разработки, включая мои собственные труды, где те или иные мысли раскрыты более подробно.

3. Кое–где внесена правка (обычно небольшая) в сам текст: убраны отдельные неудачные выражения, исправлены случайные погрешности против гендерно–нейтрального языка, местами отмечены изменения в подходе или точке зрения. Важнейшие поправки такого рода включены в § 35.3а и главу XIII (главу, в которой я быстрее всего разочаровался). Было очень трудно вносить эти исправления, не меняя композицию и нумерацию параграфов, но, по–моему, с задачей удалось справиться без излишней неловкости.

4. Главы снабжены новыми предисловиями. Они вносят дополнительные разъяснения, а также указывают, где, будь это возможно, необходимо было бы взять более широкий ракурс (в частности, социологический). Эти предисловия приведены ниже.

Глава I. Поскольку это вводная глава, мне практически нечего добавить к сказанному. После выхода в свет "Единства и многообразия", дискуссии вокруг тезиса Бауэра продолжались[67], и Хельмут Кёстер ставил очень острые вопросы[68]. Однако глава I рассматривала данную проблему в своих собственных категориях (единство и многообразие); с учетом спектра, характера и исторической обусловленности новозаветных документов серьезные ученые не вправе обходить вопрос о единстве и многообразии. Повторюсь: в данной книге я не претендую на полный охват всего Нового Завета или всего христианства I в. Главы части I -череда "скважин", пробуренных сквозь разнообразные материалы и слои преданий, составляющих Новый Завет; часть II делает попытку сделать общий набросок основных христианских общин и аспектов, в которых имел место разрыв преемственности между I в. и ранним патристическим периодом.