Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь Страница 43

На выходе было 16 вольт. Значит коэффициент усиления — 16 миллионов». «Верно, Герман». Тут я понял, Борис Васильевич впервые назвал меня не индейцем, а по имени… Значит, ничья в мою пользу.

Если рассмотреть все «Сборники…», составленные Борисом Васильевичем за почти десять лет его работы в институте, то чётко просматривается их большая воспитательная роль: к оружию нужно относиться на «Вы». Люди, которые готовят оружие, не должны отвлекаться ни на какие другие работы, торпедный расчёт должен быть в полном составе. Оружие подаёт на подводную лодку не цех приготовления, а тыл военно-морской базы. А это значит, что каждый на своём посту участвует в подаче — в том числе и по состоянию дороги, безопасности движения по ней и т. д. Недаром на флотилии, где он служил, приказ на подготовку оружия непосредственно получал начальник тыла базы, а главный инженер торпедно-технической базы лично присутствовал на недельном планировании у начальника штаба флотилии. Командир торпедно-технической базы капитан 1-го ранга Кекух Вольтер Иванович, а затем полковник Наймушин Владимир Васильевич жили у Меринова, как у Христа за пазухой. В дни подготовки оружия никаких других работ на торпедно-технической базе не планировалось.

Но вернёмся к 1975 году. Совместно с Борисом Васильевичем над «Сборником…» работал Павел Прокофьевич Тиунов. Старый катерник, участник Великой Отечественной войны, он проводил анализ боевых упражнений, выполненных противолодочным бомбовым оружием. Здесь объём работы был небольшой. На первых порах Борису Васильевичу помогал Виктор Борисович Гуминский, бывший начальник спецгруппы по подготовке торпед на Северном флоте. Они были знакомы друг с другом и работали дружно. Из-за срочности выполнения «Анализа» знакомство с отделом и лабораторией отложили до лучших времен. А вот когда «Сборник…» был сдан в печать, Борис Васильевич подошёл ко мне: «Слушай, покажи мне нашу отдельскую лабораторную базу. Говорят, здесь есть целый отсек подводной лодки». — «Ну, отсек не отсек, а имитация отсека подводной лодки 675 проекта полная». Позвонив в лабораторию, ее начальнику Косте Гуревичу, чтобы не пугать своим внезапным появлением, мы направились в лабораторный корпус института. Лаборатория носила название «Климатическая» и предназначалась для исследования эксплуатационных свойств морского подводного оружия в различных климатических условиях на сохраняемость. Для этого имелись четыре торпедных аппарата калибра 533 мм, два торпедных аппарата — 400 мм и стеллажи. С центрального пункта управления в помещении создавались необходимые по заданию температура и влажность. На оружие воздействовали заданные ходовая вибрация, качка по крену и дифференту, гидростатическое давление, агрессивная морская вода, которая доставлялась судами Ленинградского порта по необходимости с любой точки Мирового океана, где наши подводные лодки могли нести боевую службу. За 12 лет существования в лаборатории исследованы на сохраняемость все серийные образцы торпедного оружия. Надо сказать, что ничего подобного Борис Васильевич не ожидал увидеть. В большом зале размещалось оборудование для подготовки оружия, и всё напоминало цех базы по приготовлению торпед. Борис Васильевич быстро сошёлся с руководителем группы Беломоевым Георгием Николаевичем, боевым катерником, участником Великой Отечественной войны, и другими специалистами лаборатории. В углу одного из помещений Борис Васильевич увидел старинные напольные часы. «Откуда это у вас? Почему не ходят?» — «Это ещё немецкие, по репарации привезли, вот и мебель кой-какая имеется». Мебель Бориса Васильевича не интересовала, а от часов он не отводил глаз. «Принесите-ка их в мой „чудильник“, займусь на свободных мощностях». У Бориса Васильевича было отдельное помещение, так как ему приходилось работать с большим количеством формализованных отчётов по практическим стрельбам. Это была комнатёнка шесть-семь квадратных метров, с одним окном, выходящим во двор. Он звал её «чудильником». Дней пять Борис Васильевич возился с часами, пока, наконец, они не пошли и не раздался их громкий и резкий бой. Часы так и остались в «чудильнике». Лаборанты не захотели уносить их обратно и оставили их в качестве награды. А сотрудники отдела с тех пор перестали пользоваться мастерскими по ремонту часов, все несли Борису Васильевичу. Посещение лаборатории сделало Бориса Васильевича настоящим патриотом отдела, он считал, что самая важная работа проводится в нашем отделе и очень переживал, когда представители отдела или его руководители были в немилости у институтского начальства. «Они, индейцы, ордена получают, а мы за них всё дерьмо разгребаем», — и порывался выйти на трибуну партийного собрания и высказать всё. Но в жизни он был скромным и легко ранимым человеком. А агрессивность была его маской, защитой от сурового бытия.

