Елена Макарова - Вещность и вечность Страница 5

«Вы еще помните старые Брненские времена, когда старикам уступали место в трамвае? – спрашивает ребят воспитатель Пепек Счастный. – Помните, как мать нагибалась за упавшей вещью, и вы бросались ей на помощь? Мы живем в Терезине, городе, где воруют, торгуют по-черному, в городе, где побеждает сильный, где правят первобытные инстинкты, где сражаются за порцию добавки, за обувь и одежду, за место в очереди за едой или к зубному врачу. Здесь не существует почтения к старости, некогда озаренной добротой, вспомните лицо бабушки, матери вашей мамы. Здесь перед вами проходят сотни, тысячи голодающих, больных, взывающих к помощи стариков из Вены, Берлина и Кельна. Стариков из Протектората увезли в скотовозах на Восток, чтобы больше они никогда (вы понимаете ужас этого слова!) не увидели своих детей и внуков. Сегодня в Терезине проживает несколько тысяч немецких стариков и старух. Они оказались не только в гетто, но и в чужой стране и, следует признать честно, во враждебной среде. Голод, кошмарный быт, болезни и горькая тоска – все это вызывает в них нервозность, подозрительность, скандальное настроение. …Но ведь и нам никто не сделает уколов, искусственно продлевающих жизнь и процесс умирания. Где-то в Польше тоскует о вас старая, больная, голодная, одинокая мать вашей матери. Давайте отнесемся к старикам со всем тем теплом, какое сохранилось в наших душах с детства, давайте улыбнемся им со всей сердечностью, давайте поддержим этих несчастных людей из Германии, больных, голодных, покинутых»[31].

Хельга Вайсова. «Раздача еды».

Анна Клауснерова (23.7.1932—12.10.1944). «На поле. 1944».

Имеет ли жизнь смысл сама по себе?

Дети решали философские и этические проблемы; им так хотелось, чтобы мир подобрел, чтобы человек – «венец творения» – проявил милосердие если не к врагам своим, то хотя бы к ближним.

«Бог, искусство, красота, добро – сегодня все это так далеко от нас. Наверное, пройдут сотни или тысячи лет, пока эти понятия настолько в нас укоренятся, что мы будем думать о них так, как сегодня думаем о вещах насущных – заработке, пище и т. п. …Имеет ли жизнь смысл сама по себе? Не человек ли призван наполнить ее смыслом»[32]?

«Стою на лугу и думаю: ну почему люди такие злые, а природа такая красивая и мирная? Каким бы прекрасным был мир, не будь люди такими противными! Говорят, что войны существуют для того, чтобы не было перенаселения. А не лучше ли, вместо того чтобы делать оружие, осваивать Арктику и пустыни? Человек – венец творения, он может мыслить, что не дано зверям, и при этом он – низкое существо. Нам бы следовать заповеди Иисуса: “Возлюби ближнего, как самого себя”. Но придет время, и люди будут жить по этому принципу».

«Вечер. …Навстречу идет старичок с мешком на сутулой спине. Он еще более одинок, чем я. Старый, убогий. Ему куда хуже. Я еще молода, у меня есть надежды, мечты, идеалы – все это забыл старик»[33].

В стихотворении Франты Басса[34] «Садик», кажется, нет особой философии – одно щемящее чувство расставания с жизнью. Но, если вдуматься, то мы увидим, что это стихотворение – притча о невозможности постичь мир. Человек – нераскрытый бутон. В момент, когда он готов раскрыться, у него отбирается жизнь.

Вот он, садик аленький.Пахнут розы робко.Ходит мальчик маленькийУзенькою тропкой.И похож мальчоночкаНа бутончик ранний.Лишь бутон раскроется —Мальчика не станет.

Образование как сверхзадача

Философ и психолог Виктор Франкл, узник Терезина, Освенцима и других лагерей, писал в книге «Человек в поисках смысла» о том, насколько важно, чтобы в роковой момент борьбы за выживание у человека была «сверхзадача».

Страницы из учебника для чтения. 1942.

«Это папочка. Это мамочка. А это дедушка. Это Еник и Аничка. У дедушки есть машина. Папочка дал дедушке собаку. Еник плачет. Почему Еник плачет?» «Прага на столе. Снаружи холодно, дома тепло. Еник играет. На столе стоят дома, дом подле дома. На столе улица. И деревья. На столе уже целая Прага».

В Терезине «сверхзадачей» стало образование. «У меня был тиф, – рассказывает Рая Энглендерова, – я была на волосок от смерти. Медсестра принесла мне письмо от отца. Я раскрыла его, и буквы заплясали перед глазами. “Я думаю, ты слишком долго ничего не делаешь, – писал отец. – Тебе уже лучше и пора вернуться к занятиям. Посылаю тебе несколько задач, реши их, я проверю и пришлю еще”.

