Иосиф Крывелев - История религий. Том 2 Страница 71

Следует отметить то внимание, которое уделял царь Байиннаун буддийскому культу. Он сам возглавлял публичные религиозные церемонии, строил пагоды и подносил им богатые пожертвования, много жертвовал в пользу цейлонской сангхи, приобретал за большую цену реликвии и мощи. В частности, он приобрел у монастыря в Канди знаменитый зуб Будды, который был, правда, лишь дубликатом подлинного; неизвестно, знал ли об этом благочестивый царь, или он был обманут столь же благочестивыми продавцами святыни.

Теснейшая связь бирманских государств с буддизмом нашла свое выражение при попытке португальского конкистадора Де-Бриту в начале XVI в. обратить в христианство монов королевства Пегу. В 1599 г. он воспользовался благоприятной обстановкой, чтобы захватить город Сириам и объявить себя там королем. Вначале Де-Бриту занимал дружескую позицию в отношении буддизма и держался на троне довольно прочно. Но, когда он перешел в своего рода наступление и принялся конфисковывать имущество у монастырей и пагод, а тем более когда начал насильственное обращение своих подданных в католицизм, он тут же лишился их поддержки. В 1613 г. войска араканцев напали на Сириам и фактически без сопротивления его жителей овладели им. Де-Бриту был взят в плен и с поистине религиозной, в частности буддийской, кротостью посажен на кол. Буддизм остался в Бирме непоколебимым устоем государства.

Это особенно ярко сказалось в период существования империи Конбаунов (1752–1885), когда после ряда столетий феодальной раздробленности вся Бирма представляла собой единую империю, в которой царствовали монархи указанной династии.

В религиозно-идеологическом плане незыблемость царской власти покоилась на учении о карме, по которому каждый человек перевоплощается после очередного акта сансары в таком положении, которое он заслужил своими деяниями в предыдущем существовании: в худшем случае он мог родиться черепахой, собакой, змеей, в лучшем — аристократом-богачом или даже царем. Какую карму заслужил человек своими деяниями, видно по тому, в каком положении он оказался в новой карме. И если он достиг царского трона, то такова карма, заслуженная им в предыдущем существовании. И верующему подданному остается только подчиниться. Такая концепция придавала царской власти большую моральную устойчивость. Цари, конечно, пользовались таким положением и, как это водится в абсолютных монархиях, возводили себя в высочайшие степени высокомерия и зазнайства. Достаточно того, что они титуловались чакравитинами, т. е. повелителями Вселенной.

Благочестивые буддийские цари не пренебрегали, однако, и той поддержкой, которую мог дать им индуизм. При дворе были в большом ходу ритуалы этой религии. На видных местах были расставлены статуи индуистских божеств. Коронация совершалась по причудливому смешанному буддийско-индуистскому сценарию; смешение доходило до того, что участвовавшие в коронационном шествии двенадцать пуна (брахманы) несли при этом питаку. В некоторых случаях царь сам проводил индуистские церемонии, например ритуальную пахоту. Он же совершал магические обряды вызывания дождя.

Династия Конбаунов окончательно подчинила себе сангху и закрепила это подчинение тем, что постепенно конфисковала ее земли и обратила их в государственную собственность. Работали на этих землях рабы, которые формально считались принадлежащими сангхе, но фактически плодами их трудов пользовалось государство. Внешне взаимоотношения сангхи и государства выглядят довольно противоречиво.

В Бирме сангха получила строго централизованную иерархию во главе с татанабайином (охранителем порядка). Его назначал царь, и в дальнейшем личности этих двух верховных руководителей были связаны: если царь умирал, то назначенный им татанабайин уходил со своего поста. И в то же время некоторые придворные обычаи были призваны показывать подчиненность светской власти сангхе. Так, если татанабайин приходил на аудиенцию к царю, тот сходил со своего трона и уступал его гостю, а тот давал хозяину поучения с высоты трона. Это, однако, была только видимость, ибо подлинным хозяином оставался царь. В глазах своих подданных-буддистов он был к тому же не только чакравартином — «повелителем Вселенной», но и предшественником нового Будды — Майтрейи. Полагалось верить в то, что в своем новом воплощении он и будет этим долгожданным персонажем. Парадоксальность и удивительная устойчивость религиозных верований сказались здесь в том, что постоянные провалы этих ожиданий не колебали самую веру, на которой они основывались.

