Сергей Кара-Мурза - Угрозы России. Точка невозврата Страница 20

В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств» (цит. в [32]).

Даже Керенский, масон и западник, так начинал в эмиграции в 1942 г. свою рукопись «История России»: «С Россией считались в меру ее силы или бессилия. Но никогда равноправным членом в круг народов европейской высшей цивилизации не включали… Нашей музыкой, литературой, искусством увлекались, заражались, но это были каким-то чудом взращенные экзотические цветы среди бурьяна азиатских степей» (цит. в [33]).

Важным моментом в информационной войне против России (СССР) стала публикация в «Нью-Йорк Таймс» в апреле 1984 г. статьи Милана Кундеры «Трагедия Центральной Европы» [21] . Это было «послание» Западу перед большой операцией против «империи зла». Кундера обвинял Запад в том, что тот предал Центральную Европу, отдав ее на растерзание неевропейским варварам. При этом, говоря о чуждой цивилизации, Кундера имеет в виду именно Россию, а не СССР, который рассматривается как «органичное» воплощение «русских черт».

Вспомним, что писал Кундера в этой статье, с энтузиазмом принятой на Западе: «Воистину, ничто не может быть более чуждым Центральной Европе с ее одержимостью многообразием, чем Россия, одержимая идеей единообразия, стандартизации и централизации… На восточной граница Запада больше, чем где бы то ни было на Земле, Россия воспринимается не как европейская держава, а как обособленная, иная цивилизация… Не знаю, хуже ли этот мир нашего, но уверен, что он иной. Россия знает иную (большую) меру несчастья, иное представление о пространстве… иное чувство времени (времени, преисполненного медлительности и терпения). Там иначе смеются, иначе живут и умирают» [34].

Кундера – боец холодной войны, статья написана по заказу. Дело в другом – почему она была идеологически эффективной? Потому, что она точно отвечала стереотипам сознания среднего класса Запада. Азиаты похитили кусочек Запада, и поход за спасение плененных «братьев меньших» должен быть поддержан каждым благородным человеком.

Даже странно, что сегодня, когда этот вопрос изучен вдоль и поперек, высокое должностное лицо Администрации Президента называет Россию частью Запада. Ведь даже официальный идеолог войны цивилизаций Хантингтон проводит «культурную границу Европы, которая в Европе после холодной войны является также политической и экономической границей Европы и Запада», по линии, «веками отделявшей западнохристианские народы от мусульман и православных».

Точно так же Э. Геллнер – не идеолог, а один из ведущих современных антропологов – устанавливает жесткие границы существования гражданского общества: «Феномен гражданского общества существует в странах североатлантического региона… На востоке и юго-востоке наша либеральная цивилизация граничит с иными обществами, относящимися к двум совершенно различным типам… [В них] мы сталкиваемся (или сталкивались) с вопиющим отсутствием гражданского общества» [35]. Как это могло ускользнуть от российских идеологов?

Россия выросла как альтернативная Западу христианская цивилизация. Она по главным вопросам бытия постоянно предлагала человечеству иные решения, нежели Запад, и стала не просто его конкурентом, но и экзистенциальным, бытийным оппонентом – как бы ни пытались государство и элита России избежать такого положения.

Ошибочное представление государственной власти о цивилизационной матрице России и упорное нежелание пойти на общественный диалог по этому вопросу и скорректировать свои установки вело и ведет власть к стратегическим ошибкам, которые уже сложились в систему с сильными кооперативными эффектами.

Эти ошибки касаются истории и всех сфер жизнеустройства российского общества. Здесь мы рассмотрим лишь некоторые из них, не пытаясь выстроить их иерархию.

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ И ХОЛОДНАЯ ВОЙНА

Для определения позиции государственной власти России весьма важными являются ее декларации относительно холодной войны.

Вспомним, что понималось под холодной войной. В 1946 году Черчилль произнес в г. Фултоне (штат Миссури, США) историческую речь и заявил: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железный занавес опустился через весь Континент».

