Коллектив авторов - Социология вещей (сборник статей) Страница 55

Обратите внимание: в евклидовом пространстве корабль есть устойчивая совокупность ортогональных координат, описывающих положение кормы, носа, киля, мачты и парусов относительно друг друга; пока корабль плывет, все эти части образуют единое целое. В пространстве сетей корабль также представляет собой устойчивый и непрерывный объект, «сетевую форму», целостность которой зависит от позиций всех релевантных, связанных с ним объектов. Так поддерживается объектная сущность судна. Это означает, что корабли пространственно или топологически множественны, т. е. находятся одновременно и в евклидовом пространстве и в пространстве сетевых отношений. Корабли гомеоморфны в каждом из пространств, поскольку сохраняют свою форму в обоих: физически – в одном, функционально или синтаксически – в другом. Однако перемещаются эти объекты лишь в евклидовом пространстве, в пространстве сетей они неподвижны. Никакого изменения отношений между компонентами, образующими корабли как объекты, не происходит. А если происходит, значит, что-то не так, значит, их сетевая форма «разорвана». В то же время, именно неподвижность корабля в сетевом пространстве делает возможным его перемещение в пространстве евклидовом, позволяя ему без повреждений покрывать расстояние между Калькуттой и Лиссабоном.

Такова анатомия латуровского понятия «неизменной мобильности». Неизменность здесь относится к сетевому пространству, тогда как мобильность – атрибут пространства евклидова. Резюмируя, можно сказать, что объекты способны к перемещениям благодаря своей топологической комплексности, благодаря тому, что они существуют одновременно в различных пространственных системах и потому что произведены они как пересечения этих пространственностей. Забегая вперед и рискуя сделать чрезмерно поспешный вывод, уточним данное нами выше определение объекта: объекты представляют собой пересечения характеристик неизменности формы в разных топологиях[203].

Создание пространственности

Европейско-американскому здравому смыслу свойственно ощущение «вечного евклидова пространства» – кажется, что пространство предшествует объектам и определяет условия их возможности. Мы чувствуем, что пространство появилось задолго до нас, что оно представляет собой нейтральный «контейнер» внутри которого нашим телам (или португальским кораблям) приходится существовать. Отчасти это так. Без сомнения существуют отдельные пространственные конфигурации, предшествующие некоторым объектам в евклидовом пространстве. Но, как мы отмечали выше, в топологии вопросы пространственности и гомеоморфизма объектов неразрывно связаны. Действительно, топологически объекты и пространства созданы вместе. Изобретая объекты и определяя, что в их случае будет считаться неизменностью формы, топология вместе с тем изобретает и определяет пространственные условия их возможности. Однако мы можем развить этот аргумент и за пределами топологии. Объект из нашей повседневной жизни, сформированный, деформированный или перемещенный с сохранением непрерывности формы в евклидовом пространстве в то же время создает это пространство. Или, если сформулировать данный тезис более общо и лаконично, пространства сделаны с использованием объектов.

С точки зрения здравого смысла такое утверждение неприемлемо, в основном, потому что мы не видим работы по производству пространства. Пространственность «осела» в вещах. Если евклидово пространство воспринимается как вечное и неизменное, то представление о пространстве как о предсуществующем контейнере кажется вполне приемлемым. Поверить в создаваемость пространства трудно. Однако здесь – скорее случайно, чем намеренно – акторно-сетевая теория может оказаться полезной. Представить себе создание сети соотносимых друг с другом объектов гораздо легче, чем производство евклидова пространства (уже хотя бы потому, что в производство объектов вовлечена более или менее зримая инженерия). Действительно, это старая территория акторно-сетевого подхода, изначально предназначенного для изучения гетерогенной инженерии сетей, циркуляции неизменных мобильностей, формирования структур отношений, которые гарантируют, что законы Ньютона (как замечает Брюно Латур) будут одинаковы в Лондоне и Габоне (Latour, 1988: 227). Аргумент ant таков: когда создается (сетевой) объект, создается также и весь (сетевой) мир, с его собственной пространственностью, собственным определением гомеоморфизма и непрерывности формы[204].

