Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь Страница 8

— Понял. Только еще вопрос. Какого образца торпеды загружены в торпедные аппараты?

— Какого образца? 53–38, естественно. Чем воевали. Чем победили.

— Может быть, что-нибудь из современных образцов? 53–56?

— От добра добра не ищут. Все. С началом движения катера на горизонте через некоторое время появятся дымы вражеского конвоя. Твоя задача — атаковать конвой. Ну, командуй!

— Заводи моторы! — негромко скомандовал Борис, — приготовить торпедные аппараты к выстрелу.

Олег Молчанов бросился к торпедному аппарату исполнять функции торпедиста. Секунд через двадцать на горизонте действительно появились дымы приближающегося конвоя.

— Ложусь на курс сближения, — доложил Борис.

Вот уже видны мачты, трубы, корпуса кораблей.

— Боевая тревога, торпедная атака, — опять негромко скомандовал Борис.

— Отставить, товарищ Костыгов! Ты, что же, на торпедных катерах не был?

— Был. Все мы были, — Костыгов не понимал, к чему клонит Шеф.

— А если был, то должен знать что такое 45 узлов на торпедном катере. Там же ничего не слышно: ветер, вибрация, рев моторов, — Шеф отодвинул Бориса с рубки, встал за штурвал. Придерживая его плечом, надел шлем, подтянул ларингофон и прокричал:

— Тутышкин! Воронов! Ко мне! Есть работа в квадрате! Давай! — это он как бы наводил на цель другие катера. Затем:

— Боевая тревога! Торпедная атака! — заревел он так, что две люстры под потолком над его головой закачались. Сидевшие на них мухи взлетели, как бы имитируя то ли вражеские, то ли свои самолеты поддержки. Голуби, сидевшие на карнизе окон, камнем бросились вниз. Шеф левую руку держал на штурвале, правую перенес на кнопку автомата цепи стрельбы, припав к визиру. Когда по приборам дистанция сократилась до 4 кабельтовых, шеф проревел: «Правый торпедный аппарат. Пли!» Глаза у него округлились, лицо покраснело. В головной транспорт условно пошла правая торпеда. Чуть изменив боевой курс, Шеф направил в следующий транспорт вторую торпеду: «Отворачиваю, ложусь на курс отхода! Дым! Дым давай! Скорее дым!» — «Быстрее! Быстрее! Дым давай!» — заорали мы в строю, увлеченные атакой. Шеф уводил катер зигзагами. Головной транспорт был уничтожен. Сначала мигнул черно-красный взрыв у его борта, транспорт задрал корму и исчез в фанерных водах. За ним последовал второй. Впечатление от атаки Шефа было таким ярким, что до сих пор не померкло в памяти. А Шеф посмотрел на нас, улыбнулся: «Ну, теперь все ясно? Сейчас мичман Гаврилов займется с вами. Мне нужно к начальнику Училища», и вышел. Мы даже не успели скомандовать «Смирно!»

И так двенадцать атак. В кабинете сплошной рев. Конвой уничтожен, поднят с грунта и вновь уничтожен, начиная с головного транспорта, и наоборот. Нам все ясно. И если бы когда-нибудь судьба в суровую для Родину пору поставила бы нас к штурвалу торпедного катера, мы, выходя в торпедную атаку, вспоминали бы Шефа и кричали бы в эфир: «Корифеи! Давай ко мне! Есть работа в квадрате! Давай!»

В условиях массового сокращения Вооруженных Сил после расформирования Училища места Шефу для дальнейшего прохождения службы в ВМФ не нашлось. 16 января 1961 года он был уволен в запас. Ему еще не исполнилось и пятидесяти лет. Этим как бы ставилась точка: война, если ее развяжут, будет совершенно другая, и учиться воевать нужно уже по-другому. Шеф работал старшим инженером в ЦНИИ «Электроприбор», гордясь железным номерком, который вешал на специальную доску при прибытии на работу. Такие номерки выдавались нам при убытии в увольнение, и мы их вешали на доску у дежурного по роте при возвращении. Мы тоже любили такие номерки.

Шеф был выпускником Высшего Военно-Морского училища имени Фрунзе 1936 года. Служил на Тихоокеанском флоте, воевал на Балтике, на торпедных катерах. Звание Героя Советского Союза ему было присвоено 22 июля 1944 года за успехи в операции по занятию Бьеркских островов и островов Выборгского залива. Об этом мы узнали много лет спустя из мемуаров других катерников. Сам он мало говорил о войне и о себе и мемуаров не оставил. В девяностые годы его атаковали репортеры, желая получить что-нибудь «жареное» о войне, о транспорте «И. Сталин». Все-таки он был обижен в конце службы. Шеф остался Шефом.

Его давно уже нет среди нас.