Я заставила себя сосредоточиться, решила задачи и в полном изнеможении протянула бумагу сестре. Через день или два я получила письмо с исправлениями и новые задачи. Это стало меня занимать; постепенно я очнулась от затмения… И настал день, когда я смогла встать и подойти к окну. “Почему ты плачешь? – спросил меня отец. – Ты отлично справилась с задачами!”»[35].

Работа с детьми укрепляла дух педагогов. Они чувствовали себя востребованными, и это помогало им справляться с собственными тревогами. «Вы, именно вы, явились для меня неисчерпаемым источником силы, благодаря вам я смогла преодолевать все ужасы и несчастья», – написала в прощальном письме своим воспитанницам педагог Магда Вайсова.

Сложнее всего было учить детей, родившихся во время оккупации или незадолго до нее. Они не знали простейших вещей.

«В 1943 году десятилетний мальчик из Австрии, прочитав предложение “Это – лес”, спросил: “А что такое лес?” Мы написали по памяти буквари для детей 3–8 лет, – вспоминает И. Лаушерова. – Разгорелся спор: как учить чтению – методом слов или фонем? В конечном итоге каждый учил, как привык или считал правильным. Никогда не забуду двух книг по методу чтения целых слов. По моей просьбе их написал и проиллюстрировал Руди Орнштейн. К сожалению, они пропали во время дезинфекции… В Терезине, как и в Праге, дети читали: “Это собака”, “Это кошка”, “Собака бежит”, “Кошка бежит”.

…И еще мы готовили с Руди учебник по чтению на немецком языке для лежачих туберкулезных детей из Вены. Но закончить не успели – Руди отправили в Освенцим. Пришлось мне вырезать рисунки из старого букваря и вписывать туда слово за словом».

При отсутствии школы лекции стали главным источником знаний. Многие терезинские лекции помечены буквами «ЮФ», т. е. «Югендфюрзорге» («Опека молодежи»). Отвечал за составление программ профессор-античник Максимилиан Адлер. Еще до Терезина, в оккупированной Праге, он создал сеть обучения еврейских детей на дому. В Терезине, будучи председателем педкомиссии и ответственным за лекции для молодежи, М. Адлер продолжал эту практику, составляя предметные и тематические программы и подбирая лучших лекторов, благо высококлассных специалистов было хоть отбавляй.

Лекции читались в детских домах, библиотеке и любых свободных помещениях, от чердаков до подвалов. Помимо «программных» докладчиков, каждый воспитатель мог пригласить лектора, который казался ему или ребятам наиболее интересным. Глядя на этот список, нельзя не заметить, что лекции детям читали в основном профессора и доктора наук[36]:

Инж. А. Энглендер «Бернулли и его время» – L 216, детская библиотека

И. Додалова «Развитие кинематографа» – L 216, детская библиотека

Проф. А. Бергель «Техника живописи» – L 216, детская библиотека

Д-р К. Фляйшман «Вавилонское пленение» – L 218

Проф. И. Кестенбаум «Бялик и его идеи» – L 318

Проф. М. Воскин-Нахартаби «Метрика стиха» – L 318

Д-р Р. Грабовер «Психология масс» – L 319, чердак

З. Елинек «Р. М. Рильке» – L 410

Р. Шульхоф «Сказки братьев Гримм» – L 410

Д-р А. Вальд «Таблица Менделеева» – L 410

Д-р К. Арнштейн «Классические баллады» – L 414

В. Фрейд «Еврейский юмор» – L 414

Петр Гинц. Рисунок из журнала «Ведем».

«Проблема образования, сложная в принципе, в Терезине усложнена во сто крат, – писал педагог Луис Лёви. – Среда оказывает огромное влияние на развитие молодежи, и нельзя не учитывать этот фактор. Цель у нас одна – воспитание свободолюбивой независимой личности, способной найти призвание и место в жизни. Здешняя ситуация – сильнейшее препятствие к этому, однако педагог ни в коем случае не должен терять из виду главную цель.

Наша молодежь здорова, полна энергии. Педагогам остается лишь задействовать эту энергию, ввести ее в русло творческой работы и самореализации. Предпосылкой может послужить знакомство с мировой культурой. Совершенство недостижимо, но мы должны приложить все усилия, чтобы к нему приблизиться.

Я попытался работать, действуя по нижеприведенному плану, и кое-чего добился. Пусть же этот зачин принесет свои плоды в будущем!

1) Литература. Теория. Каждый вечер посвящался одному автору: ознакомление с биографией и основными произведениями. Обзор немецкой литературы (июнь 43), Гете (июль 43), Шиллер (август 43), Шекспир (сентябрь—октябрь 43), Лирика (ноябрь 43), Эпос (декабрь 43), Драма (январь 43).