Сети создают регионы, регионы создают сети

Однако это всего лишь первый шаг. Все гораздо сложнее, поскольку образование сетевых пространств предполагает также производство евклидовой пространственности[205]. Отчасти это вполне очевидный аргумент. Объекты (например, корабли), регионы (скажем, страны), измерения расстояний (таких, как расстояние от Лиссабона до Калькутты) произведены сетевыми средствами. Например, границы и расстояния произведены исследователями, которые знали, как использовать теодолиты, чтобы измерить углы между тригонометрическими точками, сделать аккуратную запись этих измерений, принести запись в картографический центр, где на основе уже имеющихся измерений и с использованием имеющихся навыков на двумерной поверхности была нарисована карта[206].

Анн-Мари Мол как-то заметила, что акторно-сетевой подход представляет собой средство для борьбы с регионами. Если быть более точным, это способ размывания «естественности» региона, разрушения его самоочевидности. Наша задача – показать, что евклидовы условия пространственной возможности или невозможности не даны самим порядком вещей. Напротив, не только сетевые объекты и пространства произведены, но также, по аналогии, и евклидово пространство – есть результат производства. Точнее, результат серии производств устойчивых объектов и параллельного определения гомеоморфизма, как неизменности относительных ортогональных координат; результат серии производств, которые хотя бы частично происходят в сетевом пространстве.

Но если сети способствуют образованию регионов, то существуют ли сети «сами по себе», не испытывая обратной зависимости от евклидова пространства? Действительно ли они, как склонны полагать ANT-теоретики, пространственно автономны? Есть несколько оснований для отрицательного ответа на эти вопросы. Например, приводившееся выше утверждение о зависимости сетевого объекта от серии производств в различных и дополнительных по отношению друг к другу топологических системах. (Мы еще вернемся к данному тезису.) Однако более очевидным нам кажется другой аргумент: создание сетевых объектов напрямую зависит от сохранения их гомеоморфизма в евклидовом пространстве.

Вернемся к португальским кораблям. Как мы видели, они представляют собой сетевые объекты, неизменность которых обусловлена своего рода синтаксисом, порядком отношений. Но они также являются объектами в евклидовом пространстве. Так или иначе, корабль может быть целостным сетевым объектом только в том случае, если является неповрежденным евклидовым объектом. И здесь возникает затруднение. Чтобы создать объект, гомеоморфный в пространстве сетей, приходится иметь дело с евклидовым пространством, т. е. создавать объект (в данном случае объект, имеющий форму корабля), чьи относительные евклидовы координаты постоянны.

Каковы следствия этого утверждения? Их два. Во-первых, старый иерархический подход акторно-сетевой теории – якобы пространство сетей и сетевые объекты являются основанием евклидовой пространственности и евклидовых объектов – ошибочен. Напротив, отношения между двумя этими типами пространственностей и объектностей двусторонни. Во-вторых, производство объекта в одном пространстве предполагает изменения в другом. Иными словами, как было указано выше, производство объектов всегда носит мультитопологический характер, своей «непрерывностью» объекты обязаны пересечению различных пространств.

Втулочный насос как «изменчивая техника»[207]

Пока мы говорили только о евклидовом и сетевом пространствах, но существуют и иные возможности. Для исследования одной из них я прибегну к другому эмпирическому примеру – примеру зимбабвийского втулочного насоса, описанного в образцовой работе Марианны де Лэт и Анн-Мари Мол как феномен нестабильной техники (de Laet and Mol, 2000)[208]. Нестабильным этот прибор делает размытость и неопределенность его границ:

Что представляет собой зимбабвийский втулочный насос? Устройство для выкачивания воды из земли, получившее наименование по названию самой значимой части своего механизма? Тип гидравлики, «производящей» воду в определенных количествах и из определенных источников? Или санитарное устройство, которое благодаря бетонной плите, опалубке, гравию и обсадным трубам, не позволяет просочиться зараженной и грязной воде? Тогда в «состав» насоса следует включить саму пробуренную скважину, а также все необходимые измерения, инструкции и пробы. Без них насос непригоден. А как быть с местным сообществом? Насос не может существовать вне деревень, поскольку тогда некому будет поддерживать его в рабочем состоянии, может быть и местное поселение следует добавить к его определению? Тогда, по-видимому, границы определения насоса совпадут с границами Зимбабве: даже по самым скромным меркам зимбабвийский втулочный насос вносит в создание Зимбабве не меньший вклад, чем Зимбабве – в создание втулочного насоса (de Laet and Mol, 2000: 273).