Свобода и евреи - Шмаков Алексей Семенович Страница 71

IV. Переходя к дальнейшему развитию проблемы о равноправии как награды, которую евреи себе присваивают за участие в «освободительном движении», иначе говоря, excusez du peu, за домогательство «равноправия же», нам следовало бы предпослать возможно полную картину грабежей, поджогов, разбоев и убийств, которыми помянутое участие ознаменовано да и продолжает украшаться поныне.

К сожалению, материал так обширен и ужасен, что сам по себе требует немалого труда, нами ещё незаконченного. Принимая же во внимание, что и еврейский репертуар, по-видимому, ещё далеко не исчерпан, было бы преждевременно останавливаться на части, пока нет целого. Повальное безумие, тяжкий революционный психоз, охвативший несчастных, кагальной печатью обманутых людей, в свою очередь, исключает возможность спокойного анализа фактов для многих, кому, главным образом, предназначается настоящая посильная работа. Происхождение этого психоза, его симптомы и условия, течение и развитие, проявление и наклонности, вероятный прогнозис и объективные результаты, — всё это для сокрушения неправды ждёт своего исследователя. Отсюда явствует, что в данный момент следует ограничиться наиболее яркими примерами из переживаемого нами еврейского периода русской истории.

Раньше, однако, чем обратиться к ним, мы вновь останавливаем мысль читателя на роли кагальной прессы. Вдумываться в её деятельность — значит уяснять себе многое, без этого непонятное. Ей всё дозволено, и, наоборот, малейшая попытка к её обузданию рассматривается чуть ли не как оскорбление человечества. В особенности же хороша её роль, когда задеты интересы всего еврейства. Нет тогда той скверны, которая не выдавалась бы за откровение свыше. И горе тому, кто дерзнёт оказаться поперёк дороги кагала. Будь это и само правительство страны, — noli me tangere! — скрежещет «избранный народа» на всех языках… Безумные же и христопродавцы спешат к нему на помощь, вопиют и распинаются, клеймят и проклинают, отрицая у горемычных и осмеиваемых жертв Израиля само право защиты.

Зловещее влияние иудейских газет, помимо изложенного выше, раскрывается и из того, например, как смотрели на периодическую печать в Англии уже в XVIII столетии, т. е. когда о захвате газет и телеграфных агентств «страшными паразитами», как сами англичане называют евреев, ещё не могло быть и речи.

Конец XVIII столетия был, как известно, золотым временем ораторского искусства Великобритании. Фокс Борк и Шеридан — его вдохновенные премьеры. Ничего общего с нынешним иудейским развратом не имела та свобода печати, какой требовал ради блага отечества идеалист Шеридан, очевидно, не подозревая, куда заведут эту «свободу» евреи. Но с точки зрения могущества слова, даже бесчестного, он оказался правым.

«Дайте мне, — говорил этот непримиримый враг лорда Норта, — свободу печати и оставьте министру, заседающему здесь, его раболепную палату лордов, продажную и развращённую палату общин; оставьте ему раздачу должностей и милостей, равно как влияние, которое обусловливается подкупом голосов и властью, способной уничтожить теперь любое сопротивление… При свободе печати всё это нестрашно. С таким могучим орудием я сумею противостоять знаменитому лорду и подкопать высоко воздвигнутое им здание, поколебать в самых основаниях сплетённые им интриги и задавить его под этими развалинами».

Нужно ли объяснять ещё раз, каковы оказались иудейские «таланты» в прессе? Необходимо ли повторение того, что, при мастерском и бесцеремонном, упорном и повсеместном извращении фактов способен сделать кагал даже из столь опасного для него события, как происшедшее в Белостоке? Надо ли вновь убеждать в том смертоносном вреде, какой особенно теперь наносят евреи России не одной коварной ложью, которую они распространяют без стыда, но и простым замалчиванием всего, что им невыгодно?