Государственная власть активно вмешивалась и во внутренние вероисповедные дела сангхи, решала спорные догматические проблемы, подавляла возникавшие сектантские образования. Большой интерес представляет собой в этом плане и сама по себе судьба возникшей в конце XVIII в. секты зоди. Католический миссионер Мантегазза, живший в то время в Бирме, так описывает учение и судьбу сектантов зоди: «По их учению, мир был сотворен могучим На-том (один из богов добуддийского полидемонического пантеона. — И. К.)… Они отвергают пагоды, статуи, монастыри и монахов. Название «зоди» происходит от имени монаха Зоди… Сектантов преследовали и ранее ввиду их веры, но теперешний король, горячий поборник местного буддизма, решил стереть секту с лица земли одним ударом так же, как он покончил с другими отклонениями… Он схватил основных зоди, многие сдались, четырнадцать предпочли умереть, нежели притворяться в поклонении пагодам» 15. Есть сведения, что участники секты исповедовали ее вероучение и культ подпольно. Секта просуществовала после первой расправы с ней еще несколько десятилетий, пока не была окончательно задавлена жесточайшими репрессиями.

Если в споре сангхи с сектой зоди налицо были серьезнейшие разногласия вероисповедного порядка, то выглядит несколько курьезной борьба в сангхе по другому поводу — носить ли монашескую одежду на одном или на обоих плечах. А эта борьба разгорелась с большой силой во второй половине XVIII в.

Виная-питака предусматривала ношение монашеской тоги так, что она закрывала оба плеча. В начале XVIII в. нашлись в бирманской сангхе монахи и должностные лица, которые требовали того, чтобы одно плечо у монаха, просящего милостыню, было обязательно открыто. Сторонники той и другой позиции присвоили себе определенные названия: одни назывались «атан», другие — «арум». Разгорелась кровавая борьба между ними.

Вмешалась в нее, конечно, и государственная власть. Царь Алаунпая в середине века признал атанов, но его преемники изменили курс. В 1814 г. царь Бодопая организовал специальную дискуссию между приверженцами разных точек зрения. Ее тон может быть иллюстрирован высказыванием главы атановцев Айютомангала, который заявил: «Глава этих неправильно бритоголовых должен быть посажен в клетку и, подобно дикому зверю, отправлен вниз по реке. И тогда религия воссияет вновь» 16. Царь Бодопая признал единственно верным решением ношение тоги на обоих плечах, а с противниками такого решения обошелся так, как советовал Айютомангала; в частности, глава арумов Атулу был голым и, вероятно, связанным посажен в лодку и пущен по реке Иравади. Последовали затем массовые казни других приверженцев еретического учения, чем непогрешимость Винаи была неопровержимо доказана.

Надо полагать, что в основе борьбы между приверженцами различных способов ношения тоги существовали более важные противоречия, чем вопрос о форме одежды. Вероятно, сказалось то, что сторонниками ношения по Виная-питаке были монахи, ориентировавшиеся в политическом и религиозном планах на Цейлон, считавшийся блюстителем Типитакского направления, а их противники, наоборот, больше стремились к идеологической и вероисповедной независимости.

Уже незадолго до завоевания Бирмы англичанами чуть не разгорелась новая внутриисповедная борьба в бирманском буддизме. Некий монах Сая По, известный своей ученостью, выступил за коренные изменения в структуре и жизни сангхи. Он требовал ликвидации земельных и прочих богатств церкви, решительного изменения образа жизни ее служителей и чуть ли не возврата их к традиционно-нищенскому образу жизни. Сая По не успел создать свою секту.

Его схватили, подвергли осуждению на духовном форуме и выдали на расправу царю Миндону, который расправился с ним в истинно буддистском духе: еретика возили по городам Бирмы, всюду подвергая публичной порке, потом обезглавили, и в назидание другим тело его выставили на центральной площади.

Перед нами еще одна иллюстрация того, какие образцы нечеловеческой жестокости оставила любая религия в памяти человечества. Буддизм не уступает в этом отношении ни христианству, ни иудаизму, ни исламу.

Когда Великобритания вступила в длительную кровавую борьбу за порабощение Бирмы, народ оказал ей упорное сопротивление. Борьба против колонизаторов имела одним из своих основных идеологических лозунгов защиту буддизма как национальной религии Бирмы. Этому способствовало то обстоятельство, что вместе с предпринимателями и солдатами английское наступление открывало дорогу в страну многочисленным кадрам католических и протестантских миссионеров, всеми силами старавшихся совратить население Бирмы с пути буддизма. Сангха выступила против колонизаторов не только с проповедями, но и с оружием в руках. Большое количество ее деятелей в течение десятилетий воевало в партизанских отрядах, многие из них командовали этими отрядами и показывали образцы воинской доблести. Активность сангхи в борьбе против англичан в немалой степени возбуждалась и тем, что, захватив господство, они лишали ее земельных и прочих богатств.