Иосиф Крывелев - История религий. Том 2 Страница 84

Место нирваны в ламаизме занял рай, хотя формально не отрицается и нирвана. Реально верующий должен представлять себе, что если он будет выполнять все требования ламаистской морали, то после хлопотной, полной страданий и лишений сансары его ждут успокоение и блаженная жизнь в раю. Впрочем, можно уловить в этом представлении и мотив, соединяющий рай с сансарой: после райского блаженства праведника в конце концов ждет нирвана: если семь дней подряд, сидя в раю, непрестанно повторять имя Амитабы и не думать ни о чем мирском, то нирвана обеспечена. Во всяком случае имеющиеся изображения рая показывают его обитателей, и прежде всего самого Ами-табу, в состоянии такой полной безмятежности, которая напоминает о нирване.

Существует в ламаистской литературе достаточно подробное описание рая «Сукавади». Обстановка в нем такова: «Почва его состоит из как бы превращенных в муку и рассыпанных кораллов, лазурита, лазоревых камней, хрусталя, золота, серебра и других драгоценностей, она очень плодородна… Пыль не пылит там, а по виду похожа на пахучее масло… Там все прекрасно, и, куда ни посмотри, ничего не найдешь нехорошего, что не было бы приятно для глаза, поучительно для ума и радостно для сердца». Описание по своему содержанию — довольно беспомощное, свидетельствующее о скудости воображения рассказчика и о неконкретности порожденных этим воображением представлений. А кое-что более или менее бессмысленно. Зачем, например, в раю плодородная почва, если его обитателям не приходится ее обрабатывать?!

Сами же они изображены в таком виде: «Если изучать нагие тела жителей страны той, то жестокого ничего нет в них, они мягки, как шелковые подушки, набитые ватой». И моральные их качества — отменные: «Нет там лжецов, клеветников, грубиянов, сплетников, умножающих зло и вред». Дальше идет нагромождение странностей и прямых бессмыслиц: «Так как все имеют признаки мужчин, то женщин нет там. А так как существа появляются там из цветка лотоса, то и рождения из чрева там нет». Рождения там вообще-то вроде и не должно быть, ибо население рая пополняется за счет прибывающих с земли праведников. На это, впрочем, есть ответ: душа праведника переносится в рай заключенной в цветок лотоса, там этот цветок распускается, и из него выходит маленький человечек, который потом, очевидно, вырастает в полноценного праведника. Как ни удивительно к тому же, в раю умирают, правда особым образом: «При смерти там не бывает мучений, и с отшествием души исчезает и труп» 23. Не будем приводить других деталей, ибо уже ясно, что религиозное воображение и здесь оказалось бессильно придумать нечто принципиально иное, чем то, что человек видит в реальной жизни, оно только комбинирует отдельные элементы его, притом делает это фантастически-запутанно, иногда до нелепости.

Любопытно отметить, что автор приведенного выше описания рая не может совсем избавиться от представлений о чувственных удовольствиях, которые могут оказаться доступными раежителям. «Если есть охота, — говорит он, — то обитатели того царства в каждом доме услаждаются пением и плясками, исполняемыми 7000 дев». Оказывается, женщины там все-таки есть. Тут же, однако, автор спохватывается и делает оговорку: «Но это наслаждение не возбуждает в них страстей, и они всегда бывают тверды в законе». Чистый, значит, вокал и балет, а о нарушении закона (какого закона?) не может быть и речи. Далеко, значит, не все удовольствия доступны праведнику в раю. Надо признать, что мусульманский рай куда как либеральнее и щедрее. Впрочем, влияние мусульманских представлений чувствуется в самом этом мотиве, связанном с 7000 дев.

Нет никакой логической возможности связать представление о райском будущем, ожидающем праведника, с верой в кармические перерождения. Умерший возрождается в новом существе, и каково будет это существо, зависит от того, как он жил. Можно домыслить такое решение вопроса: по прошествии определенного, видимо, очень большого количества самых лучших и возвышенных перерождений эта карусель кончается, и человек идет в рай. Кончается сансара, а начинается неизвестно что…

Для характеристики ламаистской картины мира имеет известное значение верование ламаизма в существование (неизвестно где) Шамбалы, неведомого баснословного государства, которому предстоит сыграть когда-нибудь решающую роль в истории Вселенной и нашей Земли. Наступит время, когда Шамбала вступит в борьбу со всем остальным миром, и в результате этой так называемой шамбалийской войны будет окончательно побеждено и ликвидировано зло. Какого рода зло имеется в виду, предоставляется судить фантазии верующего. Можно подразумевать социальное зло в виде страданий, причиняемых человеку человеком, можно подразумевать здесь зло биологическое в виде страданий, причиняемых человеку болезнями и процессом умирания. Скорее всего, однако, имеется в виду зло религиозное — «неистинные» злые боги и демоны. Во всяком случае перед нами типичное эсхатологическое учение, выражающееся в ожидании конца света и в представлении о том, что раньше или позже этот конец наступит.