Думается, что на эти вопросы лучше всего ответила уже сама действительность…

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. «Одесские дни»

Пережив дни гнусных, позорных, ужасающих преступлений, совершавшихся в Одессе в период времени с 14 по 19 июня, берусь за перо, чтобы высказать гласно, без утайки и умолчания общие мои наблюдения и заключения о характере движения, повлекшего за собой свистопляску отвратительного, исступленного еврейского фанатизма и произведшего страшный пожар в Одесском порте; фанатизма, совершавшего всенародные казни над христианами; фанатизма, возбудившего чернь на грабёж имущества; фанатизма, осуществившего восстание против правительства; фанатизма, взывавшего громогласно к низвержению Самодержавия.

Прежде, чем говорить об отдельных эпизодах этого сатанинского движения, опишу в кратких словах настроение города в дни, предшествовавшие взрыву.

В Одессе в течение двух-трёх дней перед 14 июня обострилась забастовка фабричных рабочих и некоторых ремесленников. Работы в порте происходили с осложнениями из-за размеров платы, сроков рабочих часов и праздничного отдыха.

Накануне взрыва еврейских страстей была устроена евреями же свалка на Пересыпи между рабочими и полицией. Были убитые и раненые с обеих сторон. Была попытка устроить уличный разгром магазинов, но шайки малолетних и подростков обоего пола, преимущественно составленных из евреев и евреек, успели только побить окна в банке Лионского Кредита. И сделано это не спроста, а нарочно, для произведения шума в Париже и во всей Европе: Бродскому, Хаису, Груберу, Зоншейну и прочим еврейским банкирам стёкол не били, а Лионскому Кредиту выбили весьма дорогие витрины. День окончился тревожно.

Вечером, около 8 часов, в порт прибыл броненосец «Кн. Потёмкин Таврический» и остановился на рейде в весьма близком расстоянии от брекватера.

Приход броненосца не возбудил внимания властей, хотя до некоторой степени могло показаться странным, что обычных визитов начальству порта по прибытии броненосца не было.

Утром 15 июня, в 6 часов с броненосца отвалил катер с шестёркой, которые подошли к Новому молу, против пакгауза Российского Транспортного Общества, и матросы перенесли на пристань тело убитого человека. Положив труп, матросы поместили на груди убитого объявление, в котором было сказано, что покойный убит «из-за ложки дрянного борща», что труп будет предан земле, что до погребения никто не смеет тронуть тела, и что нарушение этого приказа, а также всякие враждебные действия против броненосца и его экипажа вызовут бомбардировку города. Устные рассказы съехавшихся на берег матросов выяснили, что на броненосце произошёл бунт команды против офицеров, что многие из них убиты и проч., и проч.

Весть об этом моментально облетела весь город. В 9 часов 30 минут с бульвара видно было, как катер броненосца с вооружёнными матросами, овладел угольным пароходом «Эмеранс» (флаг русский), туда вскочили по сходням рабочие-угольщики, и пароход на буксире катера «Муравей» потянулся к броненосцу. «Муравей» принужден был угрозами взять «Эмеранс» на буксир.

После этого установилось оживлённое сообщение между броненосцем и городом. Шлюпки и катера невозбранно ходили взад и вперёд.

На пристанях Нового мола скопилось много народу; вооружённые команды броненосца, приходившие в порт на шлюпках, встречаемы были громким «Ура!». Полиция в порте была в обыкновенном составе, слишком недостаточном для прекращения возникшего волнения.

С раннего утра масса евреев и евреек направилась в порт и, что в особенности было заметно, в толпах и кучках евреев преобладающее число лиц принадлежало молодёжи обоего пола. Формы учебных заведений высших и средних, всяких вообще, здешних и иногородних мешались с группами молодых евреек в светлых платьях. В Одессе много средних и нижних частных еврейских училищ, воспитанники которых носят вычурные формы фуражек с цветными околышками, куртки с кантами, вышитыми воротниками и разнообразными украшениями. Как везде на улицах города вас поразит разнообразие форм одежды учащегося еврейского юношества, так и в порте нельзя было не обратить внимание на множество евреев, явившихся в порт, одетыми в форменные учебные платья.