А мы еще живы и изредка собираемся у Гриши. Давно не приезжал Игорь Смушков. Он живет за рубежом, в Киеве. Саша Тутышкин читает его письмо «съезду». Со стены на нас смотрит улыбающийся Шеф, сфотографированный еще в годы войны. Смотрю на него, и всплывает в памяти: «Ко мне! Есть работа в квадрате! Давай!»

3

Гимн «русскому Уайтхеду»

Нет азартнее игры, чем стрельба торпедами

В конце июня 1959 года наш класс сдал последний экзамен летней сессии четвертого курса. Экзамен был из серии «Наш хлеб» — проектирование торпедного оружия. Сдать экзамен пришлось «по системе». Доверчивый капитан Андрей Борисович Добров не стал тасовать билеты, как карты перед сдачей, а, отделив нижнюю половину пачки билетов, положил ее сверху и разложил их аккуратно в две шеренги. Первая четверка всезнаек, взяв четыре билета, лежавших по углам, вскрыла тайну расклада… Остальные восемь корифеев быстро «разобрали» билеты и принялись не только запоминать рогатые формулы, но и шлифовать убедительную интонацию в изложении ответов на вопросы.

В результате — пятерки, четверки и отличное настроение!

— Сессия! Стало меньше волос, похудел и оброс, зато свободен я! — постанывал наш джазмэн Гарри Борзов и предложил исполнить эту курсантскую песнь в его импровизации. Вечерело. Мы посчитали, что начальство уже разошлось по домам, поэтому вскоре весь класс, насилуя возможности носоглоточного аппарата, наяривал жгучий свинг и демонстрировал пластику и гибкость упитанных на военно-морских харчах тел. В самый неподходящий момент открылась дверь и в класс вошел почти весь состав нашей торпедной кафедры: Дементий Дементиевич Шугайло, Сергей Валерианович Бекренев, Борис Григорьевич Ходырев. Мы быстро привели все в порядок и, приняв виновато-послушный вид, приготовились выслушать положенные нравоучения. Что поделаешь — нервный срыв!

— Веселитесь! Есть чему! Экзамен сдали очень хорошо! Все без исключения. Только на дополнительных вопросах почему-то плавали. Курсант Воронин считал, что перекись водорода вытесняется из резервуара окислителя морской водой, а курсант Борзов запутался в понятии теплоемкости.

Мы-то знали, почему некоторые из нас «плавали» на дополнительных вопросах: их в билетах не было. Но все дружно заверили кафедру, что это от страшного волнения.

Дементий Дементиевич охотно согласился и занял место преподавателя, остальные гости присели к нам.

— Но мы зашли к вам по другому поводу. Через два дня вы под руководством капитана 3-го ранга Ходырева поедете на производственную практику. В Феодосию. На пристрелочную станцию.

Этого Дементий Дементьевич мог бы и не говорить. Мы и сами знали, что после четвертого курса практика в Феодосии, что билеты на поезд уже куплены, а места в вагоне давно распределены броском «на морского».

— Я хочу обратить Ваше внимание на соблюдение воинской дисциплины.

Ясно — это после прошлогодней поездки курсантов курсом старше нас. Происшествие случилось уже на обратном пути на станции Джанкой. Дело обычное — небольшая стычка с гражданскими парнями. Разбор этой стычки проводился уже в Системе и носил среди нас название «Анализ джанкойской стратегической военной операции». Ее участники — Игорь Смирнов, Гена Стафиевский, Коля Афонин, Вадим Рыбалко и другие рассказывали, как начальство пыталось установить, что именно и сколько было «взято» с собой. Ответ был однообразным: «Черный хлеб с солью, а на станциях дальше крана с кипятком не ходили. Кто крикнул „Полундра! Наших бьют!“ — не разобрал, но на помощь побежал сразу». По результатам расследования наиболее активные штыки слегка задержались с убытием в отпуск и приводили в порядок факультетские помещения под руководством самого Шефа. Вот теперь профилактика…

Тем временем Шугайло перешел к существу вопроса:

— Раньше каждую торпеду после изготовления порой пристреливали не один раз. Не все получалось сразу. То там нужно что-то подпилить, то золотничок рулевой машинки притереть. Торпеда то по поверхности пройдет, то от курса отклонится, а то и в грунт зароется. Водолазы ее достанут, рабочие переберут — и снова на пристрелку. Сейчас, конечно, качество изготовления значительно лучше. Пристреливают почти всегда с первого раза…

Дементий Дементьевич сделал паузу, убедился, что мы — все внимание! — и продолжил:

— Пристрелка обеспечивает проверку соответствия фактических данных торпеды по точности хода по направлению, глубине, скорости и дальности расчетным значениям. Способствует поиску новых технических решений для улучшения технических характеристик.