В его «чудильнике» собирались бывшие бойцы Великой Отечественной. Каждому было, что вспомнить. Борис Васильевич после окончания училища служил на Тихоокеанском флоте на «малютке», затем добровольцем пошел на Карельский фронт командиром разведроты. В 1943 году вновь стал подводником, теперь в осаждённом Ленинграде, участвовал в боевых походах, имел боевые награды. Его постоянные собеседники Павел Прокофьевич и Георгий Николаевич, катерники, приняли его, словно они всю войну прошли вместе, плечом к плечу.

Как-то раз Борис Васильевич сунул руку в верхний карманчик пиджака с намерением, вероятно, достать расчёску, но вытащил торпедный футик — это небольшой специальный измеритель величины перекладки горизонтальных и вертикальных рулей торпеды, размером с расчёску. Скорее всего, он у него играл роль талисмана. Нужно быть торпедистом до мозга костей, чтобы не расставаться с футиком и в 60 лет: «Узнаёшь?» — спросил он меня. — «Узнаю, самому вручали в начале 60-х друзья-торпедисты. Дома лежит». — «А у меня всегда с собой. Мало ли что нужно измерить», — и он сунул футик обратно в карман, достал расчёску и пригладил свои белые и мягкие как лен волосы набок.

В марте 1978 года Борису Васильевичу и исполнилось 60 лет. Мы собрались в его маленькой двухкомнатной квартирке. Принимала нас жена Бориса Васильевича Галина Иосифовна с дочерью Наташей. Наш отдельский поэт Леонард Сумнин написал целую сагу о юбиляре, а отдельский художник, бывший воспитанник Бориса Васильевича, Евгений Литвинов художественно оформил её в качестве памятного адреса. Привожу его с небольшими сокращениями:

Вождю рода минёров, племени ирокезов Кутахноуку (Серебряной голове)

О великий Кутахноук,Среброкудрявый вождь минеров!О делах больших и славныхВ честь шестидесятилетьяНадо спеть нам сагу предковРода вашего напевы…В том краю, где солнце всходит,Где лазурью море блещет,Проходили Вы наукиУправления пирогой,Находить на небе звездыИ стрелять из аппаратов…В тех местах, где ИльмариненСладкозвучные пел руны,Вы отважный КутахноукВ царстве северного ветраСухопутьем воевали,Скальпов вражьих много взяли..По флотам, соединеньямГоды минули в скитаньях,Знанья обрели в ученье.Наконец, средь сопок темныхВ Лице свой вигвам раскинул,Старший флагминский индеец…Много лет Вы там служили,Укрепляя флот подводный,Не жалея сил и нервов.Строгость, юмор, честность Ваша,Опыт, отвращение к спиртномуВам снискали уваженье…Труд на пользу делу флотаВы ведете неустанно,Расправляясь острым словомС теми, кто ленив без меры,Левою кладя в нокдаунНерадивых папуасов…

Я привел шесть из шестнадцати куплетов саги — по одному на каждый поворот судьбы. Прослушав все Галина Иосифовна, поблагодарив автора и художника за чудесные стихи и оформление, заметила, что был еще один период в биографии мужа — черноморский. О нем мало кто знает, разве что на уровне слухов. Но он ей, однако, глубоко запомнился. «Помните ЧП в Полярном?» Мы неуверенно закивали головами. Давно это было. Разве что огнезащитные чехлы на боевых зарядных отделениях торпед, введенных тогда, напоминают нам всем о том взрыве на ПЛ «Б–37». — «Так вот, Борис Васильевич загремел тогда, как стрелочник, в Феодосию на полигон. Другой бы подпрыгнул до потолка от такого „понижения“. Но он переносил „ссылку“ очень тяжело. Нас с собой не взял: „Вернусь!“. Вернулся сначала в отпуск. Представляете, в отпуск в Полярный! У коменданта городка даже журнала для регистрации отпускников не было. Пришлось завести. Тогда самый короткий анекдот был: „Слышали, к нам отпускник приехал“. Добился он все-таки своего. Помог контр-адмирал Петелин Александр Иванович. Взял к себе в Западную Лицу. Больше мы подъемных денег для переездов не получали. А здесь мы теперь навсегда». Мы выпили все полагающиеся по такому поводу тосты и как бы заново увидели Бориса Васильевича. Теперь в семье.