ОБРЯДЫ В ЛАМАИЗМЕ

Культ, как система обрядов, в первоначальном буддизме был весьма слабо представлен, но в ходе развития возник такой пышный сложный театрализованный комплекс ритуалов и церемоний, какой вряд ли известен какой-либо другой религии мира. Особенно это относится к ламаизму 24.

По своему смыслу ритуалы, составляющие ламаистский культ, мало чем отличаются от практикуемых в других религиях. По своей форме ламаистские обряды включают словесный и музыкально-вокальный элементы, а также жертвоприношения, процессии, ритуальные телодвижения, даже танцы, причащение. Пожалуй, все эти элементы лишь ярче выражены и более интенсивно проводятся, чем в других религиях.

К молитвам в ламаизме относится прежде всего исповедание веры 25, которым обычно начинается ламаистское богослужение. Участник богослужения изъявляет свое «преклонение» перед «четырьмя святынями» — перед Буддой, дхармой, общиной и перед своим духовным руководителем. Иногда исповедание веры требуется с подробным перечислением догматов, составляющих вероучение буддизма. Затем следуют красноречивые многословные хвалы различным божествам. Существуют, правда, хвалебные гимны, состоящие лишь из повторяющихся восклицаний типа: «О славный, о великий, о могущественный!» и т. п.

Перечисленные молитвы имеют целью подготовить божество к приятию конкретных прошений молящегося. Просьба общего типа, обычно фигурирующая в богослужении, заключает в себе два элемента: изгнание или по меньшей мере обуздание злых демонов и дарование вечной или в крайнем случае продолжительной жизни. Умилостивив богов или доброжелательных демонов жертвоприношением (например, горсткой риса, смоченного святой водой), лама обращается к злым демонам с грозным предупреждением: «Если же вы откажетесь уйти, то я, могущественный Хаягрива (имеется в виду, что лама выступает теперь от имени божества. — И. К.) у князь гневных демонов, сокрушу вас, ваше тело, речь и дух превращу в прах. Слушайте моего приказания и уходите каждый в свое убежище, или горе вам!» После этого все молящиеся громогласно констатируют: «Боги осилили, демоны удалились!» Перед нами обряд, во многом аналогичный соответствующим церемониям изгнания Сатаны и подчиненных ему бесов в других «высших» религиях. Довольно близкую аналогию ему составляет и шаманская практика борьбы со злыми демонами при помощи добрых.

Как уже говорилось, существенным элементом молитвенного прошения является мольба о даровании жизни. Сопровождаемая жертвоприношением, она звучит примерно так: «Да будет жизнь постоянна как адамант, победоносна, как знамя царя, да будет она тверда и сильна, как орел, и длится вечно. Да буду я благословен даром жизни вечной, и да исполнятся желанья мои…» 26

И здесь нельзя не отметить то вопиющее противоречие, в котором находится молитва с учением буддизма о ничтожестве и суетности жизни, о спасительном стремлении к избавлению от жизни и ее круговоротов. Это еще раз подтверждает тот факт, что, когда догмы религии приходят в противоречие с жизненными потребностями людей, они либо отбрасываются, либо остаются в области чистой теории и никак не определяют чаяния и практическое поведение верующих.

Каждая молитва в той или иной мере носит на себе черты магического заклинания. Существуют, однако, такие, в которых характерные черты магической формулы выражены с особой ясностью. Ламаистский ритуал содержит в себе особенно много таких заклинаний. Они либо произносятся на санскрите, непонятном молящимся, и носят, следовательно, формальный характер, либо представляют собой набор бессмысленных слов и фраз, произношение которых призвано обеспечить нужный молящемуся эффект. При помощи этих так называемых дарани ламаист рассчитывает избавиться от болезней, от укусов змей, от козней драконов, от неприемлемого перерождения, от ветра и дождя и даже от неверия.