Не рычите на ребенка! Как воспитывать с любовью, даже когда нет сил - Сандра Темл-Джеттер Страница 7

Только ничего не чувствовать: кричать и подавить себя – означает ничего не чувствовать

Посмотрим, как Сюзанна общается с дочерью.5 Недавно трехлетняя девочка пошла в детский сад, потому что Сюзанна вышла на работу. Такое решение в принципе ей нравится, но жесткий график, дополнительные домашние дела, ранний подъем и стресс в первой половине дня плохо сказываются на ней и ее дочери.

До текущего момента Софи привыкла не спеша завтракать и вместе с Сюзанной читать одну из ее любимых книг или мастерить что-нибудь интересное. Иногда она смотрела телевизор, если Сюзанна хотела спокойно выпить чашечку кофе.

Теперь пять дней в неделю все идет иначе. Все должно быть быстро: подъем («Мы не можем сегодня так долго валяться в постели, нам скоро выходить!»), завтрак («Съешь это сейчас, мы не сможем взять еду с собой!»), чистка зубов («Нет, это обязательно, чтобы маленькие кариозные человечки не съели твои зубки!»), одевание («Неважно, зеленый или голубой свитер, просто надевай!»), поход в туалет («Давай, попробуй еще раз, а то вдруг захочешь в машине!») и так далее. Многое из этого Софи вовсе не по нраву. И все-таки она выполняет все и почти не жалуется. Но надевать кроссовки – это уже слишком! Она хочет розовые сандалии! И она уже достаточно соглашалась!

Сюзанна в ужасе, они и так опаздывают. Через двадцать минут им нужно быть в детском саду. Она считает в уме: «Сколько нам ехать? Ах, еще ведь надо найти место на парковке. В прошлый раз было на углу».

Софи прерывает мысли Сюзанны и возвращает ее в реальность: «Нет! Я! Не! Хочу!»

Сюзанна нетерпеливо отвечает: «На улице холодно! Надевай кроссовки! Или, знаешь что, – я сама их на тебя надену!»

Она берет кроссовок, трогает Софи за ногу, а Софи кричит: «Нет! Я!»

Сюзанна швыряет кроссовок на пол и кричит: «Тогда вообще не надевай обувь! Что за ерунда! Что ты вообще думаешь! Я ухожу!»

Софи пугается и плачет.

В то время как Сюзанна поворачивается и выходит из двери, она громко говорит сама себе, как ей тяжело иметь такую упрямую дочь. Она не отдает себе отчета в том, что делает, и не замечает потока обидных слов, которые слышит ее дочь.

Спустя несколько минут Сюзанна снова берет себя в руки, спрашивает, как же это могло случиться, и чувствует себя очень плохо. Она вовсе не собиралась кричать! Она не хочет быть такой матерью! Она любит своего ребенка. Но эта неудержимая ярость слишком часто переполняет ее. Она теряет над собой контроль, и ее словно уносит волной, которая лишает ее воздуха.

Как еще может выглядеть нездоровое распределение эмоций, показывает пример Элизы и ее пятилетнего сына Макса. Элиза очень старается быть хорошей мамой. В своей работе воспитателя в детском саду она уделяет большое внимание своим воспитанникам; а с тех пор, как она сама стала мамой, она дарит много любви и своему сыну: «Ты хорош такой, какой есть» – часто говорит она ему. Она пытается учитывать его волю, сохранить его неприкосновенность и уважать его потребности. И она боится сделать что-то не так.

Суббота, 6.30 утра. Макс приходит в спальню и хочет лечь вместе с родителями. Элиза устало вздыхает и говорит: «Сегодня же выходной, давай полежим вместе и подремлем еще немножко!» Ее мужу Эрику сразу же становится тесно. Он встает, чтобы приготовить завтрак. Элиза хочет еще немножко полежать.

А Максу хочется играть. Он начинает трясти Элизу за плечо: «Мама, вставай!»

Она вздыхает и говорит: «Дай мне еще немного полежать, Макс!»

Элиза не открывает глаза. Макс проявляет нетерпение и становится громче. Он ложится поперек кровати и начинает сталкивать Элизу: «Вставай! Вставай! Вставай!» Постепенно Макс начинает топтать ее ногами. Элизе хочется плакать, кричать и крушить все вокруг! Она закипает, ее мысли путаются. Она старается оставаться спокойной. Перебирая в голове все, что она читала о воспитании, ориентированном на потребности ребенка, Элиза приходит к заключению: «Макс хочет играть. Со мной. Это его потребность. Я не выдержу этого! Боже, мне нельзя так думать! Я должна справиться! Вдох-выдох! Черт возьми, он делает мне больно! Я готова его задушить! Вдох-выдох!»

А Макс продолжает топтать ее дальше. И Элиза позволяет ему это делать.

Что тут происходит? Кажется, что Макс с нетерпением ждет какой-то настоящей реакции от своей мамы. Как будто он хочет сказать: «Мама, ты где?» Что еще ему нужно сделать, чтобы выманить ее из укрытия? Потому как его поступок означает также: «я хочу видеть, что я могу сотворить! И что будет с тобой?» Но Элиза не хочет совершить никакой ошибки. Она боится конфликта, несмотря на то, что находится прямо в его эпицентре. Она не хочет, чтобы ее отношения с сыном пострадали от «неправильной» реакции, и не видит, что ее притворство мертвой само по себе является ответом на его действия. И вот она проглатывает свой гнев. Каким-то образом ей удается вытолкнуть его. Она противится ему и не хочет ничего чувствовать. Но таким способом она лишь отделяется от своих эмоций, от настоящего момента и от Макса.

Возможно, Элиза научилась в детстве тому, что ей лучше поменьше чувствовать и выражать желания, чтобы «выжить» в своей семье. Если ее снова и снова наказывали за злость, гнев или проявление воли, – может быть, потому что ее родители сами испытывали страх перед силой чувств своей дочери, или для них они были обременительны, – то постепенно она отрезала их от своей личности, образно говоря, как кусок пирога. Она складывала свои чувства в маленькие коробочки и убирала в шкаф в самом дальнем углу подвала, который с тех пор надежно закрыт. Там сложены все те части ее личности, от которых ей пришлось избавиться в течение жизни, чтобы ее любили и считали своей. Макс же хочет, чтобы она нашла ключи, открыла дверь и, вооружившись фонариком, переворошила именно эти маленькие коробочки. Он хочет ей помочь снова почувствовать себя. В понимании Юуля, он «сотрудничает» с ней, пытается разозлить ее в достаточной мере, чтобы ее вулкан наконец-то начал извергаться и мама смогла наконец расслабиться. Но пока Элиза не