СССР и Восточная Европа были отделены от Запада линией особого фронта. Запад объявил «холодную войну» Советскому Союзу. Почти полвека эта война была главным фоном всей общественной жизни СССР. Как и во время всякой войны, все остальные политические, экономические и социальные процессы определялись этим фундаментальным условием.

Метафора «железного занавеса» считается самой удачной находкой в политической карьере Черчилля. Эта метафора была отобрана из большого культурного арсенала, накопленного на Западе в борьбе против России. Проведенная Черчиллем линия «железного занавеса» была определена в XVIII веке, когда Запад «изобрел» Восточную Европу как санитарный кордон, отделявший от него Россию [22] . Как пишет западный историк, «многие постарались забыть об этом и поверить, что линию раздела между Востоком и Западом Европы придумали Сталин и Черчилль».

Какова природа холодной войны? Опубликованные в последние годы документы доктрины холодной войны, выработанной во второй половине 40-х годов в США, показывают, что эта война с самого начала носила характер войны цивилизаций . Об этом писал Шпенглер, потом Шубарт, потом Бжезинский. Разговоры о борьбе с коммунизмом были прикрытием.

Программные документы США начала холодной войны наполнены ненавистью к России. Вот как она трактуется в важном документе 1948 года: «Россия – азиатская деспотия, примитивная, мерзкая и хищная, воздвигнутая на пирамиде из человеческих костей, умелая лишь в своей наглости, предательстве и терроризме». Никакой связи с коммунизмом здесь нет. Это была именно тотальная война, причем война на уничтожение.

Холодная война Запада имела мессианский, почти религиозный характер. Противник в ней был назван «империей зла», а победа в ней названа «концом истории». Главный философ неолиберализма Лео Страусс определил цель этой войны так: «полная победа города над деревней или Запада над Востоком».

Этот мессианизм не был направлен к светлому будущему, он был проникнут абсолютным пессимизмом. Л. Страусс дал такое пояснение смыслу предполагаемой победы Запада: «Завершение истории есть начало заката Европы, Запада, и вследствие этого, поскольку все остальные культуры были поглощены Западом, начало заката человечества. У человечества нет будущего».

Таким образом, уничтожение «империи зла» виделось как конец этого света и конец этого человечества. Из этого вытекают мистические, на грани безумия, нынешние утопии Нового мирового порядка, глобализации, поиски нового мирового зла и откат Запада от привычных норм международного права и морали, на которых мир стоял последние три века.

Планы ведения войны поначалу также были, с точки зрения рационального мышления, безумными. Власти США, тогда монополиста в обладании атомным оружием, предполагали сбрасывать на СССР атомные бомбы без колебания. Высший военный руководитель США, генерал-лейтенант Дулитл в публичной речи заявил, что американцы «должны быть физически, мысленно и морально готовы к тому, чтобы сбросить атомные бомбы на промышленные центры России при первых признаках агрессии. Мы должны заставить Россию понять, что мы это сделаем, и наш народ должен отдавать себе отчет в необходимости ответа такого рода» [23] .

Советская идеология и печать искажали образ холодной войны, многократно занижали опасность, чтобы не нагнетать страхов и не разжечь психоз в стране. Это позволило нашему народу восстановить душевные силы после войны, воспитать три спокойных поколения. Но это и разоружило общество – оно не чувствовало и не осознавало опасности.

Это не было ошибкой советского государства, в таком же сложном положении находилась Россия и раньше. Трудность в том, что Россия с XVI века была тесно связана с Западом – догоняла его и убегала от него одновременно. Поэтому власть никогда не позволяла раздувать антизападные настроения, а в элите всегда выставляла вперед ширму в виде слоя «западников».

О намерениях Запада в отношении России не сообщали ни цари, ни генсеки, ни нынешние президенты. Но сейчас мы попали в столь критическое положение, что обязаны сами, «внизу», трезво взглянуть на эти намерения – не нагнетая страсти, но без розовых очков.

Когда началась холодная война против России как особый тип цивилизационного противостояния? Нам очень важно разместить ее во времени. Главный американский историк холодной войны В. Лафебр в своей книге «Конец какой холодной войны?» выдвигает тезис, что холодных войн было три :